Прислушайся к музыке, к звукам, к себе - Мишель Фейбер
°°°
Люди платят за зрелищное шоу, а не за звуки, которые издает артист, и понимание этого узаконило то, что раньше считалось мошенничеством. Исчезла разделительная черта между легковесными старлетками и серьезными артистами, обладателями множества наград: легализация обмана уравняла шансы.
В 2013 году на инаугурации президента Обамы Бейонсе пела гимн США. Точнее, она не пела, а открывала рот. Бейонсе определенно умеет петь, в этом она на голову выше Бритни Спирс. Более того, ей не требовалось танцевать и скакать по сцене, нужно было всего лишь стоять, излучая патриотическое достоинство. Но церемония инаугурации – событие серьезное, его транслируют на всю планету. Если бы что-то пошло не так, ошибку засвидетельствовал бы весь мир. «Я перфекционистка, – объясняла Бейонсе позднее, когда готовилась к следующему крупному выступлению на Супербоуле, финальной игре за звание чемпиона Национальной футбольной лиги США, проходившей на стадионе „Мерседес-Бенц Супердоум“. – Я репетирую до кровавых мозолей, но у меня не было времени на репетицию с оркестром… Из-за погоды и невозможности провести полноценный саундчек мне было некомфортно идти на риск». Именно этот дискомфорт, а также искреннее стремление выступить так, чтобы президент Обама и зрители могли испытать гордость, оправдали решение «использовать предзаписанный трек, что весьма распространено в музыкальной индустрии»: «И я очень горжусь своим выступлением». Духовой оркестр, который аккомпанировал певице, также выступал под фонограмму. Другими словами, в исполнении государственного гимна не было ничего настоящего, помимо всеобщего убеждения участников, что вся эта фальшь в порядке вещей.
Как человек шестидесяти с лишним лет, достигший интеллектуальной зрелости в прошлом веке, я не мог не подумать, что весь смысл существования музыканта – как раз в готовности рисковать. Или как минимум в способности подняться выше страхов и неуверенности и развить харизму, на которой будет держаться репутация. Тысячи лет певцы как-то справлялись с плохой погодой, задержками, недостатками репетиций – делали глубокий вдох и начинали петь. Кем бы ни была Бейонсе, ее нельзя назвать певицей в этом старомодном смысле слова.
Мэрайя Кэри – еще один пример исполнительницы, обладающей вокальными данными классической певицы и душой мультимедийного артиста XXI века. Будучи обладательницей диапазона в пять октав и прозвища «Самой певчей птицы», Мэрайя может выпевать мелизмы, которые Бритни даже не снились. Однако в 2016 году на новогоднем концерте на Таймс-сквер в Нью-Йорке во время исполнения песни Emotions фонограмма, звучавшая в колонках, настолько разошлась с мимикой Кэри, что та покинула сцену в расстроенных чувствах.
В последующие дни в СМИ поднялась шумиха. Дело было не только в этичности использования фонограммы. Спорили и о том, кого винить в этом промахе: саму Мэрайю Кэри или организаторов концерта, компанию Dick Clark Productions. Менеджер Кэри утверждала: ее клиентке дали бракованный наушник-вкладыш, из-за которого она не попала в фонограмму, что было актом халатности организаторов и могло считаться «саботажем». Организаторы возражали, называя это обвинение «возмутительной клеветой и откровенным абсурдом».
Известного звукорежиссера Фила Палаццоло, ветерана множества масштабных мероприятий, от вручения премии «Грэмми» до Матча всех звезд НБА, неоднократно работавшего на новогодних концертах на Таймс-сквер, попросили дать комментарий.
«Я был в шоке, – сказал он, – главным образом потому, что на этих концертах все проверяется и перепроверяется по сто раз… они ничего не пускают на самотек… Все должно идти точно по плану». В интервью журналу Cosmopolitan Палаццоло анализирует инцидент с дотошностью криминалиста, проговаривает роль тайминга, наушника, которым пользуется артист, системы усиления звука, роль инженера, сидящего за пультом, и сценических мониторов, а также важность договоров о неразглашении.
Только один вопрос он не затрагивает: правильно ли выходить на сцену и делать вид, что поешь. «Мне кажется, очень наивно со стороны публики думать, что человек действительно поет, когда открывает рот, – размышляет он. – С точки зрения известного звукорежиссера думать так – такое же ребячество, как верить в Санта-Клауса».
°°°
Рядом со мной в поезде лондонской подземки сидит девушка чуть за двадцать. Красивая брюнетка с пышными волосами и накладными ресницами, как у порнозвезды. Вероятно, у нее итальянские или испанские корни, хотя из-за обилия макияжа трудно сказать наверняка. Она поднимает телефон и делает селфи. Внимательно рассматривает то, что получилось, затем делает еще один снимок, потом еще и еще. Наконец, получает желаемый результат. Она открывает у себя в айфоне приложение и начинает обрабатывать фотографию. Одним нажатием наманикюренного пальчика делает глаза больше и ярче. Убирает неровность на лбу. Разглаживает крошечные морщинки в уголках глаз. Подчеркивает скулы. Спрямляет нос, слегка ретуширует ноздри. Подправляет линию подбородка, но решает, что это уже перебор, и возвращает исходный вид. Экспериментирует с тоном кожи.
Весь процесс занимает около пятидесяти секунд; она много раз проделывала это раньше. Получившееся изображение девушка загружает в социальную сеть, чтобы дать знать всем друзьям, что она в метро, едет в какое-то интересное место и хорошо выглядит.
Выполнив задачу, она вставляет в уши маленькие наушники и выбирает музыку, которую ее телефон будет транслировать ей в мозг. На гаджете появляется фотография певицы – женщины, очень похожей на сидящую рядом со мной девушку, только гораздо более смуглой, либо афроамериканского, либо карибского происхождения, а может, белой, которая хочет казаться чернокожей, с роскошной шевелюрой и бледными губами.
До меня доносится отзвук музыки, играющей в наушниках. Она звучит дорого. Я сижу какое-то время, непроизвольно поглощая эту ауру поддельного, сфабрикованного ар-эн-би, который эта девушка выбрала в качестве саундтрека к своей жизни. Чувствую себя очень старым, несовременным и ощущаю неуместный порыв отругать эту незнакомку, сказать ей, что она – симптом всего неправильного в современном обществе, чтобы она устыдилась, осознав себя кусочком водоросли в безбрежном море обмана.
Потом я напоминаю себе: какой бы поверхностной ни была эта девушка, не она довела несчастного Роба Пилатуса до смерти. Она даже не родилась, когда Milli Vanilli были популярны, и если бы кто-то рассказал ей эту печальную историю, она не поняла бы, в чем суть. Этот Роб с прекрасной кожей и роскошными бровями – почему все были так жестоки к нему? Он не сделал ничего плохого! Доживи он до наших дней и останься таким же красивым, девушка наверняка бы и его слушала в своем телефоне. Даже поставила бы лайк.
Может быть, это значит, что в мире стало больше терпимости. Это ведь хорошо, правда же?
