Прислушайся к музыке, к звукам, к себе - Мишель Фейбер
Пьеса потрясающе красива. Воистину, божий хор, во всяком случае точно неземной. В аннотации к компакт-диску говорится, что это «простая диатоническая последовательность септаккордов и мелодия с многослойной структурой». Ее можно «постоянно проигрывать в фоновом режиме для создания естественной умиротворяющей атмосферы гармонии, блаженства и исцеления, которые приносит сама Мать Природа».
Что остается неясным, так это степень обработки сверчковых песен. Джим Уилсон говорит об этом очень уклончиво. Он упоминает, что замедлял запись «в разной степени» и что чем больше работал, «тем больше этот простой и знакомый звук превращался в нечто сложное и загадочное». Хотел ли он тем самым сказать, что чем медленнее он проигрывал звуки сверчков, тем больше их стрекотание походило на музыку? Или что он сшил лоскутное одеяло из самых удачных фрагментов, создав собственную мелодию?
Ответ кроется в многочисленных попытках скептиков воспроизвести эксперимент Уилсона. Все они обнаружили, что стрекотание сверчков содержит бесконечное множество повторов, и если замедлить запись, получишь лишь монотонное гудение. Вариации образуют текстуру, но никак не мелодию.
Что ж, неудивительно. Каждому, кто хоть немного знаком с насекомыми и тем, как они производят звуки, очевидно, что они так же далеки от божественного хора, как Моцарт от моцареллы. Один из экспериментаторов в шутку назвал результат своих усилий «Хором сверчков Докинза», отсылая к известному своим радикальным атеизмом биологу Ричарду Докинзу.
Тем не менее некоторые из оригинальных записей сверчкового пения радуют мой благосклонный к электронике слух. Без слащавой мелодии, которую Уилсон наложил на свою запись, эти жутковатые звуки бездумно повторяются в неестественной медлительности их временной воронки. Я мог бы слушать такое часами с тем же удовольствием, с каким слушаю жужжание генератора или ритмичный перестук колес по рельсам. Однако ни генераторы, ни поезда, ни насекомые не сочиняют музыку.
* * *
Наша следующая и последняя цель – певчие птицы. Да-да, настоящие певчие птицы, а не лицемерные попугаи и какаду, которые прыгают и пляшут, притворяясь, что им нравятся Backstreet Boys. Я говорю о тех птицах, чьи мелодичные трели будят нас весенним утром и наполняют восторгом.
Дэвид Ротенберг, что неудивительно, большой поклонник певчих птиц. Он неоднократно играл под их пение, однако признает, что они часто бывают не в настроении и молчат, когда он исполняет им серенады. Пасмурная погода отбивает у птиц всякое желание выступать – как и некоторые другие, не вполне ясные факторы. Долгое время его терзали удручающие мысли о том, что «птицы просто поют свои песни» и «до нас им совершенно нет дела».
Но однажды утром, когда он импровизировал на кларнете на свежем воздухе, певчий дрозд с белым хохолком внезапно принялся издавать звуки, которые идеально вписывались в его мелодию. «Птица на самом деле взаимодействовала со мной».
Самый, вероятно, известный пример подобного взаимодействия произошел на юго-востоке Англии в короткий период затишья между Первой и Второй мировыми войнами.
Беатрис Харрисон была самой выдающейся виолончелисткой своей эпохи. Она была любимой солисткой Элгара, а Делиус посвятил ей «Концерт для виолончели». Весной 1923 года она репетировала песню Индийского гостя из оперы Римского-Корсакова «Садко» у себя в саду в Фойл-Райдинг, графство Суррей, и вдруг ей начал подпевать соловей. Птица следовала за мелодией, «пропевая ее в терцию и всегда попадая в ноты».
Харрисон уговорила лорда Рейта, директора BBC, установить в саду звукозаписывающее оборудование в надежде поделиться этим чудом с британской публикой в прямом эфире, когда это произойдет снова. Одной теплой майской ночью 1924 года, окруженная микрофонами и звукорежиссерами, Беатрис сыграла несколько отрывков из Элгара, Дворжака и популярную балладу «Дэнни Бой», но соловей никак не отреагировал. Однако позже, примерно за пятнадцать минут до окончания вечернего эфира, птица все же подала голос.
Трансляция имела феноменальный успех, и в последующие десятилетия у BBC появилась своего рода весенняя традиция отправлять в сад Беатрис команду звукозаписи, пока в 1942 году все веселье не испортили летящие над головой военные самолеты. За это время компания успела выпустить пластинки с записью соловья или соловьев, «аккомпанирующих» Харрисон под разные мелодии, и люди покупали их не менее охотно, чем сейчас – альбомы Эда Ширана или Адель.
Я обожаю эту историю. Она делает меня счастливым. Не потому, что я верю, будто соловьи подпевали виолончели Харрисон. Полагаю, они пели, чтобы обозначить свою территорию или привлечь брачных партнеров, как это делают киты и цикады и как делали бы червяки и улитки, если бы им было чем производить звуки. Птицы просто хотят размножаться, перо они клали на музыку Дворжака.
И в самом деле, недавно выяснилось, что соловей в этом историческом дуэте с Беатрис Харрисон вовсе не был птицей. Это была виртуозная свистунья и подражательница голосам птиц Мод Гулд, также известная как мадам Саберон. Орнитолог Тим Бёркхед предполагает, что съемочная группа BBC, топчась в саду, распугала всех соловьев. «Должно быть, ужасно было признаваться, даже спустя столько времени, что они привлекли к делу мадам Саберон. Искушение умолчать об этом наверняка было огромным».
Бёркхед утешается тем, что в более поздних передачах, когда команда вела себя тише, птицы были настоящими. Однако он высказывает догадку, что соловьи пели в знак протеста против человеческого вмешательства в их общение.
Так почему же, несмотря на все опровержения музыкальности птиц, эта история делает меня счастливым? По многим причинам.
Мне нравится, что виолончелистка и директор BBC сошлись во мнении, что британской публике понравится слушать дуэт виолончели и соловья в прямой трансляции из ночного сода.
Мне нравятся фотографии, на которых Беатрис Харрисон – в ее старомодном платье, платке лесной нимфы и строгих туфлях – играет на виолончели в компании своей терпеливой собаки.
Мне нравится фотография садовника в матерчатой кепке, который показывает звукорежиссерам BBC в их пижонских костюмах, где лучше установить микрофоны.
Мне нравится мысль о том, что даже в то время, когда нацисты вели в Европе геноцид и половина Лондона лежала в руинах после немецких бомбардировок, любители радио настраивались на волну, чтобы услышать, как в чьем-то роскошном саду поет соловей.
Мне представляется бесконечно щемящим тот факт, что Беатрис Харрисон, некогда самая знаменитая виолончелистка Великобритании с
