Книга Opeth - Микаэль Окерфельд
Наш состав с Лопесом и Мендесом, я думаю, можно считать классическим. Тяжёлые времена легко забываются. У нас постоянно не было денег, нам приходилось подрабатывать просто чтобы прожить ещё один день. День за днём, медленно мы пытались писать материал для альбома. Это было всё, ради чего мы жили – музыка. С Андерсом и Йоханом мы были молоды и не знали, что ещё может случиться, но с приходом Лопеса и Мендеса мы поняли, что всё уже случилось и это Opeth. Андерс и Йохан бросили музыку после ухода из группы, устроились на работу, стали учиться, но это было не для нас. Мы решили продолжать, чего бы это ни стоило, а стоило это очень дорого.
Мартин Мендес: Я впервые встретил Микаэля на фестивале в Швеции, когда они уже были знакомы с Лопесом. Лопес познакомил нас, и Микаэль попросил меня прислать ему кассету, но это было не серьёзно, хотя мы потом немного репетировали и джемовали втроём, и мне казалось, что ему нравится. Было очень приятно, что ребята дали мне играть в группе, ведь я ни черта не говорил по-английски, а на шведском знал самый минимум – но я быстро всё схватывал. Да и выбора у меня не было, я просто тусовался с этими ребятами!
Я присоединился к группе где-то за неделю до того, как они направились в студию писать My Arms, Your Hearse, так что у меня банально не было времени выучить партии, порепетировать и всё такое. Первый концерт в составе Opeth я дал в Англии в пабе The White Horse, тогда пришло человек десять – пять друзей и пять фанатов. После этого мы отыграли с Cradle Of Filth в клубе The Astoria и для меня это стало первым крупным выступлением. Толком ничего даже не помню о нём, разве что я тогда жутко волновался и нервничал.
Микаэль: Музыку к первым двум альбомам мы написали вместе с Петером, но к My Arms, Your Hearse я в сочинительстве продвинулся дальше него, так что писать вместе стало трудновато – он не удерживал планку и отошёл на второй план, но всё равно продолжал писать материал для альбома и вообще существенно помогал. Петер всегда умел фильтровать мои идеи, у него прекрасный музыкальный вкус. Постепенно я начал всё больше и больше материала писать в одиночку, иногда меня просто корёжило от предложений Петера по моим идеям, некоторые его идеи меня вовсе убивали наповал – так что он начал отходить от творческого процесса. То же настроение было и во время записи альбома – мы вроде были командой, он и я, но всё равно было чувство, что он уходит в тень, так что запись альбома была отнюдь не радостной.
Когда мы закончили альбом и я его послушал, то я сильно удивился, что это вообще наша запись – всё кардинально отличалось от прошлых работ и я не был в ней уверен. Впервые я услышал его на вечеринке у Андерса (из In Flames), он помог нам с записью альбома. Он включил альбом, когда я уже напился, ну и на мой заторможенный бухой мозг моя музыка показалась мне через чур быстрой и мне всё абсолютно не понравилось.
Из-за этого я сильно загрузился и закрылся в себе, так что пришлось позвать в студию Майка Эммота послушать альбом, на что он заявил, что запись очень крутая, а мне, мол, стоило бы передумать насчёт альбома. Я безмерно уважал Майка, он за словом в карман не лез и всегда говорил то, что думает, так что его слова для меня многое значили. Короче, я снова включил альбом, на этот раз уже не так предвзято, и понял, что он наконец начинает мне нравиться.
В Швеции в середине девяностых разве что каждая собака не использовала гармонию в гитарах. Уж если я что и терпеть не могу, так это слепо следовать моде. Пока все эти безликие группы использовали клишированные приёмы, мы понимали, что нужно двигаться дальше и искать новые музыкальные ходы. Мы хотели создать альбом, построенный на риффах в противовес всем этим фолковым мелодиям на дисторшне и гармониями гитар поверх всего этого. Мы хотели чего-то потяжелее – всё это мог дать Лопес, который был техничнее Андерса, ну и как следствие, запись стала тяжелее, экстремальнее и злее всего, что мы делали ранее. Это положило начало тому звучанию, которое впоследствии нас прославит.
Когда я сочинял Demon Of The Fall, я считал её клёвой песней, но чувствовал, что она какая-то прямолинейная, ибо в ней был всего один брэйкдаун. Вся первая часть была в одном ключе, один темп, один бит – в то время для нас это была редкость. Песня была написана в чрезвычайно короткие сроки, мы с Петером сочинили её в хостеле, пока жили в Гётеборге. Всё вышло очень быстро, но я не помню, чтобы в ней было что-то особенное – просто очередная песня. Мне всегда нравилось разнообразие, поэтому было очень круто иметь что-то, что отличается от других песен.
Вскоре после релиза My Arms, Your Hearse с нами связался Хэмми из Peaceville, которых тогда дестрибьютировали Music For Nations, так что каком-то смысле это было как подписаться на мажорный лейбл. Естественно, на такие предложения не отказывают. Тогда нас так же рассматривали Earache Records, которых я тоже сильно любил – я годами собирал их релизы из каталога MOSH, но всё же у Peaceville было побольше крутых релизов и это сыграло свою роль. Они тогда выпустили первые альбомы Darkthrone и Paradise Lost, а это были культовые релизы, но и Earache тоже выпустили очень важные для меня пластинки, как например альбомы Morbid Angel. Короче говоря, это был отнюдь не лёгкий выбор.
Я решил позвонить кому-нибудь из At The Gates, они тогда были подписаны на Deaf Records, дочерний лейбл Peaceville. После того как Peaceville подняли свои условия до уровня, который предлагали нам Earache, а так же после личной встречи с Хэмми, мы решили подписаться на Peaceville. Повлияло ещё и то, что Katatonia тоже рассматривали вариант
