Прислушайся к музыке, к звукам, к себе - Мишель Фейбер
Р. М. Не произойдет никакого развития, если мы не будем признавать изначальных авторов. Посмотрите на великих джазовых музыкантов – они все нищие. Они написали великолепные произведения, мы принимаем их за эталон. Белые музыканты исполняют их, а авторы не получают ни цента…
М. Ф. Это в равной степени проблема капитализма и расизма, сама музыкальная индустрия глубоко порочна. Когда наивные юные музыканты приходят к музыкальным продюсерам, те алчно потирают руки…
Р. М. Конечно. Потому что они в курсе, что музыканты готовы работать за гроши.
М. Ф. Но когда артист наконец осознает ситуацию и обращается в суд, становится важно, какими ресурсами он располагает как истец.
Р. М. Да, верно.
М. Ф. И хотя индустрия эксплуатирует всех без разбора, независимо от цвета кожи, когда ты пытаешься вступить с ней в борьбу, цвет кожи внезапно становится важным.
Р. М. Да. От этого зависит, насколько к тебе при слушиваются власти, как быстро продвигается твое дело, будут ли его откладывать в долгий ящик.
М. Ф. И не исключено, что в самом конце Бонни Рэйтт выяснит, что тебя похоронили в безымянной могиле, и купит тебе надгробие.
Р. М. Вот именно! Безусловно, у разных людей разный моральный компас. И я уважаю Rolling Stones больше, чем Элвиса, потому что они открыто признавали источники своего вдохновения. Они говорили: «Мы слушали вот это и вот это, попробуйте». В то время как Элвис все отрицал.
Мы с Рэндольфом закончили наш разговор обсуждением серьезных жизненных вопросов – религиозной веры, отчуждения и того, что можно сделать с инаковостью других людей.
Р. М. Я думаю, в основе всего – человеческие ценности, связанные с общением, с тем, как научиться прислушиваться друг к другу и ценить саму суть нашей совместности. Лучшие разговоры – те, в которых два человека с очень непохожими точками зрения приходят к пониманию: «Мы оба сейчас здесь, так? Мы оба – люди на этой земле, и если заглянуть к нам под кожу, увидишь одинаковые мышцы, одинаковый каркас, на котором все построено…»
♪
Эта глава появилась в книге последней. Я закончил ее во время болезненного сокращения текста с двухсот сорока девяти тысяч слов до нынешнего объема.
Я осознаю, насколько эта глава длинная, и она была первым кандидатом пойти под нож, когда мы с редактором искали, что можно выкинуть. Кроме того, я понимаю, что мои респонденты еще многое могли бы сказать, но вы этого не услышите. И что это были случайно выбранные темнокожие люди из множества тех, о ком забывают, когда белые пишут книги о музыке. Не из-за расизма, вовсе нет. А потому, что место на страницах дорого, нужно обсудить много вопросов и для опыта темнокожих людей не остается пространства.
°°°
По меньшей мере сорок пять лет моей жизни мейнстримная культура пыталась убедить меня в том, что я знаком с лучшими из когда-либо записанных альбомов. В разные периоды у меня были все пластинки из топ-20.
Но после 2020 года, когда журнал Rolling Stone наконец – под давлением то ли общественности, то ли собственного стыда – пересмотрел свой список так, чтобы он отражал этническое и художественное разнообразие современной американской музыки, в топ-20 появился альбом, который я не слышал – My Beautiful Dark Twisted Fantasy Канье Уэста. Он оказался на семь строчек выше Sgt. Pepper и на одну выше Highway 61. Заслуживает ли он моего внимания? Я не верю в музыкальные рейтинги, но, возможно, стоит дать ему шанс. Вероятно, я пойму, что он не в моем вкусе. Как и многие другие вещи. Ни один из моих любимых альбомов не попал в список. Похоже, его составители не в курсе существования Германии. Или Африки, раз уж на то пошло.
Нет, правда, у моего музыкального вкуса есть свои ограничения и параметры. Сколькие из любимых альбомов созданы артистами одинакового со мной цвета кожи? Понятия не имею. Наверное, довольно много. Меньше, чем когда я был подростком. Но все равно много. Моя музыкальная коллекция никогда не станет такой же, как у Ли Десая.
И я никогда не смогу понять, каково это – отыграть потрясающий концерт и сорвать овации, а потом, идя домой в ярком фиолетовом костюме, услышать, как незнакомые люди на улице кричат, что ты грязный черный ублюдок. Это реальный случай, произошедший с Рэндольфом Мэтьюсом вскоре после переезда в мой город. Мы с Рэндольфом не только выросли в разных мирах, но и продолжаем в них жить по сей день, несмотря на то что географически почти соседи.
Мне пришлось спросить у Саменуа Сешер, как правильно пишется «Мтукудзи», и я узнал от нее слово «Маафа», которого мне не доводилось слышать. При этом уже в четырнадцать я знал имена второсортных белых исполнителей вроде Питера Скеллерна и Джима Кроче, хотя мне даже не нравилась их музыка, и был отлично подкован в теме Холокоста. Это расовая идентификация как она есть.
Моя книга полна сознательных и неосознанных предубеждений. С одними я не смог бы справиться, даже если бы захотел, с другими не готов расстаться. Моя пожизненная привычка держать ухо востро не гарантирует, что я услышу звуки, доносящиеся из-за пределов выбранного мной пространства. Я могу лишь надеяться, что эта книга предложит вам, всем и каждому, чуть больше, чем давно знакомый белый канон.
Песнь сирены или вой сирен
Одно из самых изысканных удовольствий в жизни было даровано мне утром 14 ноября 2018 года на улице рядом с домом. Я работал над этой книгой за письменным столом у себя в квартире, и тут неожиданно
