Хорошо подготовленный разум - Lady Khali
Инстинктивно, я понимаю, что кто-то наложил на меня проклятие, чтобы подчинить своей воле, как когда-то Локхарт пытался заставить нас забыть все о Тайной комнате.
Мой желудок сжимается, меня тянет блевать от отвращения. Чужеродные внушения воюют с моими собственными желаниями, превращая мой разум в тёмный лабиринт без выхода. В тени скрывается Минотавр, преследуя меня. После моей смерти, когда он проглотит меня, он займёт мое место, став мной. Никто никогда не будет оплакивать меня, потому что до тех пор, пока мое тело живет, дышит и говорит, никто не догадается, что Минотавр убил меня. Никто. Я заскрежетал зубами. Если бы я сорвался, то возможно забрал бы ублюдка, который поместил Минотавра в мою голову, вместе с собой. Может быть, это облегчило бы мою смерть. Я чуть не рассмеялся над самим собой.
Тетя Петуния всегда советовала Дадли не напрашиваться на неприятности. Забавно, что сегодня я пытаюсь следовать её советам. Я просто студент четвертого курса и не знаю, что случилось. Может быть, я реально что-то сделал, а может, и нет. Может быть, Минотавр был всего лишь плодом моего воображения, вызванный недавними событиями. Не реальным. Инстинкт не является доказательством. Сперва я должен понять, в чем дело; затем определить виновника своих бед (если, конечно, он существует); затем найти достойное применение всего моего многолетнего опыта мелкой мести Дурслям и вынудить ублюдка заплатить за все.
Мой пристальный взгляд упал на книгу Моуди. Какую игру он ведёт?
Среди преподавателей бытует устойчивое мнение, что Гарри Поттер ленивый ученик. Я провёл больше времени, играя в квиддич, чем в классе. Вместо работы над домашними заданиями, я играл в шахматы, в подрывного дурака, или изучал Замок. Единственный путь научить меня чему-нибудь — это продемонстрировать мне все на практике. Так сделал Люпин с Заклинанием Патронуса, потому что я не мог заставить себя часами сидеть над книгами.
Конечно, мои ночные скитания часто приводили меня в библиотеку, но я стал более опытным за эти годы и сомневаюсь, что кто-то знал об этом. Но тогда меня интересовали такие вопросы, как философский камень, тайная комната, приключения на мою пятую точку и предметы, персонально значимые для меня, как парселтанг например. Уроками я не занимался самостоятельно, потому что у меня была Гермиона.
Предполагая, что Моуди узнал о моей репутации, задаюсь вопросом: «почему он дал мне книгу»? Он видел через мою грифиндорскую маску реального Гарри Поттера?
Я содрогнулся. Вряд ли. Даже слизеринцы, которые должны хорошо различать фальшивые маски, ни о чём не догадались.
Моё дыхание остановилось, когда страшная догадка осенила меня. Моуди разумно ожидал, что я не стану читать книгу, тем более — применять знания оттуда. Он дал мне эту книгу, вроде как, чтобы помочь мне, а в действительности — черт знает, может, чтобы поиздеваться.
К черту все это.
Я открыл книгу на прологе. Страницы еще хрустели, указывая на Заклинание сохранения. Некоторые предложения были подчеркнуты карандашом. Скользя взглядом по первой главе, я заметил заметки не менее чем в пяти местах. С примечаниями, которые объясняли непонятные моменты, текст был не слишком сложным.
Я справлюсь с этим, — пообещал я себе. Или умру, пытаясь сделать это.
Прошло несколько часов. Мои товарищи по комнате уже возвращались с вечеринки. Первым пришел Невилл, потом — Рон. Около полуночи Дин с Симусом поднялись вверх по лестнице. Каждый раз я уменьшал яркость своего Люмоса и восстанавливал его, после того как они ложились и закрывали балдахины своих кроватей. Заклинание получалось не слишком ярким, но мне хватало для чтения. Я задался вопросом, всегда ли необходимы слова для заклятия, но отложил этот вопрос в сторону и сосредоточился на книге.
Глава 1 г
Всего три страницы прочитал, а уже мои худшие опасения подтвердились. Может ли кто-то магической Британии сделать нечто подобное или нет, я не уверен; но опытный Легилимент способен изменить воспоминания настолько, что может добавить в них свои собственные мысли, эмоции и даже оставить отпечаток индивидуальности в чужом разуме. В книге имелись многочисленные примеры этого. К шестой страницe я узнал, почему Министерство запретило эту книгу. Эксперт по Окклюменции может полностью сопротивляться Веритасеруму, бороться с Империусом, с которым я и так справился, но подозреваю, что только благодаря своей магической силе и упрямству. Окклюменция даже предоставляла ограниченную защиту от дементоров. Это недвусмысленно намекает на то, что если бы Сириус владел Окклюменцией до своего заключения, он был бы более здравомыслящим, чем сейчас.
Короче говоря, Окклюменция была умственной дисциплиной для параноидальных психов, которые верили, что весь мир хочет добраться до их разума, или, по меньшей мере, контролировать их. Моуди, вероятно, скажет, что это никакая не паранойя, если они на самом деле могут добраться до вас. Я был полностью согласен с ним.
В соответствии с заметками Моуди, я взялся за первое упражнение, которое может показать, насколько коварной в действительности является Легилименция. Я достал стопку пергамента и чернила из своего сундука и начал перечислять главные события из своей жизни. По правде говоря, сначала, нужна была информация, которая может быть легкодоступной для любого легилимента, затем на эту основу добавлялись все детали и, используя дедукцию, определялся её порядок. Так как я не собирался просить помощи у Дамблдора в определении тех воспоминаний, которых, подозреваю, в мою память внедрил он, я записал все, что смог. Часто работал в обратном порядке, отталкиваясь от крупных инцидентов. В то же время я пытался определить, какая часть воспоминаний о Гермионе, Роне, или обо мне могла быть широко известна. Не спросив их об этом, я не мог быть уверенным в некоторых вещах. Например, мы уже на втором курсе "догадались", что монстр Слизерина был василиском до того, как это "поняли" учителя, и всё это было очень подозрительно.
Записывая некоторые примечания о времени, проведенном с Дурслями, я понимаю, что у меня до сих пор не было воспоминаний о том, как я открывал дверцу чулана магией, а "левая" еда была ограничена лишь тем, что я мог стянуть с плиты или из мусорки. Но согласно моими по-новому организованными воспоминаниями, в детстве я воровал буханки хлеба, вареные яйца, фрукты, даже шоколад. Когда мне было четыре года, дядя Вернон скрутив мне руку, случайно сломал её. Тогда я разбил все окна в доме. До сегодняшнего дня ничего из этого я не
