Миа - Украденная жизнь
Четвертый курс, вообще, выдался сумасшедшим, с этим Турниром все как с ума походили. Но как ни странно, свободного времени на чтение у меня появилось гораздо больше. Гермиона конечно контролировала меня и то, что я выучил самостоятельно. Но ее вполне успокаивало то, что я, занимаясь сам, запоминал гораздо меньше, чем когда она стояла над душой. К тому же, Грейнджер повзрослела, и у нее появился поклонник, так что энтузиазма в отношении меня она поумерила. Вот как можно корпеть над какими-то «Манящими чарами», когда можно за это время прочитать столько интересного по Древним Рунам? К Турниру я относился несерьезно, обидевшись на окружающих, которые мне не поверили, как и Рон. Выиграть я не стремился, не смотря на напутствие крестного. К участию в Турнире я отнесся примерно так же, как и к квиддичу. Да неплохо получалось справляться с заданиями, но азарт, который изображал уже автоматически, в действительности, у себя глубоко в душе, - на нуле. В конце курса моя умная подруга умудрилась изловить скандальную репортершу Риту Скитер в ее анимагической форме жука. Именно изловить, а не прихлопнуть тапком. Амбициозная четверокурсница даже пыталась шантажировать прожженную журналистку. Думаю, что Риту это позабавило, раз она не послала Грейнджер сразу и далеко. А может даже планировала получить пару-тройку репортажей, подыграв этой дурочке.
Ну а Грейнджер, кажется, вошла во вкус, ей с каждым годом все больше и больше нравилось командовать, потому, как поняла - никуда мы от нее не денемся. В этом году Гермионе взбрело в лохматую голову создать подпольный кружок для практики «ЗОТС». Если в предыдущие годы она, хоть делала вид, что советуется с друзьями, давила там на жалось, или взывала к авантюризму. То теперь решала все она, меня просто поставили перед фактом, что я якобы лидер и должен руководить собранием. Аргумент - неоднократно встречался с Волдемортом, но умудрился уйти живым. Три раза «ха»! Благодаря этому разве можно утверждать, что я хотя бы знаю школьную программу по «ЗОТИ»? И что я весь из себя такой Боевой Маг! Да, на кладбище, от Волдеморта, я отбивался только экспеллиармусами, или же бегал, петляя как заяц, среди могил. А про второй курс вообще вспоминать неохота. Не только потому, что как рыцарь без страха и упрека рванул на встречу чудовищу, с мечом наперевес, но и то, что в этот кружок, с глупым названием «Армия Дамблдора», вошли в основном все те, кто тогда шептался за моей спиной и плевал мне в след. Чему мне обучать этих моих новоявленных фанатов? Сварить всем и раздать Зелье Удачи? Ну, так и не вышло из меня нормального зельевара, а вот как по-другому поделиться с ними своим везением, я без понятия. Но разве такая нелепица, как мое нежелание участвовать в этой затее, могла остановить Грейнджер и поколебать ее планы? А может и не только ее планы. Для директора почему-то важно создать из детей оппозицию, в противостоянии Долорес Амбридж, подставив нас всех под удар, когда эта глупая затея накроется медным тазом. Не иначе, я должен почувствовать себя лидером среди ровесников, а то Герой уж чересчур безвольный получился. Вот только шрамы, на ладони, вырезанные Кровавым Пером, во время отработок у Амбридж, все еще болят. Нет, надо все же бежать, не оглядываясь из этого дурдома. Но сделать все по уму, а не так, как перед третьим курсом.
* * *
В казематах разума. Летние каникулы
Собственно, самый крупный «прокол» в планах великого волшебника, относительно меня, произошел перед моим третьим курсом. Мне искренне жаль тетю Петунию и дядю Вернона. То, что вернулось к ним после моего первого курса, только с натяжкой можно было назвать их племянником. Заторможенное и запуганное существо, упорно отводящее взгляд и отвечающее односложными фразами. Конечно же, они попытались разговорить меня. Но я упорно, или отмалчивался, или угрожал им волшебной палочкой, якобы, пытаясь их заколдовать. Дадли, даже, выдвинул теорию, что меня просто подменили эти сумасшедшие маги. Целыми днями я тупо шатался по дому из угла в угол. Неволшебные книги и учебники в своей комнате я просто не замечал. О Спортивной школе даже не вспомнил. А телевизор предпочитал смотреть из дверного проема гостиной, но стоило кому-нибудь застать меня за этим занятием, как я поспешно скрывался в своей комнате. Тетя была в отчаянии, дядя хватался за голову, не представляя как ему общаться со мной, вот таким, и как «достучаться» до меня. Дадли просто старался держаться подальше от ненормального подменыша.
Еще одна странность для моих родственников, разительно отличающаяся от моего предыдущего поведения - я просто никуда не выходил, не считая лужайки перед домом и заднего двора. Чтобы занять меня хоть чем-то, Друсли просили помочь им. За работу по дому я брался как одержимый. Но стоило родственникам только заикнуться, что они желают показать меня врачу, как у меня случился неконтролируемый выброс магии, стоивший Дурслям половину электротехники на кухне. Запретить ехать в Хогвартс они мне не могли, да и терпеть подобные выходки от меня было накладно. Поэтому меня просто терпели, как неизбежное зло.
А вот выходка сумасшедшего домовика Малфоев была последней каплей, переполнившей чашу терпения Дурслей. Нет, в существование ушастого паразита, так подставившего меня, они поверили сразу. Дядя негодовал по поводу проваленной сделки, но он еще больше злился, что я не смог остановить ушастое недоразумение, не смог с ним договориться, обмануть, в конце концов. «Я не знаю, что с тобой сделали в этой ненормальной школе, но мой племянник так бы не поступил. Гарри умел думать, а не глупо хлопать глазами. Да ты себя хоть слышишь? Ты же и двух слов сказать не можешь. Витаешь где-то в облаках. Может и прав Дадли, и ты вовсе не мой племянник?»
Не то что они меня стали такого бояться, но находится рядом, им было тяжело и сильно напрягало. Меня заперли в моей комнате, на двери которой установили замок. На окне комнаты появилась решетка. Тетушка поначалу протестовала, но затем согласилась с мужем. «Петуния, а если этот лунатик в окно выбросится? Переломает себе руки-ноги или вообще убьется, что тогда? От него такого что угодно можно ожидать». Я же не протестовал, лишь безучастно наблюдал за нововведениями в моем жилище. Ни слова против лишения меня свободы, ни одного ехидного замечания. Меня не морили голодом и никакой «кошачьей» дверцы не вырезали в двери моей комнаты, да и гробоподобный сундук со школьным барахлом от меня не прятали. Возможно, в надежде, что я займу себя хоть чем-то. А потом был летающий фордик и мое «спасение» бравыми братьями Уизли. А далее поле для квиддича за гостеприимной Норой и Роново «как мне все надоело». Память мне подправили оптом. Кроме истерики рыжего, заодно слегка подкорректировали воспоминания о пребывании в доме Дурслей, но в общем ключе - дядя и тетя - монстры.
А вот перед третьим курсом Дурсли уже вполне представляли, с чем им придется столкнуться на моих летних каникулах. Была вызвана «тяжелая артиллерия» в лице тетушки Мардж, сестры дяди Вернона. Жаль, что прибыла она не сразу, а только после моего дня рождения, когда зомби, имени меня, пробыл с родственниками уже где-то месяц. Я снова был в изоляции от Волшебного мира. Мои «друзья» мне не писали, я ужасно скучал и находил им массу оправданий за такое наплевательское отношение ко мне. Рон, правда, попытался почему-то позвонить по телефону, но незнакомый с техникой, нарвался на такой ответ от дяди Вернона, что повторить свой подвиг просто не рискнул. Я же тихо ненавидел своих родственников и делал всю работу по дому, невылазно сидя на Тисовой улице.
Так называемые друзья и, вообще, хорошие люди, вспомнили обо мне только перед моим днем рождения. Рон прислал мне дешевенький вредноскоп, сувенир, купленный в лавке для туристов в Египте. Зато к подарку и сбивчивому посланию, состоящему не то из извинений, не то из поздравлений, прилагалась вырезка из «Ежедневного пророка». На фотографии в газете красовалась семья Рона и была трогательная статья о том, как повезло многодетной семье министерского работника, выиграть главный приз этой газеты. И что они всей семьей собираются провести остаток лета в Египте, навещая своего старшего сына и брата - Билла. Сколько выиграл мистер Уизли, в статье тактично умалчивалось, но меня просветил сам Рон - семьсот галлеонов. С одной стороны я порадовался, что таким хорошим людям наконец-то повезло в жизни, но с другой отчетливо понял, что этим летом погостить в Норе не удастся. Подарок от Гермионы не был кнатовый, но несколько озадачил меня. Я-то ожидал книгу, а мне подарили шикарный набор по уходу за метлой. Хоть она-то не виновата, что не знает моего настоящего отношения к квиддичу. Гермиона тоже писала из-за границы. Вместе с родителями она любовалась красотами Франции.
Вот тогда мне стало нестерпимо обидно. Неужели я не заслуживаю провести хоть одно лето нормально и отдохнуть по-человечески? Почему я должен сидеть как привязанный в доме на Тисовой улице, в то время как мои друзья разъезжают по заграницам? У меня же вроде как есть деньги и в тягость я не буду. И ладно там родители Гермионы, которые меня не знают, но Уизли! Они же ко мне относились как к родному. И благодаря Рону и близнецам прекрасно знают, как ко мне относятся Дурсли. А вот, благодаря мне, у них теперь Долг Жизни за Джинни. Я тут же устыдился своих мыслей. Кто я такой, чтобы критиковать таких хороших людей? Тварь я неблагодарная и завистливая, вот и правильно они сделали, что не взяли меня с собой.
