Империя законности. Юридические перемены и культурное разнообразие в позднеимперской России - Штефан Кирмзе
Попытка создания тайного юридического общества была не только результатом повышенного интереса к правовым дискуссиям, но и симптомом политизации общественной жизни Казани. Столкнувшись с постоянно растущим числом студентов, власти неоднократно убеждались в революционном потенциале университета. Тайные общества, время от времени выпускавшие брошюры или устраивавшие акции протеста, процветали, а работники правоохранительных органов даже не удивились, узнав, что несколько профессоров участвовали в попытке создания тайного юридического общества. Некоторые из них уже заслужили репутацию нарушителей сложившихся порядков. Например, в период с 1845 по 1855 год Дмитрий Мейер в своих лекциях в Казанском университете осуждал крепостное право и призывал к созданию судов присяжных, а также организовывал «юридические клиники» с бесплатными юридическими консультациями для малоимущих467. Однако до эпохи реформ подобные высказывания скорее были исключением. В реакционный период, последовавший за европейскими революциями 1848 года, университет был в значительной степени аполитичен. Большинство студентов были сосредоточены на вхождении в аристократическое общество: они посещали балы, приемы и другие великосветские мероприятия, и лишь немногие открыто высказывались о политике, а о публичной критике не могло быть и речи468.
В начале 1860‐х годов ситуация стремительно менялась. В атмосфере реформ Казанский университет стал площадкой для политических дебатов. Так, молодой профессор права Нелидов без колебаний принял участие в панихиде, устроенной казанскими студентами и профессорами в апреле 1861 года для выражения скорби и недовольства по поводу кровавого подавления крестьянского восстания правительством в соседнем селе Бездна469. На панихиде также выступил профессор русской истории Афанасий Щапов, который воспользовался случаем и призвал к созданию «демократической конституции»470. С момента своего назначения в 1860 году Щапов оспаривал традиционное изложение русской истории, открыто обсуждал восстания против власти и идею конституционного устройства российских регионов471. Несмотря на то что он почти сразу стал кумиром в казанских студенческих кругах, в 1861 году он был арестован и сослан в Сибирь472. Нелидов, окончивший юридический факультет в Казани в 1856 году, напротив, стал профессором государственного права и продолжал преподавать в Казанском университете до середины 1880‐х годов473.
Таким образом существование тайного юридического общества было практически немыслимо, но и создание юридического общества, одобренного государством, было скорее нежелательно. В отличие от исторических, географических и археологических обществ, которые начали массово возникать в середине XIX века, подобное общество, состоящее из юристов и правоведов, могло затронуть деликатные политические вопросы474. Поэтому лишь после многолетних дискуссий, в ноябре 1878 года, Министерство просвещения официально утвердило юридическое общество при Казанском университете475. Возможно, власти медлили еще и потому, что некоторые из соучредителей общества, включая Александра Соколова, принимали участие в тайном собрании в 1864 году. Примерно в то же время (1876–1877) подобные общества были основаны в Киеве и Санкт-Петербурге. Хотя государство и дало разрешение на создание университетского юридического общества в Москве несколько раньше (1865), после покушения Каракозова оно стало с подозрением относиться к любым политическим кружкам, тайным или существовавшим легально.
Покушение на жизнь императора в 1866 году заставило законодателей ужесточить меры по борьбе с тайными обществами. Во-первых, согласно указу от 22 июля 1866 года, губернаторы получили право закрывать любые общественные собрания, клубы или артели, которые, по их мнению, представляли угрозу государственному порядку, общественной безопасности или нравственности476. Во-вторых, в марте 1867 года из уголовного кодекса были удалены различия между видами тайных обществ. Теперь любое тайное общество, а также группы и кружки, скрывавшие свои истинные цели при подаче заявления на регистрацию, считались «противозаконными сообществами» и сурово наказывались477. В Поволжье власти были особенно внимательны еще и потому, что Каракозов был бывшим студентом Казанского университета и на допросах выяснилось, что его тайное общество планировало развозить листовки по Волге на лодках478.
Казань, несомненно, была центром культурной и политической жизни. Студенты, крестьяне, включая восставших в Бездне, и другие члены местного общества все чаще выходили на улицы, заявляя о своих претензиях, в то время как представители власти придерживались срединного курса: иногда они прислушивались к требованиям местных жителей и удовлетворяли их, иногда наказывали тех, кто нарушал правила, а порой отвечали запретами или грубой силой. И все же для многих жителей Казани середины XIX века повседневная жизнь не была связана с революционной борьбой и противостоянием государству. Уделение особого внимания реакционному и бессистемному законотворчеству в столице и революционерам «на местах» скрыло бы тот факт, что большинство людей воспринимали Казань и другие губернские центры совсем по-другому. Эти города были тихими, заурядными местами, кому-то казавшиеся суетливыми, а кому-то слишком спокойными, большинство населения которых в основном имело дело с законом и обращалось в полицию, решая гражданские споры и мелкие уголовные дела. С конца 1860‐х годов характер этого взаимодействия резко изменился.
НА НЕЛЕГКОМ ПУТИ К ПРАВОВЫМ ПЕРЕМЕНАМ
После утверждения судебной реформы встал вопрос о том, где и как будут вводиться новые институты, принципы и правила судопроизводства. В ходе развернувшейся дискуссии меньшинство юридических мыслителей и политиков из окружения правоведа Сергея Зарудного высказались за создание судебных палат в шести крупных городах, за которыми должны были быть закреплены свыше тридцати окружных судов. Большинство же высказались за более плавный переход к новой судебной системе, указав в качестве основных причин финансовые и инфраструктурные ограничения, а также нехватку квалифицированных юристов479. Поэтому первоначально окружные суды были открыты только в десяти губерниях, расположенных вблизи Санкт-Петербурга и Москвы, где находились единственные в империи судебные палаты, а также на территории между двумя городами.
В то же время Министерство юстиции подчеркивало необходимость скорейшего распространения реформы на другие губернии, поэтому еще до начала работы новых судов и судебных палат была создана комиссия для проработки деталей этого процесса. В 1865 году комиссия Стояновского, названная по имени заместителя министра юстиции, назначила референтов для изучения правовой ситуации во всей Европейской России. Они собрали данные о существующей судебной системе, правоохранительных органах и инфраструктуре каждой губернии, чтобы определить, насколько быстро можно будет внедрить новую систему. Их также попросили исследовать целесообразность реформ в каждом регионе480. В 1866 году комиссия опубликовала материалы по 32 губерниям — от Бессарабии на юго-западе до Оренбурга на востоке481. Польша, Эстония, Кавказ и все губернии к востоку от Уральских гор остались за рамками работы комиссии,
