Империя законности. Юридические перемены и культурное разнообразие в позднеимперской России - Штефан Кирмзе
В целом Великие реформы вряд ли были просто кратковременным всплеском либеральных идей, за которым последовали новые репрессии, вылившиеся (после убийства Александра II 1 марта 1881 года) в проведение контрреформ 1880‐х годов. Реформы не привели к созданию либеральной системы, однако и правительство в последующие десятилетия не стремилось восстановить систему полицейско-государственного произвола. С середины XIX века репрессивные меры сосуществовали, порой нестабильно, но обычно без особых трудностей, с либерализованной судебной системой и государственной политикой, направленной на мобилизацию и интеграцию простого народа. Формы и степень этого сосуществования действительно менялись, но не произошло такого радикального поворота, который оправдывал бы трактовку событий с 1860‐х по 1880‐е годы как период реформ и последующих контрреформ.
МЕЖДУ ПЕРЕМЕНАМИ И ПРЕЕМСТВЕННОСТЬЮ: ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЮРИДИЧЕСКИХ ОБЩЕСТВ И ПОЛИТИЗАЦИЯ ПУБЛИЧНОЙ СФЕРЫ
О сочетании преемственности, изменений и неопределенности на протяжении всего правления Александра II свидетельствует отношение империи к тайным обществам. Реформы 1860‐х годов не обеспечили свободу собраний. Уложение о наказаниях 1845 года определяло членство в тайных обществах как преступное деяние, и поскольку в ходе реформ оно осталось нетронутым, «нелегальные сходбища» продолжали рассматриваться как потенциальный вызов социальному и политическому порядку. Более того, после покушения Каракозова требования к несогласованным собраниям были только ужесточены.
В Уложении о наказаниях 1845 года создание и членство в тайных обществах квалифицировались как разные преступные деяния, при этом различались общества, созданные для нанесения ущерба «спокойствию и целостности государства», общества, ставившие своей целью изменения в государственных учреждениях, и общества, которые просто были объявлены незаконными по тем или иным причинам457. Лица, признанные виновными в членстве в тайном обществе первого типа, приговаривались к смертной казни, а тем, кто не сообщил о существовании такого общества, грозило лишение всех прав, телесные наказания и пожизненная ссылка в Сибирь. Членство в обществе второй категории или предоставление члену общества укрытия также наказывалось лишением всех прав и сибирской ссылкой, а не заявившие подлежали заключению в крепость на срок до одного года. Для людей, относящихся к третьей категории, применялись более короткие сроки заключения и ареста.
То, что местные правоохранительные органы не всегда следовали этим правилам, иллюстрирует случай с тайным юридическим обществом, основанным в Казани весной 1864 года. В начале марта тогдашний казанский губернатор Михаил Нарышкин сообщил городской полиции, что до него дошли слухи о том, что в доме помещика Николая Мергасова недавно было основано тайное общество458. Он поручил полиции проверить эти слухи, объяснив, что создание любого общества, товарищества или братства без ведома или одобрения правительства противозаконно. Затем он настоял на том, чтобы, если слухи окажутся правдой, полиция обратила внимание Мергасова на соответствующее положение закона и указала на несовместимость его действий с законом459. Никаких указаний взять кого-либо под стражу, а тем более применить более суровое наказание, не было. Полицейское расследование подтвердило, что 12 марта 1864 года в большой, специально подготовленной комнате в доме Мергасова собралось до пятидесяти человек с целью создания общества для обсуждения предстоящей судебной реформы (утвержденной 24 ноября того же года)460.
Среди учредителей были казанский губернский прокурор, несколько профессоров права Казанского университета (в том числе Александр Чебышев-Дмитриев, Александр Соколов и Николай Нелидов) и Василий Головинский, помещик из Симбирска и брат Александра Головинского, председателя Казанской палаты уголовного суда461. 14 марта полицейский доложил губернатору, что он объяснил Мергасову ситуацию с точки зрения закона и тот пообещал, что впредь не будет устраивать подобных сборищ. Полицейский также предложил выслать из Казани Головинского, одного из выборных секретарей общества; он утверждал, что Головинский вызывает подозрения, поскольку за ним уже следила тайная полиция, и что такая мера предосторожности необходима «для предотвращения могущих возникнуть здесь каких-либо беспорядков»462. 18 апреля пристав направил губернатору записку, в которой говорилось, что утром того же дня он проводил Головинского на пароход и таким образом выслал его из Казани463.
Этот случай показывает, что даже на пике проведения реформ ни одно общество, обсуждавшее социально-правовые и политические вопросы без ведома правительства, не допускалось даже в провинциях и даже под началом выдающихся экспертов. Это также свидетельствует о том, что на практике губернаторы и полиция сами решали, как поступать с тайными обществами, независимо от положений и предписаний уголовного кодекса. Казанская группа принадлежала ко второй категории тайных обществ, определенных уголовным кодексом. Тем не менее, вместо того чтобы арестовать ее членов (не говоря уже о ссылке в Сибирь), полиция просто сделала им замечание за нарушение закона. Мергасову, в доме у которого проходила первая встреча тайного общества, пришлось лишь пообещать больше не предоставлять свой дом для проведения подобных собраний. В результате он не получил судимости, а в другом деле указано, что через пять лет Николай Мергасов был даже назначен почетным мировым судьей Казанского уезда464. Административные меры были применены только к одному из руководителей общества, и то лишь потому, что он ранее находился под полицейским надзором.
Другими словами, хотя государство и не допускало существования независимых обществ, обсуждавших правовые и политические изменения, оно также не преследовало их и не прибегало к поголовным задержаниям их членов. Правоприменение кардинально отличалось от предписаний закона. Конечно, среди обвиняемых по этому делу были влиятельные люди, что могло заставить губернатора действовать осторожно. Казанский профессор права Чебышев-Дмитриев, например, на момент происшествия входил в комиссию, занимавшуюся подготовкой судебной реформы. Лекции Чебышева-Дмитриева во время поездки по волжским губерниям в 1861 году посетил сам великий князь Николай Александрович, наследник российского престола465. Тем не менее в переписке между губернатором и полицией нет никаких упоминаний о том, что дело должно быть улажено более деликатно. В этом не было необходимости. Было достаточно того, что полиция действовала как обычно.
Этот случай также указывает на некоторые изменения. Он демонстрирует растущее участие юристов и университетских профессоров в социально-правовых и политических процессах. Правовая реформа стала предметом горячих споров на быстро растущем юридическом факультете Казанского университета. Как свидетельствует Сергей Фролов, казанские юристы снабжали комиссию по подготовке судебной реформы мнениями по отдельным вопросам, а профессора права обсуждали содержавшиеся в реформе концепции на открытых лекциях466. В последующие десятилетия
