Дина Азми - Система права и ее строение: методологические подходы и решения
Итак, С.Н. Братусь был одним из немногих для своего времени открытых сторонников дуалистической теории. Признавая ее универсальный характер, ученый относил двойственность строения и к структуре права советского социалистического типа. Разграничение между частным и публичным правом он проводил по преобладающему субъективному интересу.
Нам представляется, что преобладающий субъективный интерес действительно способствует разграничению публичного и частного права. Однако этот критерий не является ни единственно возможным, ни исключительным.
Участвующий в первой дискуссии Я.Ф. Миколенко, в свою очередь, высказывал мнение о том, что структура системы советского социалистического права может быть представлена двумя элементами – гражданским правом и государственным правом. Различие между этими элементами базируется на характере корреспондирующих им правовых норм. Одновременно ученый указывал, что размежевание отраслей права должно основываться лишь на методе правового регулирования[103]. Мыже позволим себе заметить, что осуществить бессодержательную, т. е. беспредметную аналитическую оценку тех или иных правовых сведений, просто напросто невозможно.
Очень необычной позиции придерживался другой участник дискуссии, – С.М. Потапов. Ученый полагал, что элементы системы права должны классифицироваться по двум критериям: по способу юридической защиты нарушенного субъективного права и по тому, зависит ли реализация этого права от воли самого лица. Фактически речь здесь идет об элементах метода правового регулирования. Именно он демонстрирует юридическое положение субъектов права, порядок возникновения, изменения и прекращения субъективных прав и юридических обязанностей, средства реализации (в том числе обеспечительного характера) указанных компонентов содержания правовых отношений, а также тип юридических санкций.
С позиций выявления системы права ученый счел востребованными лишь два компонента метода правового регулирования. На этой основе С.М. Потапов выделял в структуре системы права публичный и частный элементы. При этом он указывал на ошибочность суждений о системе права и ее структуре в контексте предмета правового регулирования, указывая, что сам термин «регулирование» носит неконкретный характер. По мнению С.М. Потапова, точнее говорить об обеспечении общественных отношений.
Причина наибольшей корректности последнего термина, по нашему мнению, своеобразна. Она заключается в том, что именно термин «обеспечение» использовался в действовавшем в то время нормативном правовом акте высшей юридической силы. Вопросом же об адекватности употребляемого в основном законе термина С.М. Потапов не задавался. «Общественные отношения сами по себе еще не составляют права… Обеспечение есть создание определенных условий для того, чтобы наступили или не наступили те или иные факты. Раскрытие условий, которые создают то или иное обеспечение, и есть задача науки права. Вместо ясного, отражающего объективное явление, известного Сталинской Конституции термина „обеспечение" мы вводим идеалистический термин „регулирование"… Классификация явлений права должна быть подчинена определенным свойствам, признакам обеспечения, а не регулированию общественных отношений… Раскрывая способы обеспечения тех или иных общественных отношений, мы легко сможем решить, к какой части системы относится то или иное право»[104].
Представляется, что вести речь об обеспечении общественных отношений по меньшей мере не менее некорректно, нежели об их регулировании. Известно множество случаев, когда юридические предписания оказались неспособными действительно урегулировать общественные отношения (а тем более защитить конкретное субъективное право).
Для демонстрации можно привести хотя бы следующий пример, встречающийся каждому из нас в повседневной жизни. В соответствии с п. 3 Правил оказания услуг связи по передачи данных, «…взаимоотношения оператора связи, оказывающего услуги связи по передаче данных… с абонентом и (или) пользователем, возникающие при оказании услуг связи по передаче данных на территории Российской Федерации, осуществляются на русском языке»[105], [106]. Тем не менее взаимоотношения субъектов по данному предмету в Интернет-пространстве осуществляются преимущественно посредством адресного набора нужного текста латинскими буквами. За основу обозначений при этом часто принимаются иностранные, а не русские версии соответствующих наименований (например, адресов сайтов). Подобная ситуация обусловлена многими факторами, в том числе, технико-исторического свойства. Но, так или иначе, до настоящего времени указанное правовое предписание не нашло в виртуальной среде сколько-нибудь заметной последовательной реализации.
С одной стороны, если бы позитивное право действительно обеспечивало общественные отношения, то не было бы случаев не раскрытия правонарушений ввиду невозможности установления виновного субъекта, не встречались бы факты неисполнения судебных решений и иные порочные эпизоды реальной правовой жизни. С другой стороны, если бы правовые предписания были бы способны регулировать общественные отношения сами по себе, то не возникало бы даже и поводов для государственно-властного разрешения юридических конфликтов, не было бы необходимости обращаться к институтам аналогии, толкования, к правилам разрешения юридических коллизий.
Позитивное право дозволяет, обязывает и предписывает определенное поведение своим субъектам. Оно способно регламентировать, и именно в этом смысле регулировать их поведение. А значит, и воплощающиеся (проявляющиеся) в этом поведении общественные отношения. Посредством подобной регламентации право воздействует на социальное общение, оказывает (стремиться оказывать) на него упорядочивающее воздействие. Поэтому, как представляется, точнее всего говорить о правовой регламентации или о правовом воздействии[107]. Причем воздействие является следствием самой регламентации. Именно в этом значении в юридической науке и практике используют устоявшееся понятие «правовое регулирование». Примечательно, что во время первой дискуссии о системе права встречались, правда, в порядке исключения, и оптимистично-агностические подходы к решению вопроса о структуре системы права. Дуалистические идеи представлены в данном направлении у М.О. Рейхеля[108], выделявшего в конструкции внутреннего строения права два базовых компонента – гражданское право и государственное право.
Разграничение между этими элементами ученый проводил по двум критериям: по преобладающему принципу поведения участников правовых отношений и по соотношению субъективного права с юридической обязанностью. В качестве проявлений первого показателя предлагалось рассматривать эквивалентность или безэквивалентность основной линии поведения субъектов права. В отношении же второго фактора ученый отмечал, что для гражданского права типично превалирование именно субъективного права, в то время как для права государственного характерно превалирование уже юридической обязанности. При этом и гражданское и государственное право понимались М.О. Рейхелем в самом широком значении.
Были и такие участники дискуссии, которые совсем выводили вопрос о частном и публичном праве за рамки проблемы системы права и ее структурного строения. Данный подход был предложен М.П. Каревой. Согласно позиции ученой деление права на публичное и частное относится не к системе, не к систематике и не к систематизации, а к сути, к сущности права[109].
Сама суть права такова, что оно всегда сочетает в себе общественные и индивидуальные (личностные) интересы. В зависимости от преобладания регламентируемого интереса правовые предписания могут быть подразделены на две составляющие – частное право и публичное право. По мнению ученой, это означает, что вопрос о дуализме выходит за рамки дискуссии о системе права, т. к. предметом последней является именно разграничение норм позитивного права, в то время как деление права на частное и публичное базируется на различении государственных (или общественных) и личностных интересов и потребностей. Именно интересы представляют собой тот глубинный критерий, который определяет сущность каждой правовой нормы. Все остальные показатели – формально-юридический, мотивационный и пр. – являются производными, вторичными. Они носят обосновывающий, но не объясняющий характер. При этом, по мнению М.П. Каревой, сами обоснования во многом предопределены стремлением представителей цивилистического направления правоведения уяснить и доказать специфику гражданского права.
Учение о дуализме права по самой своей природе направлено на отображение сущности капиталистического права. Эта политика заключается в противоречии интересов участников правовой жизни, в противопоставлении интересов личности и государства. «Эти противоречия являются основой деления права на публичное и частное, но отнюдь не системы действующего буржуазного права»[110]. К выявлению внутреннего строения позитивного права дуалистическая теория не имеет ни малейшего отношения. Советское социалистическое право, по мнению М.П. Каревой, разделяет защищаемые им интересы на общие и личные. Но это не свидетельствует о дуализме его строения ввиду отсутствия содержательных противоречий между членами социалистического общества и государственной властью.
