Английское договорное право. Просто о сложном - Вячеслав Владимирович Оробинский
После чего вышли на «пусть решает суд по уголовным делам». В переводе на русский: если у правительства Нигерии есть какие-то претензии к Говарду, пусть чин-чином идут в полицию и предъявляют. Что, как мы с вами понимаем, вряд ли произойдет на практике. О чем год спустя коллеги по цеху сказали так (см. крайний абзац):
«Апелляционный суд счел, что защита противоправностью недопустима. Суд исходил из принципа общественной совести (public conscience) и решил: взыскание денег не противоречит совести суда. Похоже, в том деле суд заботил не столько противоправный договор как таковой, сколько противоправность, совершенная в ходе исполнения договора.
При обычных обстоятельствах дела можно было бы ожидать, суд применит принцип судьи Делвина, сформулированный в деле St. John Shipping Corporation v Joseph Rank Ltd [1957] 1 Q.B. 267.
Однако, поскольку жизни пилота и его спутника (радист) угрожала опасность, такая угроза может дать защиту от нарушения законов Нигерии – вопрос, оставленный апелляцией открытым». Дело Tinsley г Milligan [1993] UKHL 3[255].
В английской доктрине дело капитана Говарда оценили… по-разному. К примеру:
«Договор противоправен, так как предмет договора не спасательная операция, а угон самолета из-под носа властей Нигерии… Хотя решение описывают и превозносят как образчик «прагматичного подхода», такое решение не придает закону определенности»[256].
Не совсем так… Но мне кажется, Ричардс верно нащупал СЛАБИНУ в решении суда. Принципиальный вопрос: КТО собственник самолета на день вылета? Если компания, тогда какой угон?! Собственник возвращает свое имущество из чужого незаконного владения.
И по русскому праву, и по английскому собственник обладает всеми правами над вещью. Также собственником «допускается самозащита гражданских прав. Способы самозащиты должны быть соразмерны нарушению и не выходить за пределы действий, необходимых для его пресечения» (ст. 14 ГК).
Собственник может защищаться как лично, так и чужими руками, наняв кого-то по договору для отстаивания своих интересов, к примеру, охранника, сторожа или пилота. Что и произошло.
Если смотреть под таким углом, решение суда законно и обоснованно, добавляет определенность в договорное право. Но если право собственности перешло к хунте по декрету… Тогда да, тогда угон. И получается, у нас договор о совершении преступления. Таким образом, в деле две грани противоправности: 1) кто собственник; 2) вылет без разрешения.
Вторую грань суд рассмотрел. А что с первой? В начале решения сказано: «в собственности компании было два самолета». В середине, когда ответчик заговорил о декрете, суд почему-то оглох: «Однако мы не будем слушать ответчика по этому обстоятельству дела».
«Глухотой» суд удержал «фундамент», на котором стоит все решение. «Собственник – компания», суд счел это обстоятельство установленным. К хунте или к кому-то еще право собственности не перешло.
А значит, собственник возвращал свое имущество руками пилота. Преступления нет. Угона нет. Также нет противоправности изначальной, т. е. на стадии заключения договора. После чего суд перешел ко второй грани, противоправность на стадии исполнения, и благополучно разрешил дело.
В общем и целом – согласен. Однако глухота не красит суд… Я бы написал честнее. Добавил бы пару абзацев:
«Основной принцип права любой страны мира: собственность свята, никто не может быть лишен права собственности иначе как через суд или в ином установленном законом порядке.
Хунта пришла к власти незаконно. Декрет о конфискации, изданный незаконной властью, не порождает правовых последствий. Право собственности как было, так и осталось у компании».
Второе замечание: не придумывай новое, если можно обойтись старым. Зачем изобретать некую «общественную совесть», если уже есть доктрина «общественного порядка»?!
Принцип общественной совести пришел из более раннего дела Thackwell г. Barclays Bank Plc [1986] 1 All E.R. Описан так: «Суд смотрит на природу противоправности, которой защищается ответчик, а также на все сопутствующие обстоятельства дела и ставит два вопроса. Первый: есть ли противоправность, достойная внимания?
И второй: если, с учетом всех обстоятельств дела, удовлетворить требования истца, будет ли решение противоречить общественной совести, быть может, суд косвенно поможет или одобрит противоправное деяние истца?».
В том деле суд вывел принцип общественной совести, но во взыскании по противоправному договору отказал на основе этого самого принципа. Суть дела: истец вертел какую-то мошенническую схему с чеками. Ответчик отказался принять чек к оплате. Истец – в суд, ответчик: чек – часть мошенничества, о чем истец заведомо знал. Отказ в иске.
А в деле о самолете принцип, наоборот, применили. Почему? Глобально и объективно, мне кажется, вся разница между двумя делами – в ЦЕЛИ. Говоря языком суда, «в природе противоправности».
В первом деле договор преследовал более-менее благую цель – спасти имущество. Во втором – благой цели нет и в помине, «кидалово» чистой воды. Если в первом деле недобросовестными были обе стороны – и пилот, и заказчик, то во втором – только истец.
Ответчик о противоправности узнал лишь на стадии исполнения договора – когда чек был предъявлен – и совершенно правильно отказал истцу в обналичке. Недобросовестный истец и добросовестный ответчик. Решение суда однозначно верно… но вот выводить принцип общественной совести, когда уже есть принцип общественного порядка, мне кажется, не стоило.
В деле Tinsley г Milligan [1993] UKHL 3[257] судья Гуф критиковал принцип с позиций классической доктрины – просящий о справедливости да придет с чистыми руками, никто не вправе извлекать выгоду из своего противоправного поведения и т. д.
Я считаю, сама идея имеет право на жизнь: да, благая цель и особые обстоятельства могут искупить пороки договора. Но претворять идею в жизнь надо было не через какую-то загадочную «общественную совесть», а через привычную доктрину «общественного порядка». А суд зачем-то придумал новую химеру.
Подход суда противоречит бритве Оккама: «Не умножай число сущностей сверх надобности». Не придумывай новое, если хватает старого. Честно, не понимаю… Ну есть же
