Маруся Климова - Моя АНТИистория русской литературы
Однако нет худа без добра! После этой радиопередачи я все же заглянула в энциклопедию и теперь имею хотя бы самое общее представление об идеях Федорова. Впрочем, нет, не совсем так. Лет пятнадцать назад я уже, по-моему, слышала это имя, но потом начисто забыла. Стоит ли удивляться после этого, что у России до сих пор нет внятной национальной идеи! Ведь большинство ее населения, наверняка, составляют такие же легкомысленные профаны, как и я. В кругу моих знакомых, например, нет ни одного человека, который бы относился всерьез к идее о научном воскрешении предков. А жаль! Лично я считаю, что это вполне реально, к сожалению… Потому что Циолковский, который тоже вроде бы был поклонником Федорова, наверняка задумал свои космические аппараты для того, чтобы потом отправлять на Луну таких, как я. Не исключено ведь, что впоследствии именно Луна станет местом ссылки неугодных писателей, каким раньше было Михайловское для Пушкина или же Париж для многих русских писателей и философов. Сам Циолковский, по-моему, от рождения был полностью глухим и еще с какими-то дефектами, так что он, вообще, скорее всего, женщин должен был ненавидеть и, наверняка, не прочь был бы их всех отправить на Луну. То есть, задумав свое безумное изобретение, он ведь мог только прикрываться Федоровым и его гуманными намерениями воскресить всех умерших и планомерно расселить их во Вселенной, а на самом деле, в глубине души, руководствовался совсем другими мотивами. Так ведь очень часто бывает! Владик Монро на одной из своих фотографий весьма удачно, по-моему, перевоплотился в Циолковского. Создал очень точный образ! На постели, облокотившись на подушки, лежит дряхлый старик с бородкой и в очечках. Его горящий взор устремлен куда-то в туманную даль, а рядом, у его ног, сидит юная девушка и с восторгом смотрит на своего кумира. Глядя на эту картину, как-то невольно и сразу постигаешь скрытый смысл открытий Циолковского, даже не надо учиться в техническом ВУЗе!
Однако все эти мысли и мечты об общенациональной идее происходят, по-моему, главным образом от того, что в России так и не появилось какого-нибудь объединяющего всю нацию произведения, каким стали для Америки, например, «Унесенные ветром». В «Войне и мире», как я уже сказала, слишком много нарочитой философии, которая все портит. Пожалуй, такой книгой могло бы стать «Хождение по мукам» Алексея Толстого. Тоже ведь гражданская война и тоже «унесенные ветром» человечки, порхающие по миру в поисках своего маленького человеческого счастья.
«Хождение по мукам» был любимым романом моей мамы, она мне и рекомендовала его прочесть. Что я и сделала, а мне было тогда, кажется, лет двенадцать. Я была совершенно потрясена красотой описаний жизни до революции, которую Толстой живописал с особым смаком, но этих описаний, к сожалению, было мало. Больше всего мне тогда понравился образ актера Мамонта Дальского, безвременно закончившего свои дни под колесами трамвая – я долго по нему горевала и все перечитывала те страницы, где он еще жив, и специально останавливалась незадолго до того места, когда он погибает. Таким образом, у меня создавалось впечатление, что он просто забыт автором и где-то там, за кадром, продолжает жить, играть, ходить, говорить. Правда когда я чуть позже посмотрела фильм по этому роману, Мамонта Дальского в моем сознании совершенно затмил колоритный анархист с одесским акцентом Лева Задов, все время повторявший: «Я Лева Задов, со мной шутить не надо!» – ударяя при этом по столу огромным пистолетом.
Мысленно перечитывая заново сегодня эту книгу, я нахожу ее даже в чем-то оригинальной и парадоксальной или же, по крайней мере, остроумной. Все почти как у Селина: у тебя забирают твой дом, имущество пускают с молотка, грабят, короче говоря, а на твоих стульях и за твоим столом уже сидят какие-нибудь обыватели, мсье со своей мадам, и обсуждают, куда они летом поедут в отпуск, а их маленькая дочурка беззаботно бренчит на расстроенном рояле. Только, в отличие от Селина, Алексея Толстого почему-то больше всего волновали именно судьбы последних. Такая книга безусловно могла бы объединить нацию!
Единственный недостаток «Хождения по мукам» – то, что этот роман написала не женщина. Если бы автором была женщина, да еще впоследствии попавшая под трамвай или автобус, вот тогда русским не пришлось бы особо ломать голову над тем, что их всех теперь объединяет. То есть «Хождению по мукам», несмотря на название, не хватает все-таки некоторого драматизма и ощущения, что эта книга на самом деле написана очень слабым и беззащитным существом. Сам автор тоже, кажется, это бессознательно понимал, поэтому и сделал главными персонажами романа женщин: двух сестер, Катю и Дашу. Однако этого оказалось недостаточно. Конечно, в лице Алексея Толстого было что-то бабье и волосы у него, судя по портретам, в молодости были длинные и кудрявые и спадали почти до плеч, но все-таки он – не женщина, во всяком случае, я никогда не слышала никаких литературоведческих дискуссий на этот счет. Поэтому как историк литературы могу с уверенностью констатировать: Алексей Толстой не был женщиной! А в результате, одна часть русской нации объединилась вокруг «Мастера и Маргариты» Булгакова, а другая – вокруг «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова. И это печально! Поневоле задумаешься над единой общенациональной идеей, причем такой, которая могла бы объединить членов редколлегии «Нового мира», писателя Круглова и таких, как я. Прямо скажем, задача не из легких!
Однако, с другой стороны, раз такая книга до сих пор не написана, то, например, у меня есть все шансы ее написать. Название напрашивается само собой: «Унесенные волнами». Как ни крути, а волн эмиграции было три. Именно волн! Не знаю даже, кто их сосчитал, но так уж повелось говорить: «первая волна эмиграции», «вторая волна» и, наконец, «третья»… Очень удачная метафора, между прочим, с волнами – гораздо удачнее, чем у Леонтьева с подгнивающим телом, на мой взгляд. Интересно, кому первому пришел в голову такой образ, ведь в русской литературе и моряков-то толком не было – одни врачи и сумасшедшие инженеры-железнодорожники! Может быть, какой-нибудь философ, глядя за борт корабля, уплывающего в Штеттен в двадцать втором, до такого додумался? А может, участника юбилейного средиземноморского круиза вдруг озарило?.. Теперь уже трудно сказать. Такое впечатление, что эта метафора существовала всегда!
А ведь все так и есть, точнее не скажешь! Не то чтобы обычный человек, но даже писатель, будь он хоть семи пядей во лбу – не более, чем щепка на волнах жизни. И с дистанции времени это видно очень хорошо, можно даже не открывать ничьих книг и ничего не читать. И судя по всему, никто давно уже ничего и не читает, а все только цепляются друг за друга, особенно за тех, кому удалось хоть немного поймать волну. Если тебе повезет и ты застанешь волну на подъеме, хотя бы даже на самом излете, хоть чуть-чуть, самую малость – значит, у тебя есть шанс, и тебя заметят. Если нет – затеряешься где-нибудь в блокадном ленинградском дурдоме, как Хармс, или же будешь переписывать ноты в оккупированном Париже, как Божнев… Писатели – это щепки на волнах жизни, я бы так сказала… И теперь, облетая на самолете «место крушения» русской литературы, с высоты птичьего полета, если так можно выразиться, это прекрасно видно.
А вот Алексей Толстой и сегодня вовсе не кажется такой щепкой. Он умел ловко поймать волну и писал о хозяевах жизни. Жаль, что его книги сейчас уже почти никто не читает!
Глава 30
Наше всё-2
Рано или поздно, покончив с историей русской литературы, я, скорее всего, займусь… Да чем угодно! Хоть бы даже историей математики! Я где-то читала, что самое главное в любой сфере деятельности способен узреть именно глаз дилетанта, потому что только у дилетанта совсем неангажированный взгляд, не замутненный всякими там внутренними дрязгами и второстепенными мелочами. Ну, как взгляд ребенка! Кажется, я читала это в какой-то статье по поводу Шпенглера и его книги «Закат Европы». Шпенглер в этой статье назывался дилетантом… Хотя все это уже и так доказано жизнью, безо всякого Шпенглера! Не случайно ведь любые самые жуткие каракули приводят в бурный восторг сюсюкающих над своими любимыми чадами мамаш и папаш. Какая бы запредельная абракадабра ни была на самом деле нарисована, они все равно обычно почему-то вне себя от радости и гордости за своих отпрысков, гладят их по головке и покупают им разные конфетки и шоколадки! А почему? Да потому что у ребенка очень свежий и непосредственный взгляд на мир! Об этом же написано во всех учебниках психологии, да и вообще известно практически каждому, даже самым диким и необразованным неграм в Африке, почти не соприкасающимся с европейской цивилизацией.
И лучше всего в это почему-то врубились художники! Музеи и галереи всего мира буквально ломятся от множества чудовищных абракадабр, имитирующих детскую беспомощную мазню, символизирующую якобы непосредственно чистый и наивный взгляд на мир вполне взрослых и потрепанных жизнью дядь и теть. Но самое главное, что подавляющее большинство этих дядь и теть умудряются за свою «непритязательную» мазню получать бабки, причем немалые! Главным образом, думаю, в данном случае раскошеливаются состоятельные старые девы, не сумевшие иначе реализовать свои материнские чувства. Уверена, что, поощряя таких художников, покупая их живопись, они как бы мысленно гладят по головке неких не существующих в реальном пространстве детишек, по которым они, видимо, очень истосковались. То есть, у них во время посещения всевозможных вернисажей вдруг при созерцании какой-то особенно беспомощной и дебильной картины неожиданно начинаются «глюки», подобно тому, как путникам, слишком долго блуждающим в пустыне, в конце концов начинают мерещиться всякие там цветущие оазисы с фонтанами бьющей из-под земли ключевой воды. Кроме того, художникам еще постоянно отламываются гранты от разных фондов, и опять-таки, потому, что такие фонды, как правило, возглавляют уже означенные выше дамы.
