Что такое топонимика? - Александра Васильевна Суперанская
В процессе создания новых названий необходимо различать цели, с которыми, это делается: что мы хотим, увековечить память или создать название. Хотя это и две стороны одной медали, но каждая должна быть доведена до совершенства. К сожалению, нередко, оформляя первую (увековечить память о ком-то), не заботятся о второй, хотя именно вторая оказывается наиболее важной. Приведем лишь один пример.
С целью увековечения памяти исследователя труднодоступных районов палеонтолога и писателя Ивана Антоновича Ефремова (1907-1972) Тындинский исполком Амурской обл. предложил переименовать станцию Усть-Нюкжа на БАМе в Иван-Ефремов, поскольку просто Ефремов уже есть в Тульской обл. В результате подобного переименования прежде всего уходит еще одно оригинальное название, соотнесенное с гидронимом и дающее однозначное указание на местонахождение объекта, название, увязанное с другими, ср. Устъ-Тырма, Устъ-Ка-ренга, Устъ-Токко, Усть-Бом. Далее, ломается сложившаяся система. Поскольку один Ефремов уже есть, самый короткий путь создания нового топонима оказывается отрезанным. Значит, новое название неизбежно окажется длинным: Ефремов-Восточный, Ефремов Амурской области, Иван-Ефремов, Ивано-Ефремовск… А первое требование к топонимам – краткость, лаконичность и в то же время ёмкость и выразительность. Здесь же одно приносится в жертву другому.
Пересаживая в массовом порядке антропонимы в топонимический ряд, люди, очевидно, забыли, что обе системы, топонимическая и антропонимическая, складывались веками, и не случайно антропонимы обрели свою форму, а топонимы – свою. Такое распределение языковых средств оказалось логически оправданным. Если антропонимы имеют свой вид, а топонимы – свой, одного упоминания какого-либо слова достаточно, чтобы понять, о чем речь. У многих восточных народов это размежевание настолько четко, что, впервые узнав о существовании топонима Пушкин, некоторые жители Средней и Юго-Восточной Азии выразили недоумение: «Как это можно жить в человеке или поехать в человека?»
В ходе многочисленных переименований мы безя?а-лостно нарушаем вековую традицию, смешивая оба ономастических ряда. На примере с увековечением имени Ивана Ефремова мы убедились, насколько этот антропоним сопротивляется включению его в топонимический ряд. Предлагавшие форму топонима Иван-Ефремов соотносили ее с имеющимися Лев Толстой, Миха Цхакая, -Ерофей Павлович. Но все эти названия абсолютно нетопо-нимичны и претерпевают значительные искажения в устах местного населения, пытающегося придать им хотя бы некоторую топонимичность. Когда люди берут билет и едут до Льва, думают ли они о Льве Толстом или о том, что есть еще станция Львовская, до которой им не надо ехать? Может ли такое название быть памятником Льву Николаевичу Толстому? В подобных случаях неизбежно происходит расщепление топонима на официально узаконенный вариант и принятый у местного населения, которое в своей речи пытается подогнать его под один из топонимических классов.
Такие названия создают ряд орфографических и прочих неудобств. Топоним требует цельнооформленности. Следовательно, он должен писаться через дефис Лев-Толстой, Иван-Ефремов, что неестественно для антропонима. Как будут писать люди этот адрес на конвертах своих писем? Л. Толстой, просто Толстой, И. Ефремов! На какую букву попадут эти названия в указателях железнодорожных и почтовых станций? Сколько лишнего времени на их поиск затратят кассиры, если названия на Ди на Т попадают в разные тома справочника?
Форма Ивано-Ефремовск или Иваноефремовск имеет прецедент: Ивано-Франковск – название громоздкое и неудобное. К тому же, если писать Иваноефремовск в одно слово, пропадет соотнесенность с фамилией, если же писать через дефис, название окажется дезориентирующим, потому что в топонимии через дефис обычно пишут названия объединенных селений, сохраняющие обозначения своих отдельных частей: Иваново-Вознесенск, или два разных названия, под которыми они были известны; Павлово-Блины, Илъинское-Хованское.
Наличие нескольких топонимов, начинающихся с компонента Ивано- или Иваново-, также будут мешать работе предприятий связи: Ивано-Франковск, Ивано-Еф-ремов(ск)… есть еще Ивана Франко, Иване-Пусте… Дающие новое название обычно бывают во власти тех макросхем, которые создают в литературном языке, и не учитывают местных условий функционирования топонима. А ведь именно на местный узус приходится максимум словоупотреблений. В результате новые названия не укладываются в местную топонимическую систему, делаются своего рода «белыми воронами» и легко подвергаются всевозможным переделкам в устах местных жителей.
Каждому типу географических объектов в каждом языке соответствуют свои топонимические типы, складывавшиеся веками и воспринимающиеся однозначно как названия таких-то объектов. Если лица, создающие новые названия, достаточно хорошо владеют их системно-" стью, они придумывают, топонимы, не противоречащие принятым. Такие названия легко вписываются в существующую систему и скоро сами становятся ее частью. Например, если в названиях труднодоступных объектов горных вершин, ледников, подводных и подземных формаций) принято увековечивать имена исследователей и этот ряд открыт, то имя Ивана Ефремова легко войдет в пего вслед за Потаниным, Арсеньевым, Миклухо-Маклаем, Пржевальским и др., ср. также названия подводных объектов: гайот Академик Книпович в Атлантическом океане. У нас еще очень много неназванных объектов. Поэтому не надо переименовывать уже названные.
Хороший способ увековечивания памяти человека – наименование в честь него парохода. Вот в этот ряд наш «Иван Ефремов'» попадает без всяких помех, без угрозы, что что-то в его имени будет искажено, что кто-то его не так поймет. Названия судов, как правило, двусоставны: «Иван Павлов», «Александр Пушкин», «Космонавт Гагарин» или «Юрий Гагарин». Наоборот, в этом ряду «белыми воронами» оказываются однословные названия, которых очень немного и они держатся лишь в силу больших традиций.
К числу общеязыковых закономерностей относится варьирование собственных имен в речи. Если названия на данной территории достаточно хорошо различаются (т. е. противопоставляются друг другу), их варьирование не создает опасности для понимания. Например, Илъичёвск близ Одессы зовется у местных жителей Ильичёвка, поселок Николъское-Урюпино близ Москвы можно в быту называть просто Урюпино, а Медведково – Медведки. Но там, где на небольшой территории сконцентрировано несколько очень похожих названий, в их употреблении всегда будет скованность. Например, близ Ярославля: Некрасовское (бывшая Карабиха), Некрасове – на противоположном берегу Волги и еще одно Некрасово – западнее Костромы. При таком положении вещей топоним не только лишен возможности к варьированию, но и сам нуждается в каких-то опорных словах.
Снова, возвращаясь к оказавшейся столь плодотворной аналогии с архитектурой, отметим, что хороший архитектор стремится к устранению лишних частей произведения, к тому, чтобы внутреннее пространство постройки согласовалось с его внешней структурой. Все это должно относиться и
