Современная идеологическая борьба и проблемы языка - Юнус Дешериевич Дешериев
Протест против искусственно созданного языка особенно сильно звучал у творческой интеллигенции – писателей и поэтов. В настоящее время более распространенным считается риксмол. Однако на лансмоле, именуемом часто «новонорвежским», существует богатая литература, близкая народу и составляющая существенную часть норвежской национальной культуры. Поэтому языковая ситуация здесь характеризуется отсутствием единого литературного языка, общего для всей нации [Там же, 55]. Это положение влечет за собой необходимость дополнительных затрат сил, энергии и материальных средств: обучать детей двум «норвежским языкам», переводить учебную и документальную литературу с одного «норвежского языка» на другой «норвежский» и т.д.
2. Многоязычная ситуация характеризуется функциональным распределением двух и более языков с различным объемом коммуникативных и общественных функций и различными ценностными ориентациями членов данных языковых коллективов в границах тех или иных государств и административных объединений.
Наиболее распространенной является ситуация билингвизма, сочетаемого с диглоссией.
Социальное неравенство между народами в многонациональном буржуазном государстве непосредственным образом отражается и на общественном статусе этих языков, на объеме их социальных функций. Как правило, в многоязычных ситуациях наряду с языком доминирующей по каким-либо признакам нации функционируют и языки национальных меньшинств.
Борьба за функциональное превосходство в указанные ситуациях разворачивается особенно остро при наличии классово-антагонистического общества. Двуязычие, по мнению Г.Е. Трапезникова, в классово-антагонистическом обществе складывается нередко в результате ассимиляторской политики, которую проводит господствующий класс, и, напротив, совершенно иной характер оно имеет в обществе, где нет классового антагонизма (см.: [Трапезников, 1970, 4]).
Как известно, речевое поведение индивида и выбор им языкового кода для осуществления акта коммуникации во многом зависит от его «социальных позиций». Это особенно четко наблюдается в условиях диглоссии. Носители диалекта, если они владеют еще какой-либо другой формой существования языка, используют родной диалект в повседневном общении[41].
Несколько иначе обстоит дело в ситуации, когда одноязычный континуум рассекается наличием второго языка. Положение еще более осложняется при наличии антагонистического общества, поскольку со всей остротой встает вопрос о функционально доминирующем языке и статусе языка (языков), функционально не доминирующего.
Проблема эта по-разному решается в зависимости от политических установок данного государства. При наличии идеологически антагонистических обществ вопрос решается уже с позиций силы и в ущерб вторым языкам, функции которых сознательным образом подвергаются консервации.
3. Языковая политика навязывания доминирующего языка возможна и за пределами данного государства. При этом образуются функционально неравнозначные языки. Такая политика обычно соответствует общему внешнеполитическому курсу данного государства по отношению к другим государствам. Как известно, многие крупные монополистические страны проявляют повышенный интерес к языковой ситуации ряда колониальных и полуколониальных стран, рассчитывая на укрепление в них своих позиций. Так, например, в период колонизации многих стран наблюдалась политика не только насильственного захвата естественных ресурсов с помощью силы. Борьба велась также и на идеологическом фронте – систематически подавлялось национальное самосознание, духовная культура вместе с подавлением функций местных языков. При этом языки аборигенов низводились до уровня второстепенных, функционально ограниченных, что еще ухудшало положение и без того угнетенных народов. Именно поэтому завоеватели считали весьма важным актом разработку ряда мероприятий, способствующих вытеснению языков местного населения, как средства их духовного подавления. Такую политику вели римские завоеватели в провинциях, где в качестве государственного языка повсеместно вводился во все административно-управленческие институты, в том числе и в судопроизводство и делопроизводство, малопонятный язык завоевателей – латинский.
Принципиально на иных основах строится языковая политика в странах, где нет антагонистических в идеологическом отношении обществ и классов. Так обстоит дело в СССР. Из практики языковой политики в многонациональной стране, где функционируют 130 самостоятельных языков, видно, что языковое законодательство на основе ленинской национальной политики дает возможность малым и большим народам развивать свои языки, а вместе с ними также и национальную духовную культуру. Языковое строительство началось еще в 20-е годы, так как на территории молодого Советского государства были распространены языки, находящиеся на разных уровнях развития. Наряду со старописьменными языками, культурные традиции которых восходили к глубокой древности (армянский, таджикский и др.), функционировали и языки, лишенные собственных письменно-литературных форм. Языковое строительство началось с создания письменности и алфавитов для младописьменных и бесписьменных языков, что давало им возможность быстро расширить свои общественные функции.
Язык как средство идеологической борьбы (содержательный аспект использования языка)
Из предыдущего раздела видно, что внутриструктурное и функциональное развитие языка может явиться объектом активного и сознательного вмешательства и воздействия общества, которое осуществляется с определенных идеологических позиций[42]. Вместе с тем наблюдается множество фактов, когда сам язык становится непосредственным орудием, средством в идеологической борьбе.
История развития человеческого общества – это история борьбы между антагонистическими классами, возглавляемой различными общественно-политическими направлениями. Как известно, социально-классовая дифференциация общества отражалась в формах существования языка. С другой стороны, идеологическая борьба между классами оставляла следы в языке, главным образом в его содержательной стороне, особенно в лексике и фразеологии.
Если в предыдущем разделе предметом анализа являлась проблема сознательного и активного участия общества в процессах внутриструктурного и функционального развития языка как объекта воздействия, определяющего до известной степени дальнейший путь его развития с определенных идеологических позиций (ср. процессы демократизации языка, явление пуризма, борьбу между архаичным стилем и элементами нового, народного в литературных языках и т.д.), то в данной части рассматривается аспект, когда сам язык становится средством, непосредственным орудием в идеологической борьбе, и основная роль при этом отводится его лексике и фразеологии.
Исследователи словарного состава различных языков давно подметили и выделили слой лексики, идеологически дифференцированной. Явление это особенно характерно для антагонистических классовых обществ со сложной социальной структурой и внутренними противоречиями, которые носят сословно-классовый характер, но могут проистекать и от противоречий другого порядка (в частности, религиозного и др.). Указанные противоречия в антагонистических обществах, как правило, отражаются в языке, особенно в его содержательной стороне, так как представители различных общественно-политических и идеологических направлений внутри данного общества вкладывают определенный идеологический смысл в нейтральную лексику своего языка, формируя тем самым фонд идеологизированной лексики.
По мнению Ю.Д. Дешериева,
«при противопоставлении двух идеологий языковые средства их выражения в данном языке образуют определенные социализованные отношения системного характера» (см.: [Дешериев, 1977, 232]).
Явление идеологизации лексики следует считать универсальным для всех обществ (независимо от типа языка), имеющих антагонистические классы, каждый из которых обладает собственными идеологическими концепциями.
Идеологизированные слова приобретают в контексте дополнительный смысл, чаще всего эмоционально-пейоративный, вкладываемый в них представителями разных сословий и идеологических направлений и отражающий их общественно-политические, философские, религиозные и эстетические позиции. Так, например, в денотат стачка рабочий класс вкладывает понятие «справедливой борьбы за социальные права», в то время как для предпринимателей
