Шри Ауробиндо - Иша Упанишада
Ученик:
Но вы сказали, что Эволюция есть вечная истина. Ученые на основании Эволюции открыли моральный закон взамен старого религиозного закона – верховенство потребностей расы над потребностями индивида.
Гуру:
Какой именно расы? Английской, германской, русской или великой англосаксонской, которой, похоже, предстоит унаследовать мир – Богом избранным англичанам, а теперь нужно добавлять, Богом избранным американцам, – или, может быть, всей белой расы? Перед кем должен склонить главу индивид в качестве главы и вершины Эволюции?
Ученик:
Я имею в виду весь род человеческий. Индивид эфемерен, вид устойчив, род почти вечен. Если взять это за основу, то долг человека перед собой, его долг перед обществом, его долг перед страной, его долг перед человечеством – все это укладывается в стройную, упорядоченную и симметричную систему. Вся мораль представлена как результат исторической неизбежной эволюции, так что остается лишь признать этот факт и способствовать эволюционным процессам, двигаясь в их направлении, вместо того чтобы идти вспять.
Гуру:
И вместо того чтобы получать ярлыки атавизма, вырождения и прочие оскорбления? Тем не менее, я предпочел бы получить нечто более удовлетворительное, нежели то, что предлагает эта симметричная и непреложная система; ибо если бы мне внушили, что я эфемерное животное, я, как и прочие животные, жил бы радостями одного дня и не понимал бы, чего ради я должен задумываться о вечном будущем, и сколько бы наука ни забрасывала меня своими неудобопроизносимыми терминами, сомневаюсь, чтоб они меня сильно волновали; и думаю, что со мной в этом искреннейше согласны господа Рокфеллер, Джей Гулд и миллионы других. Ты говоришь, род вечен? Но мне кажется, этому наука не учит. Ее учение, насколько я его понимаю, состоит в том, что человек просто животное, особого типа обезьяна, по необъяснимой причине начавшая развиваться и рывком обогнавшая на десять тысяч миль всех прочих животных, существовавших тогда на земле. В таком случае нет причины, почему еще какое-то животное, скажем, особого типа муравей, не начало бы вдруг по необъяснимой причине развиваться и, вырвавшись на сто тысяч миль вперед, не разделалось бы с человеком так же, как тот разделался с мамонтом. Может быть, по-другому, но роду человеческому безусловно найдется замена. А что толку мамонту, чьи кости Наука недавно раскопала, от того, что возникла раса, способная раскопать его и писать о его останках диссертации со множеством труднопроизносимых слов? А если бы в свое время ученый мамонт познакомил бы его с этой перспективой и предложил ему в интересах мамонтовой расы отказаться от антисоциального и своекорыстного образа жизни, могло бы это показаться достаточной мотивацией для самопожертвования даже наиболее рассудительному из бивненосцев? В чем бы тут была его собственная выгода?
Ученик:
Это, собственно говоря, не вопрос личной выгоды, а вопрос непреложного закона. Вы бы противопоставляли себя непреложному закону.
Гуру:
Неужели? А какая мне разница, если мое противостояние непреложному закону не причиняет мне вреда, скорее, даже дает мне удовлетворение и благоденствие, пока я жив. А после смерти мне уже ничто не повредит – если я просто прах.
Ученик:
Индивид может быть безнравственным, но нравственность неизбежно прогрессирует.
Гуру:
Разве? Не думаю, что нынешнее состояние Европы свидетельствует в пользу этой концепции. Мы ведь считали, что Наука даст культурным странам возможность подчинить себе землю и расселиться по ней. А мы видим, что они остаются в прежнем состоянии или их население сокращается в абсолютных цифрах, снижается его предприимчивость и выносливость, исчезают подлинно достойные качества. Мы думали, что цивилизация исключит из методов войны разграбление городов, кровопролитие, пытки и гнусное насилие. Просвещенные государства Европы вторгаются в Китай, и там происходит грязная и кровавая, полная хладнокровного наслаждения страданием оргия, от которой в ужасе отшатнулся бы любой дикарь, кроме разве что самого омерзительного. Что это, неизбежный моральный прогресс или усовершенствованный вариант дикости краснокожих? Мы полагали, что с распространением образования и интеллектуальности должно наступить и время большей чистоты или, по крайней мере, утонченности. Полиция большого американского города совершает налеты на публичные дома и вылавливает сотни образованных, культурных, милых и красивых женщин, которые в таких местах нашли применение своей образованности, красоте и культуре. Что это, неизбежный моральный прогресс или, может быть, возврат к временам Мессалины? И это не разрозненные явления, ибо их можно перечислять бесконечно. Европа следует по стопам древнего Рима.
Ученик:
Бывают же периоды регресса. Эволюция развивается по восходящей, но не по прямой линии.
Гуру:
И обрати внимание – эти периоды регресса совершенно неизбежны, когда мир, позабыв религию, бросается к философскому материализму. Они наступают не сразу; до тех пор, пока дух старой религии живет в умершем теле, кажется, будто народы даже набирают мощь и энергию, но посмертная сила очень быстро истощается. Все древние государства погибли потому, что в гордыне интеллекта забыли свою дхарму, религию. Индия и Китай продолжают жить. Что это за сила, которая дала возможность Индии, поверженной и попранной бронированным кулаком и железным копытом, всегда выживать, попирая смерть, всегда оказывать сопротивление, чтобы в конечном счете растоптать временного победителя гигантской своей пятой и снова поднять к звездам могучую главу? Причина в том, что Индия никогда не теряла связь с религией, никогда не переставала верить в дух. Вот почему всегда сбывается обещанное Шри Кришной; поэтому Адья Шакти, могучая Чанди, когда народ взывает к ней, всегда нисходит и попирает Асура. Времена меняются и Индией, вместо асуров Востока, правит сила извне. Но горе Индии, если она отринет от себя свою вечную Дхарму. Тогда ее постигнет судьба древних народов. Ее имя исчезнет из перечня государств, ее племена останутся жить на земле как воспоминание и легенда. Да сохранит Индия верность своему «Я», и Атмашакти, вечная сила «Я», снова укрепит и поднимет ее. Современная Наука прочно связала себя с двумя кардинальными ошибками; она сделала из Закона Причинности новый рок, куда более неотвратимый, чем представляли его себе греки, индусы или арабы; углубившись в эту предопределенность, Наука пришла к убеждению, будто человеческая воля есть простая служанка – даже скорее простое творение – вечных неодушевленных сил. Наука ошибается, и если не выработает более широкий подход к проблеме, то рискует достаточно скоро получить весьма неприятные доказательства своей неправоты. Воля могущественней любого закона, рока или силы. Воля вечна и всесильна, она сотворила закон причинности и управляет им; она создала законы материи и она может пренебречь ими; она сама есть все те силы, которые якобы управляют ею и держат ее в подчинении. Человеческую волю ничто не вынуждает развиваться в сторону прогресса; если она предпочтет регресс, то пойдет вспять, увлекая за собой в хаос и варварство визжащий, теряющий равновесие мир; пожелай же она двигаться вперед – никакая сила не сможет ей воспрепятствовать. Своей второй ошибкой Наука обязана христианству, и заключается она в том, будто действие и эмоция могут быть направлены на существа, отличные от нас самих, – все действия и все чувства существуют для «я» и в «я». Но если Наука учит людей рассматривать себя как отдельные и чисто телесные существа, связанные между собой исключительно тем, что может возникнуть из физического соприкосновения и взаимодействия чувств, то совершенно очевидно, что под этим внушением человеческая Воля неизбежно выработает соответствующие действия и мысли, пренебрегая расплывчатыми моральными обобщениями теоретиков эволюции, а это в конечном счете обещает нам колоссальный эгоизм, усиленную чувственность, жажду власти, богатства, роскоши и превосходства, чудовищную и эгоистическую жестокость – нечто наподобие сторукого Титана, завладевшего всем оружием богов. Если человек верит, что он животное, он будет действовать как животное, руководствуясь животными импульсами. Если Европа не близится к этому состоянию еще стремительнее, то лишь по той причине, что Джняна, Религия, истинное просвещение, изувеченное и истерзанное, упрямо отказывается сдаться и погибнуть; не дает человеческой Воле поверить, будто она не более чем нервы, плоть и тело, животное и бренное. Джняна стоит на своем и принимает сотню форм, чтобы ускользнуть от преследований материалистической Науки, призывая Вечную Матерь низойти и спасти; и несомненно, помощь скоро придет. Все моральные устои, которые не восходят к изначальной божественной и вечной природе человека, всегда ошибочны и неустойчивы. Не из инстинктов и привычек обезьяны и дикаря рождается величие религии и добродетели – они есть извечный свет скрытой божественности, они все яснее раскрываются во все более прекрасном сиянии радуги, пока не достигнут, наконец, кульминации в чистом белом свете высшей реализации, когда все сущее становится нашим «Я» и наше «Я» осознает собственное Единство.
