Русская церковная смута 1921-1931 гг. - Антон Владимирович Карташев
Однако главные руководители обновленчества, как-то: обновленческий митрополит Евдоким и женатый архиепископ Александр Введенский – сумели настоять на совершенно противоположной точке зрения. Было составлено «Обращение к верным Православной церкви». В этом обращении Патриарх именуется уже «авантюристом, сектантом-раскольником, преступником» ит.д.
Сами главари обновленчества понимали, что такой отпиской нельзя успокоить паству. Они в своей среде стали усиленно распространять слух, что Вселенский Константинопольский Патриарх прервал общение с Патриархом Тихоном и вступил в общение с Обновленческим Синодом. Действительно, названный Синод обратился к Константинопольскому Патриарху Григорию VII еще в январе с просьбой о вмешательстве в русские церковные дела. Константинопольский Синод в четырех заседаниях обсуждал этот вопрос и решил послать в Россию комиссию, уполномоченную «изучить положение на месте и действовать согласно инструкции». В этой инструкции одним из важных пунктов было предписание склонить Патриарха Тихона «ради единения расколовшихся и ради паствы пожертвовать собой», т. е. уйти от управления церковью, а равно хотя бы на время упразднить и само патриаршество, «родившееся всецело в ненормальных условиях, в начале гражданской войны и как считающееся препятствием к восстановлению мира и единения». Подобная точка зрения могла быть внушена домогательствами обновленцев и показывала, как трудно разбирались на берегах Босфора в существе происходивших в России событий.
Точка зрения Константинопольской Патриархии получила достойное разъяснение со стороны Патриарха Тихона.[21]
Указав на канонически недопустимое вмешательство со стороны Константинопольского Патриарха в дела другой автокефальной церкви и на неправильное понимание возникновения патриаршества в России в 1917 г., которое в это время было только восстановлено, Св. Патриарх Тихон подчеркивает захватный характер Обновленческого Синода и раскольничий – всего этого движения и констатирует единомыслие всего верного епископата. Без всякого сомнения, правильна и та мысль ответа, что подобное вмешательство со стороны Вселенской Патриархии могло еще более увеличить смуту в Русской Церкви, но ни в коем случае не могло привести к единению. Соглашаясь сообщить все необходимые материалы, Патриарх Тихон выражает уверенность, что на основании их в Константинополе вполне убедятся, что истина на стороне его и верных ему членов Русской Церкви, а не на стороне церковных отщепенцев разных наименований.
Таким образом, основным явлением русской церковной жизни в России в это время было широкое стремление верующих, в том числе и совращенных в живую церковь, к единению, и только усилия живоцерковных руководителей направляли это движение по ложному пути: через соглашение или вмешательство Константинопольского Патриарха, в целях сохранения личных достижений, сделанных ими уже за время раскола.
2.
Гораздо сложнее обстояло дело за рубежом в это же время. 1924 год в деле развития смуты следует считать годом окончательного выявления отщепенческих тенденций и притом в такой форме, что даже лица, стремившиеся путем разных компромиссов сохранить единство зарубежных русских церковников, поняли, что все их подобные усилия остаются тщетными. Однако только события этого года смогли убедить в этом лиц, искавших в компромиссе церковного единства.
Всякий компромисс есть сделка между сторонами. И пока эта сделка касается вопросов внешнего порядка, она, при добром желании сторон, может послужить базой более мирного сожительства, но устранить возникшие противоречия компромисс не может. Как только компромисс распространяется в сферу духовных отношений, он теряет всякое значение. Особая несостоятельность компромисса в сфере церковно-правовых отношений подчеркивается тем фактом, что всякий компромисс требует уступок с обеих сторон. Уступчивость стороны, отстаивающей полномочия Всероссийской церковной власти, недопустима, т. к. это означало бы нарушение полномочий этой власти и тем подрывало бы принципиальность этой позиции. Сторона эта отошла бы от строгого понимания своих собственных обязанностей перед высшей властью. Несостоятельность компромисса особенно подчеркивается еще тем, что другая сторона склонна всегда в уступчивости видеть слабость первой. Отход от строгого блюдения прав высшей церковной власти ее зарубежными сторонниками внушил мысль о возможности увлечь компромиссно-настроенных к еще большему нарушению прав центральной власти и тем, в конце концов, сделать невозможным сохранение единства с Русской Церковью и для тех, которые сами не считали возможным отойти от нее. Наблюдая ход церковных событий за рубежом, нельзя сказать, чтобы подобная задача совершенно не удалась Карловацким руководителям, но она все же не привела к тем результатам, которых они ожидали от своей тактики.
Послания Св. Патриарха Тихона 1923 г.[22] и его интервью этого же времени с очевидностью выявили его отношения: 1) к гражданской власти в России, 2) к Карловацким действиям за рубежом. Зарубежные политиканы, стремившиеся вовлечь церковь в политическую борьбу и использовать ее в целях этой борьбы, получили столь сильный удар, что готовы были метать против Св. Патриарха громы и молнии. Зарубежники, боровшиеся вооруженно с советской властью, должны были также пережить серьезные моральные испытания, только отчасти уясняя себе причину подобных категорических заявлений со стороны Всероссийской церковной власти. Мы понимаем, что нужен был подвиг некоторого самоотрешения для этой части эмиграции. Церковная власть в России имела право на такой подвиг со стороны зарубежников, т. к. сама несла подвиг безмерно больший названных переживаний. Однако правые из Высшего Монархического Совета решили использовать столь благоприятную для них политическую ситуацию.
Представители их были, как мы знаем, исключены в 1922 г. из Карловацких церковных органов. Однако они далеко не отказались от своих стремлений влиять на ход церковных событий за границей: церковь оставалась единственной отдушиной их политической, или вернее политиканской, деятельности.
Не ожидавшие убийственного для них оборота дела с постановлениями Карловацкого собора 1921 г., зарубежные политиканы были крайне подавлены и на первых порах прибегли к известному нам выходу из создавшегося положения: объявили акты высшей церковной власти подложными. Нашлись среди них и ученые исследователи, которые доказывали, что послания Св. Патриарха не могли быть написаны им самим.
Эта точка зрения настолько наивна, что ее было трудно принять. Нужно было взглянуть на дело глубже. Последнее и нашло свое выражение в послании митр. Евлогия к пастве и разъяснениях митр. Антония.[23]
Первое появилось в общей зарубежной прессе, а второе было напечатано в органе Карловацкого Синода. Митр. Антоний, пишущий охотно и по всякому поводу послания, которые обыкновенно печатаются на первых страницах, – на этот раз по вопросу, волновавшему зарубежье, выступил только с разъяснениями, помещенными на девятой странице № 13–14 «Ведомостей», под заголовком: «Не надо смущаться». Это разъяснение как бы представляет личное заявление митр. Антония, и притом по второстепенному вопросу. Однако содержание этого разъяснения весьма интересно. Митр. Антоний прямо заявляет, что «Послание Св. Патриарха Тихона ничего нового не представляет в отношении
