Хусто Гонсалес - История христианства Том II. От эпохи Реформации до нашего времени.

Земли в устье Рейна, известные под общим названием "Семнадцать провинций", включали в себя территории современных Нидерландов, Бельгии и Люксембурга. Эти земли находились во владении Габсбургов, и Карл V унаследовал их от своего отца, эрцгерцога Австрийского Филиппа Справедливого. Именно там Карл родился и вырос, поэтому местные жители его любили, и при его правлении Семнадцать провинций становились все более сплоченными.

Но отчасти это политическое единство было мнимым. Карл V поощрял создание и развитие общих государственных учреждений, тем не менее при его власти каждая территория сохраняла многие старые привилегии и особые формы управления. Не было и культурного единства – между франкоязычным югом и голландскоязычным севером располагалась область, где преобладающим языком был фламандский. В плане религии все было еще запутаннее, так как епископальное деление не совпадало с политическим, и в составе епископств были даже земли, центры которых располагались за пределами Семнадцати провинций.

Передав в 1555 году, на церемонии в Брюсселе, Семнадцать провинций под управление своему сыну Филиппу II, Карл V надеялся, что тот будет продолжать его политику. Филипп так и намеревался поступить. Но дело, начатое отцом, продолжить было не так-то просто. В Семнадцати провинциях Карла воспринимали как фламандца, и на фламандском языке он говорил лучше, чем на каком-либо другом. Филипп же вырос в Испании и как по языку, так и по мировоззрению был испанцем. Получив от отца в 1556 году испанскую корону, он стал Филиппом II, и было ясно, что для него это самое важное из всех владений. Нидерланды были поставлены на службу Испании и ее интересов. Это в свою очередь породило чувство обиды в правящей верхушке Семнадцати провинций, которые упорно сопротивлялись попыткам Филиппа завершить объединение этих земель и сделать их наследственным владением испанской короны.

Еще до начала протестантской Реформации в Нидерландах существовало сильное реформаторское движение. Именно там появились братства общинной жизни и родился величайший из реформаторов-гуманистов Эразм Роттердамский. Одним из главных постулатов братьев общинной жизни была необходимость читать Писание не только на латыни, но и на родном языке народа. Поэтому протестантская Реформация нашла в Нидерландах благодатную почву.

Пришедшие туда лютеранские проповедники обратили множество людей. Затем больших успехов добились анабаптисты, особенно те, кто следовал учению Мельхиора Гофмана. Показательно, что лидерами "Нового Иерусалима" в Мюнстере были уроженцы Нидерландов. Пока Мюнстер держался, к осажденным пытались присоединиться многие из соотечественников, но императорские войска перехватывали и убивали их. Затем анабаптисты предприняли несколько неудачных попыток захватить города в самих Семнадцати провинциях. Наконец, в Нидерланды хлынули кальвинистские проповедники из Женевы, Франции и Южной Германии. В конечном счете наибольших успехов добились именно эти проповедники, и кальвинизм стал преобладающей формой протестантизма на этих территориях.

Карл V принимал суровые меры, чтобы пресечь здесь распространение протестантизма. Он издал несколько эдиктов, направленных против протестантов и в первую очередь против анабаптистов. Частота появления этих эдиктов – они буквально следовали один за другим – свидетельствует, что они не достигали поставленной цели: воспрепятствовать распространению протестантизма и обращению в него. За веру погибли десятки тысяч людей. Учителей сжигали на кострах, их последователям отрубали головы, многих женщин живьем закапывали в землю. Но несмотря на такие жестокие наказания, протестантизм продолжал пускать корни. Есть свидетельства, что к концу правления Карла его религиозная политика встречала все большее сопротивление. Но Карл пользовался популярностью, к тому же большинство населения все еще было убеждено, что протестанты – еретики и вполне заслуживают наказания.

К Филиппу, которого в Нидерландах никогда не любили, стали относиться еще с большей неприязнью из-за его безрассудства, упрямства и лицемерия как политика. Решив вернуться в Испанию и оставить в провинциях в качестве наместника свою сводную сестру Маргариту Пармскую, он, дабы укрепить свою власть в Нидерландах, разместил там испанские войска, которые должны были содержаться за счет местных средств. Вскоре между испанскими солдатами и коренными жителями, не видевшими необходимости в присутствии иностранных войск, начались трения и конфликты. Коль скоро не было войны, их присутствие означало, что Филипп сомневается в лояльности своих подданных.

Одновременно были назначены новые епископы, получившие инквизиторские полномочия. Церковь в Семнадцати провинциях, несомненно, нуждалась в реорганизации, но Филипп избрал неудачное время и поступил неразумно, объясняя свои действия необходимостью искоренить ересь. Между тем жители Нидерландов знали, что в Испании инквизиция превратилась в орудие королевской политики, и опасались, что и у них в стране король намеревается сделать то же самое.

Но еще хуже было то, что Филипп и наместница пренебрежительно относились к самым лояльным из своих подданных. Правда, Вильгельм Оранский, близкий друг Карла V, и граф Эгмонт, выдающийся военачальник, были введены в Государственный совет. Но все важные решения принимались без них регентшей и ее иностранными советниками. Самым ненавистным среди этих советников был кардинал Гранвелла, которого жители Нидерландов винили во всех выпавших на их долю несправедливостях и унижениях. Они неоднократно возмущались действиями Гранвелла, и из-за протестов король отозвал его. Но вскоре стало ясно, что низложенный кардинал всего лишь подчинялся указаниям своего повелителя и что вся эта оскорбительная для страны политика проводится с ведома самого короля.

В поисках справедливости руководители Семнадцати провинций отправили в Испанию графа Эгмонта. Филипп принял его с почестями и обещал радикальные перемены. Обрадованный полученными заверениями, Эгмонт вернулся на родину. Но, вскрыв перед Советом переданное ему Филиппом запечатанное письмо, он испытал жестокое разочарование – оно явно противоречило обещаниям, которые ему дал король. В то же самое время Филипп отправил указания Маргарите проводить в жизнь решения Тридентского собора в отношении протестантизма, карая смертной казнью тех, кто будет этому противиться.

Распоряжения короля вызвали большое волнение. У должностных лиц и судей в Семнадцати провинциях не поднималась рука истребить такое количество своих сограждан, которых королевский указ приговаривал к смертной казни. В ответ на указания Филиппа несколько сот представителей дворянства и буржуазии обратились к наместнице с петицией отказаться от такой политики. Маргарита заколебалась, но в этот момент вмешался один из придворных, посоветовав ей не обращать внимания на "этих нищих".

На патриотов эти слова произвели сильное впечатление. Раз угнетатели называют их нищими (гезами{9}), они и сами будут называть себя так же. Кожаная сума нищего стала знаменем восстания, охватившего все население страны, а не только дворянство и буржуазию. Знамена мятежников развевались повсюду, и власти не знали, как подавить сопротивление.

Еще до начала боевых действий движение приняло религиозную окраску. На митингах, на которые часто собирались под охраной вооруженных "нищих", раздавались призывы защищать протестантизм и оказывать сопротивление властям. Опасаясь более серьезных беспорядков, войска не разгоняли эти собрания. Были также группы иконоборцев, которые врывались в церкви, опрокидывали алтари и уничтожали иконы и другие символы старой религии. Во время этих бесчинств никто не вмешивался – одни в душе радовались, а другие поражались, что небо не карает тех, кто совершает подобное кощунство.

Наконец Государственный совет был вынужден обратиться к Вильгельму Оранскому, советами которого он часто пренебрегал. Проявив такую же верность, с какой он служил Карлу, и рискуя жизнью, Вильгельм вмешался в ход событий. Благодаря призывам и уговорам его самого и других людей, оказавших ему поддержку, волна насилия спала, а иконоборцы прекратили погромы церквей. Но произошло это только после того, как Совет приостановил деятельность инквизиции и ввел ограниченную свободу вероисповедания. Со своей стороны, гезы обещали воздерживаться от каких-либо акций, если правительство не будет восстанавливать инквизицию или прибегать к другим формам угнетения.

Но такого короля, как Филипп, не могло поколебать сопротивление подданных. С грубой откровенностью он заявил, что не желает быть "господином еретиков". Старый принцип "нельзя доверять неверному" вполне отражал суть происходящего. Дав обещание придерживаться достигнутых в Провинциях соглашений и простить мятежников, он одновременно занялся подготовкой армии, чтобы силой навязать Нидерландам свою волю и свою веру. Вильгельм Оранский, знавший о двуличности короля, посоветовал своим друзьям, в частности графам Эгмонту и Горну, объединиться и организовать вооруженное сопротивление. Но они поверили обещаниям короля, и Вильгельм удалился в свои владения в Германии.