Хусто Гонсалес - История христианства Том II. От эпохи Реформации до нашего времени.

Хусто Л. Гонсалес

История христианства Том II

Предисловие

Второй том "Истории христианства" можно читать как отдельную, самостоятельную книгу, посвященную истории развития христианства от эпохи Реформации до наших дней. Но в таком случае читатель должен четко сознавать, что многие христианские деятели, о взглядах и деятельности которых здесь пойдет речь, не согласились бы с таким подходом. Лойола и другие видные представители католической контрреформации считали себя продолжателями и защитниками идеалов тех, кому посвящен первый том. То же самое относится к Лютеру, Кальвину, Весли и многим другим великим деятелям протестантской Реформации, которые, как и католические богословы, не считали себя новаторами.

За исключением случаев, отмеченных особо, цитаты из работ иностранных авторов приведены в моем переводе. Когда найти английский перевод цитируемого источника не представляет особого труда, я указываю на это в надежде побудить читателя обратиться к оригиналу. Здесь, как и в первом томе, я постарался свести количество сносок к минимуму, чтобы внимание читателя сосредоточивалось на самом тексте, а не на лежащих в его основе ученых изысканиях.

Сдавая книгу в печать, хочу еще раз выразить благодарность людям, упомянутым в предисловии к первому тому, чья помощь и поддержка в очередной раз сыграли неоценимую роль. К ним хочу также присовокупить работников издательства "Харпер энд Роу" в Сан-Франциско, принявших активное участие в осуществлении этого проекта и проявивших к нему интерес, – мне они тем самым очень помогли и доставили большое удовольствие. Наконец, хочу поблагодарить читателей за то время и внимание, которое они уделяют чтению столь дорогого моему сердцу повествования.

Декатур     Январь 1984 года

Часть первая. Реформация

Необходимость Реформации

Разложение достигло такой степени, что души, порученные заботе духовенства, терпят большой урон, ибо нам известно, что большинство священнослужителей живут в открытом сожительстве, а когда наше правосудие вмешивается, чтобы наказать их, они возмущаются и устраивают публичный скандал, относясь к нашему правосудию с таким пренебрежением, что даже самолично вооружаются против него.

Изабелла Кастильская , 20 ноября 1500 года

К концу XV века стало ясно, что церковь нуждается в глубоких реформах и что многие к ним стремятся. Было хорошо известно об упадке и коррупции папства. После авиньонского периода, когда папство служило французским интересам, оно еще больше ослабло в результате великого раскола, в ходе которого западноевропейским государствам приходилось принимать сторону одного из двух или даже трех пап. В отдельных случаях одинаково недостойными выглядели все претенденты на папский престол. Затем, почти сразу же после преодоления раскола, папская власть оказалась в руках людей, которых больше привлекали идеалы эпохи Возрождения, чем евангельское послание. С помощью войн, интриг, подкупов и разного рода недостойных дел эти папы пытались восстановить и даже превзойти славу Древнего Рима. В результате, хотя большинство продолжало верить в высший авторитет римской курии, многим было трудно сочетать веру в авторитет папы с недоверием по отношению к конкретным людям, занимавшим папский престол.

Но коррупция не ограничивалась только Римом. Соборному движению, стремившемуся положить конец великому расколу и реформировать нравственные устои всей церкви, удалось достичь первой из этих целей, но не второй. Произошло так отчасти потому, что епископы, заседавшие на соборах, сами принадлежали к числу тех, кому существующая коррупция была выгодна. Иными словами, тогда как реформаторы, поддерживавшие концилиаризм, метали громы и молнии против абсентеизма, плюрализма и симонии, то есть практики продажи и покупки церковных должностей, многие члены соборов сами были повинны в такого рода злоупотреблениях и намеревались поступать так и впредь.

Нравственное разложение оказывало влияние и на простых священников и монахов. Хотя безбрачие духовенства было законом церкви, многие открыто не соблюдали его – епископы и местные священники даже хвалились своими незаконнорожденными детьми. Прежняя монашеская дисциплина все больше ослабевала, а обители и монастыри превращались в центры веселой жизни. Монархи и высшая знать нередко обеспечивали своим незаконнорожденным отпрыскам будущее, назначая их аббатами и аббатисами, не считаясь с тем, есть ли у них монашеское призвание. Авторитет монастырей как источников получения знаний падал, а к образовательному цензу местных священников вообще не предъявлялось практически никаких требований.

В таких условиях даже тем многим священникам и монахам, которые искренне стремились оставаться верными своему призванию, делать это было крайне трудно. Как можно вести аскетический образ жизни и предаваться созерцанию в монастыре, превратившемся в место развлечений и светских приемов? Как может священник бороться со злоупотреблениями в приходе, если ему самому пришлось купить свою должность? И могут ли прихожане с доверием относиться к таинству покаяния, если оно совершается священником, который сам, по-видимому, не осознает всего ужаса греха? Религиозное сознание Европы раздвоилось – произошел разрыв между верой в церковь, которая была духовным наставником многих поколений, и пониманием ее теперешней несостоятельности в этой роли.

Но в реформировании нуждалась не только нравственная сторона жизни церкви. Наиболее трезвомыслящие христиане приходили к убеждению, что искажено само учение церкви. После падения Константинополя полвека назад Западная Европа, в особенности Италия, наполнилась богословами, чьи взгляды весьма отличались от общепринятых на Западе. Привезенные ими рукописи показали западным богословам, сколько изменений и вставок было внесено при многократных переписываниях древних текстов. Получали распространение новые философские веяния. Среди западных богословов увеличивалось число людей, знающих греческий язык, – они могли сравнивать греческий текст Нового Завета с латинской Вульгатой. В этих кругах и родилась все более распространявшаяся мысль о необходимости вернуться к истокам христианской веры с соответствующим обновлением учения и каждодневной жизни церкви.

Большинство из тех, кто придерживался таких взглядов, ни в коей мере не были сторонниками радикальных мер, но их призыв вернуться к истокам сам по себе подкреплял точку зрения более ранних реформаторов, таких как Уиклиф и Гус. Стремление к радикальному реформированию учения церкви не должно было вызвать возражений у тех, кто признавал, что это учение за многие века подверглось изменениям и отошло от Нового Завета. Многочисленные последователи ранних реформаторов в Англии, Богемии и других странах встретили поддержку со стороны богословов, которые хотя и отвергали их наиболее радикальные требования, в то же время принимали принципиальную установку о необходимости возврата к истокам христианства, в частности – через изучение Писания.

Все это сопровождалось недовольством народных масс, ранее выливавшимся в апокалиптические движения, подобные тому, которое возглавил Ганс Бем. Материальное положение народа не только не улучшилось, но за последние десятилетия продолжало ухудшаться. Крестьяне, в частности, подвергались еще более суровой эксплуатации со стороны землевладельцев. Хотя некоторые монашеские обители и церковные деятели продолжали заниматься благотворительной деятельностью, большинство бедняков больше не считали церковь своей защитницей. Более того, показная роскошь прелатов, их власть как землевладельцев и поддержка ими усиливавшегося социального неравенства многими рассматривались как предательство бедных и как символ того, что церковью завладел антихрист. Брожение в этих слоях населения периодически выливалось в крестьянские восстания, апокалиптические видения и призывы к установлению нового порядка.

Тем временем феодальная система приходила в упадок. Сначала во Франции, а затем в Англии и Испании установилась сильная централизованная монархическая власть, понуждавшая знать служить национальным интересам государства. Монархи стремились ограничить и поставить под контроль власть прелатов, многие из которых были одновременно феодальными правителями обширных областей. По примеру Франции, распустившей орден тамплиеров, Испания решила подчинить королевской власти такие военно-монашеские ордена, как Калатрава и св. Иакова Компостельского, и с этой целью король Фердинанд был провозглашен их магистром. В областях, не достигших такого единства, росли чувство национальной неудовлетворенности и мечты об объединении и независимости. Латынь, которая ранее была связующим звеном для большей части Западной Европы, постепенно становилась достоянием церковных и научных кругов, а национальные языки рассматривались как равноценные ей. Именно в XV и XVI веках сформировались большинство западноевропейских литературных языков. Национализм, заявивший о себе еще несколько веков назад, находил выражение в этих языках и вскоре стал реальностью как в странах, достигших политического единства, так и в тех, которые по-прежнему страдали от феодальной разобщенности или иностранного владычества. Подобные настроения разрушали идею об "одной пастве с одним пастырем", которая многим казалась теперь просто предлогом для иноземного вмешательства.