Провославие в Пруссии. Век ХVIII - Георгий Олегович Бирюков
Иеромонах Ефрем Георгиевич прибыл в Москву из Славонии (историческая область в нынешней Хорватии, бывшая в середине XVIII века в составе Австрии) для обучения высших наук в Троицкой Сергиевой лавре. На допросе в Синодальной конторе иеромонах Ефрем показал, что был пострижен в монашество в Ораховицком Свято-Николаевском монастыре.
В 1740 году он был посвящен в иеромонахи преосвященным Никифором Стефановичем, епископом Славонинской епархии. В Синодальной конторе была предъявлена о том «ставленная грамота». В Россию иеромонах Ефрем поехал с позволения игумена своего монастыря Гавриила и всего монастырского братства для обучению «вышних наук на латинском диалекте». У Синодальной конторы он испрашивал дозволения на жительство и учение в Троицкой лавре и благословение на священнодействие. В октябре 1750 года Святейший Синод дозволил иеромонаху Ефрему обучение в лавре и, как иностранному человеку, довольствование пищей и всем прочим от лавры наравне с монастырской братией. Священнослужение же было возбранено до получения от своих игумена и епархиального архиерея свидетельств о том, что он подлинно выехал в Россию с их благословения и не имеет препятствующих священнодействию причин.
20 мая 1751 года Московская Синодальная контора представила Синоду полученное из Киевской митрополии свидетельство пребывающего в Киево-Братском монастыре сербского иеромонаха Димитрия о справедливости показаний иеромонаха Ефрема и о честном пребывании его в Никольском монастыре до отъезда в Россию. 2 декабря 1751 года в канцелярии Синода был допрошен прибывший в Санкт-Петербург из Сербии и определенный на пребывание в Чудов монастырь иеромонах Введенского монастыря Афанасий Милетинович, бывший ранее духовником иеромонаха Ефрема. Иеромонах Афанасий подтвердил, что Ефрем – человек состояния доброго и, будучи в Сербии, служил беспрепятственно иеромонахом. Письменных документов из Сербии так и не дождались. Наконец, 28 сентября 1752 года Святейшим Синодом вышеназванные свидетельства о иеромонашестве Ефрема были отданы ему на совесть и священнослужение ему было позволено, о чём были посланы «куда нужно» указы[71].
Вот этот Ефрем Георгиевич и был в 1759 году игуменом Николо-Угрешской обители в Москве, которого Синод определил в поездку в Пруссию. Остальных священно-церковнослужителей и церковнослужителей предстояло отобрать московскому митрополиту. В постановлении Синода особо было оговорено, чтобы и протопоп, и священники, и диаконы, и церковники, и певчие отбирались для поездки в Пруссию «искусные и достойные, жития и состояния доброчестнаго». Священнослужители должны были быть в школах учёные, певчие и церковники – в книжном чтении и в церковном пении искусные и в голосах достаточные. В крайнем случае дозволялось произвести в священнослужители студентов Московской академии, «окончивших школьное учение и правильных лет». На проезд до Санкт-Петербурга и на дорожное содержание Синод разрешил использовать имеющиеся в Канцелярии Синодальной Экономического Правления средства, собираемые с епархий на полковых священников. Из Московской типографии безденежно брались на три церкви по полному кругу церковных книг, которые надо было привезти вместе со священно– и церковнослужителями[72].
Далее в постановлении упоминалось, что собственных средств на содержание церквей в Пруссии Синод не имеет, как «за расходами по содержанию за границей армии», так и «за отправкой в главный комиссариат 42 000 р. серебряной монетой для обмена на медную». Из приложенных к постановлению справок было видно, что в прошлые годы содержание церквей и их причта за границей, покупка утвари и риз происходила за счёт Коллегии Иностранных Дел. В качестве прецедента был приведён пример посольской церкви, отправленной в Париж в 1757 году. Поэтому было положено ходатайствовать перед Конференцией и в данном случае все расходы по оборудованию трёх упоминаемых церквей со всем к ним причтом произвести из того же источника, то есть за счёт Коллегии Иностранных Дел. Особо отмечалось, что в связи с недостатком средств и рабочих рук Синод не в силах быстро приготовить к отправке в Пруссию эти церкви, а в находящихся при армии полках, расположенных в Кёнигсберге, Пиллау и Мемеле, могут иметься свободные походные церкви с полной утварью и ризницами, для необходимого в тех городах публичного богослужения[73]. Дополнительно Синод сообщил о требующихся средствах на покупку для прусских церквей ладана, восковых свечей, вина церковного, просфор и прочего, потребного для совершения богослужений.
Аргументом о расположенных, якобы, в Кёнигсберге, Мемеле и Пиллау полках с походными церквями Синод никак не смог убедить Конференцию. Та знала расположение русских войск гораздо лучше Синода. И в летнюю кампанию 1758 года, и в летнюю кампанию 1759 года никаких полков с церквями в указанных городах не было. Полки в этих городах располагались только на зимних квартирах. Не согласилась Конференция и с предложением профинансировать оборудование церквей за счёт Коллегии Иностранных Дел. Поэтому от Конференции 7 августа вторично было направлено напоминание Синоду – отправить в прусские города вполне оборудованные церкви за синодальный счёт. Конференция не увидела никаких препятствий для выполнения Синодом этого решения: необходимые средства Синод мог изыскать самостоятельно, дорога в Пруссию была известной и недалёкой, суда из Санкт-Петербурга отправляются туда в большом количестве и казённые, и партикулярные. Правда, в экстракте Конференции добавлялось, что квартиры для причта будут приготовлены губернатором Корфом[74]. Это было единственное облегчение, которое Синод смог выторговать. Всем остальным – решением кадрового вопроса, изготовлением церковных ризниц, утвари и иконостасов – Синоду пришлось заниматься за свой счёт.
Тем временем проблемой отсутствия в Пруссии православных храмов и священников кроме губернатора Корфа озаботились и иные должностные лица. Так, генерал-фельдцехмейстер (глава артиллерийского ведомства) генерал-адъютант граф Пётр Иванович Шувалов 20 августа 1759 года доносил Святейшему Правительствующему Синоду:
«От фортификации господин генерал-маеор Муравьев присланным ко мне доношением объявляет, что в Пилаве при осадной артиллерии ее служителей ныне состоит немалое число, а для отправления Божественной службы и духовных потребностей, а паче исповедывания и причащения святых тайн болных артиллерийских служителей священника не имеетца, и требует чтоб оного по истребовании немедленно туда прислать. Я сие веема за нужное и необходимое признавая, Правителствующему Синоду имею честь представить, чтоб повелено было для объявленных потребностей в Пилаву священника, равно и в
