ОКР под контролем. Как выйти из сумрака навязчивых мыслей к ясности в своей жизни - Джеффри Шварц
Кэти приходила в нашу группу поддержки для близких, где познакомилась с родителями и членами семей других пациентов. Многие из них прошли через настоящий ад из-за ОКР. Кэти вспоминает: «Некоторые из них не понимали, почему я живу с Доминго. Почему я вообще остаюсь с ним, если у меня есть выбор? Мы с ним не родственники, мне есть куда уйти». Ответ заключался в том, что, несмотря на ОКР, Кэти очень ценила его человеческие качества.
Но тяжелые времена тоже случались. Когда Кэти замечала, что ОКР Доминго ухудшается, то у нее возникало естественное желание отдалиться: «Я думала: господи, нет, я не могу больше. Я что, всю жизнь буду это терпеть?» Но когда девушка спросила меня, какой должна быть ее роль в этой ситуации, я ответил, что если она выбрала Доминго, то должна участвовать в его лечении и не быть равнодушной к проявлениям болезни.
После пяти лет отношений Доминго и Кэти разошлись из-за причин, которые не были связаны с ОКР. Для него это был тяжелейший период, и он пережил откат в своем состоянии. Доминго объясняет: «Я очень долго привыкаю к чему-то новому. И если привычный уклад нарушен, мне становится очень неспокойно. Приходится бороться, чтобы восстановить свое состояние». Недавно он женился на женщине, с которой познакомился вскоре после разрыва. Иронично, но впервые они встретились в магазине здорового питания, где Доминго покупал пищевую добавку, к которой его приучила Кэти. В их первую встречу, как позднее ему призналась жена, она почувствовала в нем какое-то интригующее отличие. Он пригласил ее на ужин и сразу же рассказал о своем ОКР. Однако его будущая супруга никогда не слышала об этой болезни и мало что поняла. Теперь она старается узнать больше. Доминго сразу предупредил: «Никогда не дави на меня, никогда не торопи. Иначе я начну злиться. Не говори мне, чтоб я пошевеливался, потому что это выводит меня из себя. Я очень сержусь, когда меня торопят, потому что никто не понимает, с чем я борюсь». Иногда Доминго слишком долго надевает носки или принимает душ, иногда зависает в собственных мыслях. Если он видит пятно на штанах, то может решить, что это кровь, и смотреть на него до тех пор, пока наконец не осознает, что это кетчуп.
«Не торопи» – это хороший совет для любого человека, который живет под одной крышей с больным ОКР.
ДЖИЛЛ И ЕЕ ДОЧЕРИ
Когда ее старшей дочери, Эрике, было 11 лет, лучшая подруга Джилл погибла в автокатастрофе. Джилл была раздавлена: они с подругой вместе работали в агентстве недвижимости и частенько делились сокровенным за ужином. Но Джилл не смогла пойти в морг опознать тело Мэрилин или посетить похороны. Она просто не смогла. Если бы она сделала это, весь мир оказался бы «зараженным».
В день смерти Мэрилин Джилл вернулась домой и обнаружила, что обе ее дочери – Эрика и 8-летняя Трейси – ждут ее на пороге. «Они плакали, и я тоже. Дочки потянулись ко мне, чтобы обнять, а я велела не прикасаться ко мне, потому что была грязной». После этого Джилл разделась в дверях и сразу же пошла в душ.
Она не выходила из дома месяцами. «Я не могла пойти никуда, где мы с Мэрилин бывали вместе. Я боялась заражения». Более двадцати пяти лет – с того момента, когда она подростком побывала на похоронах лучшего друга своего парня, – Джилл страдала от страха заражения, который для нее был связан со смертью. Она страдала от тяжелейшего ОКР, но даже не подозревала об этом.
В день похорон случилось немыслимое: зная, как Джилл горюет, друзья заехали к ней с корзиной фруктов. Когда Джилл выглянула из окна и увидела их, то велела Эрике и Трейси не открывать дверь. Эти люди ходили в морг опознать тело Мэрилин. Они были «заражены». Корзина с фруктами – тоже.
«Это было ужасно, – говорит Джилл. – Я просто стояла и твердила, что не могу, не могу, не могу взять эту корзину! Но мне хотелось, поэтому в конце концов я велела Эрике открыть дверь, забрать ее, унести в ванную комнату и забраться в ванну. Друзья ушли, а я пошла к Эрике, которая так и стояла с корзиной. Я не знала, что делать. Моя дочка была “заражена”, и фрукты тоже».
Эрика вернула ее к реальности, закричав: «Мама, ты не можешь просто смыть Мэрилин в канализацию!»
Джилл велела Эрике поставить корзину на холодильник, туда, где ее будет не видно и она случайно ее не коснется, и очень долго принимала душ. Корзина долго стояла на холодильнике. Потом Джилл выбросила испортившиеся фрукты. Но воспоминание о том дне осталось и у Эрики, и у Трейси.
Последняя присутствовала в тот момент, когда Джилл рассказывала эту историю. Сейчас Трейси 22 года, но лишь в последние пару лет ей удалось избавиться от злости, которую она испытывала к матери из-за того, что происходило с их сестрой в детстве: нелепые ритуалы, связанные с мытьем, постоянные переезды из города в город и из штата в штат в поисках «чистого» места и жуткий стыд при попытке объяснить друзьям, почему их нельзя пригласить в гости.
Джилл вышла замуж в 18 лет, к 20 годам у нее уже было двое детей. Несколько лет спустя они с мужем развелись. Стресс копился. Теперь она была матерью-одиночкой, которая пыталась сохранить работу и болела. Джилл не понимала, что с ней, но осознавала, что это не норма. Она знала, что разговаривать с родными через дверь или запрещать дочкам целовать дедушку-мясника, который на работе мог испачкаться в крови, – неадекватно. Грустная и погруженная в депрессию, она месяцами выходила из дома только за покупками или чтобы куда-то отвезти дочек.
Шестнадцать лет она не общалась с мамой, папой, братом и сестрами. Они были «заражены», и Джилл не могла им даже позвонить. Джилл, Эрика и Трейси постоянно переезжали, потому что районы и целые города подвергались «заражению».
Сейчас Трейси смеется, вспоминая детство: «Мы всегда искали жилье с двумя кладовками». Одна из них назначалась «грязной» – так Джилл справлялась с тем, что дочки ходили в школу, где могли подвергнуться «заражению». Чтобы дом оставался «чистым», она разработала целую стратегию. Когда дочки приходили из школы, Джилл открывала им дверь сама – они не должны были прикасаться к дверной ручке. После этого они на цыпочках шли к «грязной» кладовке, где раздевались и оставляли портфели. Далее, так же на цыпочках, они отправлялись в душ. Если нужно было делать уроки, процесс немного осложнялся: девочкам приходилось заниматься в кладовке с открытой дверью. После этого они могли пойти в душ. Джилл, конечно, никогда не подходила к «грязной» кладовке. Трейси вспоминает, что если в это время ей и сестре нужно было в туалет, то сначала следовало принять душ (чтобы не «испачкать» уборную), потом вернуться в кладовку, доделать уроки и снова помыться.
Эрика и Трейси посещали частную школу и вынуждены были пропустить целый год, когда у семьи начались проблемы с деньгами. Джилл нередко оказывалась в безвыходной ситуации. «Если мне становилось хуже, я не могла работать, потому что целыми днями убиралась. Нам приходилось переезжать, потому что я не могла оплатить аренду жилья».
В раннем детстве девочки думали, что все
