Ольга Гордеева - Измененные состояния сознания и культура: хрестоматия
В другом месте я однажды написал, что в «грибном» состоянии человек парит в пространстве, невидимый и бестелесный; будучи освобожденным от телесной оболочки оком, видит все, но его нельзя увидеть. По правде говоря, он дает свободу своим пяти чувствам, и тогда чувствительность и осведомленность достигают максимальной степени выраженности во всех модальностях, все чувства сливаются друг с другом самым странным образом, до тех пор, пока, не достигнув крайней степени пассивности, человек не становится чистым, бесконечно чувствительным рецептором в отношении ощущений. Вы, будучи чужаком, волей–неволей станете только рецептором. Но масатекские информаторы выступают и как участники наряду с курандерой в импровизированной религиозной беседе. Слова курандеры вызывают у них непосредственные реакции, которые поддерживают совершенную гармонию с нею и друг с другом, приводя к тихому, перемежающемуся скандированию–антифону (то есть восклицания курандеры и участников поочередно сменяют друг друга. – Примеч. ред.). Это – существенный элемент успешной церемонии, и нельзя пережить полный эффект гриба, обусловленный его ролью в индейском сообществе, без посещения такого собрания в одиночку или с одним–двумя такими же чужаками.
Когда Ваше тело лежит здесь, Ваша душа свободна, без ощущения времени, живая как никогда прежде, живущая в ночи уже целую вечность, видящая бесконечность в песчинке. То, что Вы увидели и услышали, как резцом высечено в вашей памяти и уже никогда не будет вычеркнуто. Наконец Вы знаете, чем является невыразимое и что означает экстаз.
Экстаз! Подумаем о происхождении того слова. Для греков экстаз (ekstasis) означал отлет души от тела. Можно ли найти лучшее слово для описания «грибного» состояния? Говоря обычным языком, для многих из тех, кто не переживал этого, экстаз – забава, и меня часто спрашивают, почему я не берусь за грибы каждую ночь. Но экстаз – не забава. В нашей повседневной жизни мы разделяем опыт на хороший и плохой, «забаву» и боль. Есть и третья категория – экстаз, который для большинства из нас является запредельной стадией, незнакомцем, которого мы никогда не встречали. Божественный гриб знакомит нас с экстазом. Вся Ваша душа захвачена и потрясена, затем Вас охватывает трепет, охватывает страх, что Вы никогда не сможете вернуть привычное равновесие. В конце концов, кто захочет чувствовать чистый ужас или перейти вон через ту дверь в Божественное Присутствие?.. Несколькими часами позже, на следующее утро, Вы уже можете идти работать. Но насколько незначительной кажется Вам работа при сравнении ее со знаменательными событиями той ночи! Если это возможно, то Вы предпочитаете оставаться близко к дому и, произнося изумленные восклицания, обмениваться впечатлениями с теми, кто пережил с Вами событий той ночи.
Поскольку человек появился из своего жестокого прошлого тысячелетия назад, в развитии его сознания была стадия, когда открытие гриба (или это было более высокоорганизованное растение?) с удивительными свойствами стало для него откровением, истинным детонатором для его души, пробуждающим чувства страха и благоговения, доброты и любви самой высокой степени выраженности, на которую человечество способно, все те чувства и добродетели, которые человек расценивал как самые высшие признаки его вида. Это гриб позволил ему видеть то, что бренные глаза смертного не могут видеть (рис. 2). Как правы были греки, ограждающие эту Тайну, это поглощение напитка, секретностью и строгим надзором! То, что сегодня считается простым наркотиком, триптамином (см. «Диметилтриптамин»*) или производным ЛСД*, было для них потрясающим чудом, вдохновляя их на поэзию, философию и религию. Возможно, при всех наших современных знаниях мы больше не нуждаемся в божественных грибах. Или мы нуждаемся в них больше, чем когда–либо? Многих потрясло, что даже разгадка тайны религии может быть сведена к простому наркотику [1]. С другой стороны, наркотик остается столь же таинственным, каким и был всегда… Из простого наркотика приходит невыразимое, приходит экстаз. Это – не единственный случай в истории человечества, когда низменное рождает божественное. Перефразируя священный текст, мы бы сказали, что этот парадокс – то, о чем трудно рассказать, но он единственный заслуживает того, чтобы в него все верили.
Что наши академические ученые не отдали бы за возможность посетить обряд в Элевсине, говорить со жрицей? Они приблизились бы к окрестностям, вошли в освященную палату с благоговением, порожденным текстами, которые почитались учеными в течение тысячелетий. Как благожелательно было бы их мнение, если бы их пригласили попробовать напиток! Да, те обряды имеют место и теперь: будучи доступными, но неизвестными академическим ученым, они игнорируются ими, происходя в скромных соломенных жилищах без окон, разбросанных вдалеке от проезжих дорог высоко в горах Мексики, в тишине ночи, нарушаемой лишь далеким лаем собак и, возможно, ревом осла. Или – в сезон дождей – мистерия может сопровождаться проливными дождями и перемежаться ужасающими ударами молнии. Тогда, действительно, находясь под влиянием грибов, Вы видите музыку и слышите видения, Вы узнаете, что это такое – разрушение души, вспоминая верования некоторых примитивных народов, что грибы, священные грибы, божественным образом зарождены Юпитером–Громовержцем, Богом Сверкающих Молний, в лоне Матери–Земли.
Рис. 2. Выполненный в XVI в. рисунок священного мексиканского гриба. Птицеголовый дух на вершине растения, возможно, символизирует галлюциногенное видение. Из Флорентийского Кодекса, Книга 11 (Фрай Бернадино де Саагун)
Литература
1. Allegro J. The Sacred Mushroom and Cross, 1970.
2. Mylonas G. E. Eleusis and the Eleusinianin Mysteries. – Princeton, N. J., 1961.
3. Otto W. F. The meaning of the Eleinian Mysteries // The Mysteries / Ed. by Campbell. – N. Y., 1955.
4. Porta G. Della. Villa. – Frankfort, 1959.
Уоссон Р. Г
ЧТО ТАКОЕ СОМА АРИЙЦЕВ?[12]
В конце прошлого века (XIX. – Примеч. перев.) круги интеллектуалов на Западе поразили открытие и последующий перевод некоего древнего поэтического произведения. Оно было написано на языке, напоминающем привычные для нас европейские, и датировалось II тыс. до н. э. Это была Ригведа*, собрание из 1028 гимнов, которые сохранялись в устной традиции индийскими брахманами* на протяжении более тридцати веков. Устоявшийся текст существовал, но специфический язык Вед* создавал некоторые спорные вопросы при переносе в письменную форму. Группа известнейших ученых трудилась над расшифровкой значения этих гимнов, в результате чего в 1880–1890–х гг. вышло несколько переводов на европейские языки. Ригведа рассказывает о религии племени, народ которого называл себя ариями (или арийцами*), именно они совершили вторжение на северо–запад Индии около 1600 г. до н. э.
Одним из божеств этой религии являлась сома – единственное растение в истории человеческой культуры, получившее подобный статус. Сто двадцать гимнов были отведены восхвалению этого растения, его опьяняющего сока и прочих свойств, не говоря уже о частых и почтительных упоминаниях сомы в других гимнах. Значительная роль этого растения в Ригведе становится лейтмотивом всего произведения. Как сказал Луи Рену, вся Ригведа заключена в скорлупу тем, относящихся к соме.
Удивительно, но к 1900 г. никто не знал, как не знает и теперь, что собой представляет сома. В Индии ее сущность была забыта задолго до прихода европейцев. На Западе, узнавшем о соме гораздо позднее, было множество догадок о ее природе, но ни одна из них не привела к определенному выводу. К тому времени флора Индии была хорошо изучена, и среди индологов и ботаников таинственная сома вызывала недоумение. Возможно, растение исчезло? По прошествии времени так и не нашлось удовлетворительного ответа на вопрос о сущности сомы, и связанная с ней загадка перестала интересовать практически всех, за исключением разве что ученых, занимающихся ведическими науками. Казалось, даже они настраивали себя на мысль о том, что сомы не существует, хотя при этом их исследования начинали напоминать постановку «Гамлета», в которой принц датский не принимает участия. Я вновь поднимаю этот вопрос, предлагая ботаническую идентификацию сомы, которой посвящена моя недавняя работа «Сома: божественный гриб бессмертия». Я предполагаю, что сома представляет собой гриб, известный как мухомор* красный, Amanita muscaria.
При первом моем знакомстве с Ригведой в 1962 г. я был не столько заинтригован загадочной сомой, сколько неудачами ученого сообщества в ее идентификации. Кто мог предположить, что результатом творчества поэтов, из поколения в поколение в различных центрах цивилизации создававших свои гимны, станет восхваление растения, без малейшего намека на описательные приемы, которые помогли бы его опознать! Но позвольте напомнить, что эти гимны следует воспринимать именно как поэзию. Возможно, проблемы синтаксиса, неоднозначные вопросы индоевропейской филологии, размах мифологических понятий, происходящих из доисторических времен, вызывали определенные трудности, однако я располагал некоторыми знаниями относительно известных растительных галлюциногенов*.
