Ольга Гордеева - Измененные состояния сознания и культура: хрестоматия
Когда мы, моя жена и я, впервые прибыли в Мексику, то чувствовали уверенность, что движемся к разгадке древней и святой тайны, и шли как пилигримы в поисках Грааля. Именно такому отношению, на мой взгляд, мы обязаны нашим успехом. Это было нелегко. В течение четырех с половиной столетий правители Мексики, испанцы или, по крайней мере, представители испанской культуры, никогда не стремились понять индейцев, и Церковь расценивала священный гриб как идолопоклонство. Нынешние протестантские миссионеры, естественно, стремились обучать Евангелию, а не воспринимать религию индейцев. (…) В течение более четырех столетий индейцы глубоко в сердцах хранили божественный гриб, защищая драгоценную тайну от осквернения ее белыми людьми. Мы знаем, что сегодня есть много курандерос (curanderos), кто продолжает практиковать этот культ, каждый – в меру своих сил и возможностей, некоторые – будучи непревзойденными артистами, выполняют древнюю литургию в отдаленных хижинах перед маленькими группами. Со временем они умрут и, поскольку местность не является изолированной, культ исчезнет. Они очень недоступны, эти курандерос. Почти никто из них не говорит по–испански. Выполнение ритуала перед чужаками они считают профанацией. Они откажутся даже встречаться с вами, а уж тем более – обсуждать тему грибов и исполнение культовой церемонии для вас. Не думайте, что это – вопрос денег: «Мы не делаем это за деньги», – сказала Гвадалупе, после того как мы провели ночь с ее семейством и курандерой по имени Мария Сабина. (Для тех, кто знает масатеков, это заявление будет тем более примечательно: деньги трудно достать в Сьерра Масатега, и масатеки печально известны своей жадностью.) Возможно, вы выучите имена огромного количества известных курандерос, и ваши эмиссары даже будут обещать привести их к вам, но вы будете их ждать и ждать, а они так никогда и не придут. Вы пробежите мимо них на рынке, и они будут знать вас, но вы не будете знать их. Судья в ратуше может быть тем самым человеком, которого вы ищете, и вы можете проводить с ним время днем, но все же никогда и не узнаете, что он – ваш курандеро.
В конце концов, кто поступает иначе? Разве священник католической церкви исполнит мессу, чтобы удовлетворить любопытство неверующего? Курандеро, который сегодня за большую плату исполнит обряд гриба для любого чужака, – проститутка и мошенник, и его неискреннее выполнение имеет законность не большую, чем обряд, совершенный лишенным сана священником. В современном мире религия часто превращается в социальную активность со слабыми этическими правилами. Религия в примитивном обществе была устрашающей реальностью, «ужасной» в первоначальном смысле этого слова. пронизывающей всю жизнь и достигающей высшей точки в церемониях, на профанацию которых был наложен строжайший запрет. Именно такой и была грибная церемония в отдаленных районах Мексики.
Мы часто рассматриваем античные мистерии как проявления примитивной религии. Позвольте мне сейчас привлечь ваше внимание к некоторым параллелям между нашим мексиканским ритуалом и мистериями, имевшими место в Элевсине в I тыс. до н. э., а возможно, и намного раньше. Выбор времени проведения этих обрядов был, по–видимому, значим. В стране масатеков предпочтительный сезон для «совета с грибом» – это период дождей, когда растут грибы – с июня по август. Элевсинская Мистерия, священный ритуал очищения и инициирования, связанный с божествами земли, праздновался в сентябре или в начале октября, в сезон грибов в Европе. В сердце Элевсинской Мистерии находится тайна. В сохранившихся текстах есть множество упоминаний о тайне, но она нигде не раскрывается, хотя была известна тысячам, поскольку мистерии, такие как Элевсинская, играли главную роль в греческой цивилизации. Из трудов древних греков, из фресок в Помпее мы знаем, что все начиналось с принятия некоего напитка. И тогда, в глубинах ночи, человек созерцал видения, а на следующий день он был все еще охвачен страхом, чувствуя, что никогда уже не будет прежним. То, что переживал новичок, было «новым, удивительным, недоступным рациональному познанию» [3, p. 20]. Один автор II в. н. э. по имени Аристид в своем отрывочном описании Элевсинской Мистерии на мгновение приоткрыл завесу: «Элевсин – святыня, общая для всей земли и всех божественных вещей, которые существуют среди людей, она является и наиболее устрашающей, и наиболее просветляющей. Было ли на земле иное место, где пелось о самом удивительном, где были более сильны чувства (что называлось dromena), где сильнее всего соперничали между собой увиденное и услышанное?» И далее он говорил о «невыразимом видении», созерцание которого было привилегией многих поколений мужчин и женщин [3, p. 20].
Остановимся на этом описании. Поразительно, что античная мистерия и обряд гриба в Мексике, сопровождаясь в этих двух сообществах завесой умолчания, точь–в–точь соответствуют, насколько мы можем судить, друг другу. Слова древних авторов так же применимы к современной Мексике, как и к классической Греции. Может ли быть несущественным, что греки привыкли относиться к грибам как к «пище богов» (broma theon) и, по словам Порфирия, называли их «питомцами богов» (theotrdphous) [4, 764]? Греки классического периода были уже микофобами. Было ли это следствием того, что их предки почувствовали, что все племя грибов «заражено» святостью из–за «привлекательности» некоторых их видов и что грибы не предназначены, чтобы простые смертные их ели, по крайней мере, ежедневно? Не имеем ли мы здесь дело с происхождением религиозного табу?
Я не сомневаюсь, что тайна Элевсина заключена в галлюциногенах. Я склонен думать, что действующим веществом был гриб, и существуют свидетельства в пользу этого, но мир растений сейчас скрывает от нас множество тайн, которые могли быть известны необразованному травнику прежних времен. Иерофанты* Элевсина имели дело с природными галлюциногенами, и эти высшие священники должны были иметь некоторые из них в своем распоряжении на случай, когда в какой–то год число приглашенных окажется очень большим. Устойчивость культа никогда не нарушалась из–за отсутствия удивительного напитка.
Все сказанное об Элевсине (например, цитированные выше слова Аристида), благоговейный страх и изумление, инстинктивное умалчивание для меня означают галлюциноген. Это умалчивание, соблюдаемое после окончания, заслуживает больше внимания, чем ему было уделено. Я полагаю, что оно спонтанно распространялось среди новичков перед великой Мистерией. Оно существовало повсюду во всем греческом мире. Любой мог стать новичком при двух условиях: он должен был говорить по–гречески и не быть непрощенным убийцей. Даже рабы могли принять участие в церемонии. Таким образом, умолчание не было тем запретом, которое элита накладывала на саму себя для сохранения тайны от непосвященных, как это было распространено среди арийцев* Индии. Санкции, причем многочисленные, накладывались полисом, то есть Афинами, даже за крайне незначительные нарушения секретности. Действительно, закон был суров. Сохранилось много примеров его осуществления. Алкивиад, богатый, популярный, красивый молодой афинянин, принадлежащий верхушке общества того времени, посмел исполнять роль элевсинского иерофанта на частном приеме в своем собственном доме. В соответствии с указом он был лишен всего своего имущества [2, p. 223]. Но афинские законы не распространялись на весь греческий мир, а умолчание – распространялось. Я думаю, что молчание налагалось самостоятельно и добровольно, совершенно такое же умалчивание мы обнаружили у масатеков, когда были там в 1953–55 гг., и то же самое умалчивание наблюдается, когда человек лицом к лицу сталкивается с самыми глубокими тайнами религии.
Но как много могли бы мы узнать, если бы инициируемый из Элевсина заговорил? Возможно, только детали его переживаний, в то время как тайна тайн, сама природа галлюциногена, возможно, была бы тщательно скрыта иерофантом и его наследниками. Элевсинский культ, согласно Джорджу Милонасу, процветал на протяжении около 2 тыс. лет, не прерываясь [2, 285]. В галлюциногенах, что бы они собой не представляли, по–видимому, никогда не было нужды. Их влияние на инициируемых было, насколько мы можем судить, сходным с последствиями приема в надлежащей дозировке пейотля*, ололиуки*, галлюциногенных грибов Мексики. Растения, химически близкие к мексиканским галлюциногенам, могут процветать в бассейне Эгейского моря, а их необычные качества – оставаться все еще скрытыми от нас. В настоящее время я склонен думать, что элевсинский напиток не содержал сока мухомора, произрастающего в лесном поясе Евразии, – сомы арийцев. Мухомор по–разному действует на человеческий организм: существует период патологической сонливости, а затем – стадия, на которой принявший стимулируется к совершению подвигов физической выносливости, о которой известно и в Сибири, и в гимнах Ригведы*. У нас нет ни малейшего намека, каковы были эффекты элевсинского напитка. Химия мухомора иная, чем химия мексиканских растений.
