Шалва Амонашвили - Как живете, дети?

— Гурам, ты мне веришь, правда?

Он кивает головой.

— Я знаю, ты любишь папу... Знаю, как твой папа любит тебя, как он любит твою маму... Ему без нее трудно жить, и потому он хочет найти такого же друга, каким она была для него. И твой мужской долг, знаешь, в чем заключается?

Мальчик слушает внимательно.

— Помочь папе, вот в чем! Он же помогает тебе, заботится о тебе. Ты мужчина, ты ведь не такой уж маленький, чтобы не понять страданий отца... Ему нужна твоя помощь...

Мальчик не отвечает, но весь его вид выражает одно — «скажите скорее!».

— И вот мой тебе мужской совет... ты мужественный мальчик, потому я тебе об этом говорю: будь другом отцу, скажи ему так: «Папа, мне нужна мама, а тебе нужен друг... Женись, женись на такой женщине, какой была для нас мама!..» Ты можешь это сделать?

Кивает головой, говорит тихо: «Да!»

— Знаешь что, скажи эти слова мне, как будто я твой отец...

Вначале ему не удается сказать все в нужной интонации. Прошу повторить еще... еще... Объясняю, что в это время может переживать отец, узнав, что его Гурам — настоящий, заботливый, мужественный друг.

— Ты скажешь это сегодня же, правда?

И я вижу, чувствую, как у него стало легче на душе, он даже улыбается, кладет конфету в рот.

— Бери еще, угости товарищей!

Он берет еще пару конфет и убегает. А у меня в голове уже намечаются последующие действия: «Я помогу тебе, мальчик, влюбиться в новую маму, увидеть в ней черты своей настоящей матери... Я внушу тебе написать ей откровение — какой ты шалун, как ты любил маму, какая она была. Внушу тебе передать это откровение, запечатанное в пакет, новой маме в первый же день, как она войдет в ваш дом... А дальше? Дальше — она будет отдавать тебе всю душу, но станет и требовательной, чтобы ты рос именно таким, каким хотела вырастить тебя настоящая мама...»

Магда прерывает мои мысли. Веселая, радостная, с большими глазами... В прошлом она несколько раз заходила ко мне. «Нравится Вам эта картина? Вчера я нарисовала!» «Нет, не нравится, — говорил я ей откровенно. — Что за рисунок? Уродливое лицо. И вообще, зачем ты все время показываешь мне свои рисунки?» «Хочу стать художницей!» Я посоветовал ей писать рассказы, и она начала приносить мне уже книжки с собственными рассказами. «Ничего... умно», — говорил я девочке. А сегодня она кладет мне на стол три книжечки подряд.

— Написала новые рассказы. Еще никому не показывала. Вы первый.

— Спасибо за доверие... — и принимаюсь читать их.

А конфету из коробки она берет сама, лакомится и ждет, что я ей скажу.

Я же читаю и размышляю. «Так, значит, сначала ты хотела стать художницей... А теперь пишешь рассказы. Если я тебе посоветую писать стихи, ты будешь приносить мне стихи. О чем все это говорит? Не о том ли, что ты хочешь определиться в классе? Это стремление не плохое. Но что мне делать? Рассказы мне тоже не нравятся, они не понравятся и твоим одноклассникам. А тебе хочется определиться. На что же мне в тебе опереться? У тебя есть упорство, ты сообразительная, трудолюбивая, добрая, отзывчивая девочка... Пока, конечно, рано ставить диагноз о твоих профессиональных наклонностях, но не исключаю, что с твоим упорством и сообразительностью когда-нибудь ты станешь писательницей, может быть, математиком, химиком, историком... Но у тебя есть и организаторские способности...»

— Магда, рассказы получились у тебя... ничего... Но хорошо, что ты пришла ко мне, я сам хотел тебя позвать. Ты должна возглавить у нас в классе очень большое дело.

— Большое дело?!

— Большое и серьезное, а главное — новое...

— А что это?

— Ты должна создать в классе библиотеку, стать заведующей библиотекой.

Девочка рада. Конечно, она сделает это!

Раньше такую библиотеку я организовывал в III классе, но можно попробовать и во II. А на Магду можно рассчитывать. И я объясняю девочке, какая это будет необычная библиотека.

— Понимаешь, Магда, если каждый принесет по 10—15 карточек с названиями тех интересных книг, которые у него есть дома, то в нашей библиотеке наберется около четырехсот, а то и больше книг...

Я рисую ей образец карточки на каждую книгу и заполняю ее лицевую сторону.

— Вот смотри...

— Ты раздаешь ребятам образцы карточек и просишь их заполнить точно так же 10—15 карточек о книгах, которые у них есть дома, и принести эти карточки тебе... Собираешь карточки, раскладываешь по алфавиту (по фамилиям авторов), помещаешь их в специальные ящички... Их мы поставим в шкаф в конце нашей классной комнаты. Там же поставим столик и стульчик, где ты будешь принимать тех, кому нужна та или иная книга...

Магда уже воображает себя в роли заведующей.

— А у меня же не будет книг, чтобы давать их им?

— Зачем тебе иметь 400 книг? Мы сделаем вот так. Допустим, к тебе приходит Эка, ей нужна книга Астрид Линдгрен «Карлсон, который живет на крыше». Ты ищешь карточку по алфавиту. Достаешь ее и узнаешь, у кого есть эта книга. У Вовы. Зовешь Вову и просишь, чтобы он принес тебе книгу Линдгрен. На другой день Вова приносит тебе книгу. Ты приглашаешь Эку, передаешь ей книгу, а в карточке на другой стороне записываешь так...

— Эту карточку ты кладешь в другой ящичек. В нем — карточки тех книг, которые взяли из библиотеки. Затем следишь за тем, чтобы Эка вернула тебе книгу вовремя. Когда она вернет книгу, ты возвращаешь ее Вове. Он распишется, что получил книгу обратно, а ты поставишь дату.

Магда сразу же поняла.

— А когда мне это сделать?

— Начни завтра-послезавтра. Сначала приготовь карточки, чтобы каждому дать по образцу. Думаю, ты все так организуешь, что с будущей недели наша библиотека «Дружба» откроется... Мы устроим торжественное открытие.

— Сделаю! — говорит девочка уверенно. Забирает сделанный мною образец карточки и уходит, оставив на столе книжечки со своими рассказами...

Время приема по личным вопросам истекает. Ждет ли меня еще кто-нибудь?

— Что вам, мальчики, нужно?

— Скажи...

— Скажи ты...

— У вас есть еще конфеты, которые дали Гураму?

— А вы посмотрите! Только 3 конфеты? Попытайтесь разделить на 6.

Не забыть купить на завтра две коробки конфет, одной уже не хватает.

— Вы спешите? Куда? — интересуется Гига.

— У меня сегодня доклад.

— Доклад? О чем? Где Вы его будете делать?

— Конечно, доклад посвящается вам. Буду рассказывать, как я вас воспитываю, о наших уроках человечности.

— А меня не пустят туда? Пожалуйста, возьмите меня с собой! — просит Гига.

— Меня тоже... Послушаю Вас... — просит Вова.

«Это идея!»

— На этот раз я возьму только двоих — Гигу и Вову, но с условием: если понадобится, вы тоже выступите перед учителями и дополните мой доклад! Договорились?

— Тоже выступить? — смущен Вова, но Гига перебивает:

— Выступим... Возьмите!

— А вы скажите воспитательнице, что Вову и Гигу я взял с собой и приведу их сам, хорошо?..

Мы спускаемся в учительскую. У входа объявление:

Внимание:

15 марта в 1400 состоится заседание методического объединения учителей начальных классов.

Повестка дня:

«Школа человечности»

(из опыта работы) — доклад Ш. А. Амонашвили.

Входя в учительскую, я обращаюсь к руководителю методического объединения:

— Вы разрешите двум моим ученикам присутствовать на нашем совещании?

— Хорошо! — говорит она и тут же недоумевает. — Хотя такого у нас еще не было...

Дорогие коллеги!

Разрешите мне свои размышления вслух начать с вопроса: почему я ввел в моем классе уроки человечности?

На этих уроках я хочу воспитать в детях такие личностные качества, как вежливость, отзывчивость, чуткость, стремление прийти на помощь, умение общаться с людьми. На этих же уроках я помогаю детям, в силу их возможностей, осознать понятия: Родина, патриот, интернационалист, труд, дружба, доброта, борьба со злом.

Разумеется, в нашем учебно-воспитательном процессе в целом мы не отказываемся от воспитания в детях этих черт. Однако, по моему убеждению, это происходит стихийно и вызывается обычно или нарушениями детьми нравственных норм или же требованиями учебного материала (особенно по чтению). И что же в этом случае получается?

За весь период начального обучения на долю каждого ребенка приходятся сотни нравоучений, нотаций, запрещений, наказаний и похвал (хотя на последнее педагоги очень скупятся), но в итоге он не может представить себе целостное зеркало человеческих отношений. И одна из причин этого та, что осколки и частицы нравоучений он получает бессистемно, непоследовательно.

Из каких частиц и осколков складывается наш воспитательный процесс? Простите, что буду схематизировать эту мысль. В принципе получается так: мы застаем ребенка за нарушением нравственно-этических норм и в спешке «читаем» ему мораль — пристыживаем, осуждаем, разъясняем, запрещаем, угрожаем. И так как в этих ситуационных моментах мы спешим, то обычно бываем раздраженными и, сказать откровенно, порой даже неэтичными с детьми: повышаем голос, угрожающе жестикулируем. Это происходит еще потому, что мы умеем подмечать нарушения принятых норм, а добрые поступки детей ускользают от нашего педагогического взора.