Любовь, которая убивает. Истории женщин, перешедших черту (СИ) - Анна Моц
Но все изменилось после появления доказательств в ходе расследования преступления, в котором впоследствии обвинили Эмбер. Вместе с приятелем помладше она заманила в свою квартиру троих подростков, с которыми познакомилась во время подработки в местном магазине. Девочке было 12 лет, двум мальчикам — 14 и 16. Эмбер предложила подросткам каннабис и алкоголь, а потом подтолкнула к игре в покер на раздевание и половым актам друг с другом. Утверждалось также, что она сделала старшему мальчику минет. Это продолжительное насилие прекратилось лишь со звонком Шейна — отца Саммер: он сообщил, что привезет девочку пораньше. Когда Шейн и Саммер вернулись, они застали подростков в доме, где отчетливо пахло травкой и спиртным.
Шейн заподозрил неладное. Завязалась ссора, после чего Эмбер ушла из дома на три дня. Тогда он залез к ней в ноутбук, нашел там скачанную детскую порнографию и обратился в полицию. Только тогда Эмбер арестовали, а Саммер изъяли. Позже выяснилось, что Эмбер участвовала в Сети по торговле изображениями сексуализированного насилия над детьми в даркнете. Более того, предполагалось, что некоторые фотографии трехлетних детей она сделала сама. Расследование с целью установить, была ли Саммер среди детей на изображениях, ни к чему не привело. А сама Эмбер все отрицала. И хотя к раскрытию преступлений Эмбер привело очевидное насилие над детьми, которые втроем дали показания, никаких обвинений предъявлено не было. Дело в том, что она не фотографировала несовершеннолетних, а касалась только старшего мальчика. Он отказался от собственных утверждений об оральном сексе, а соцработнику впоследствии объяснил, что ему было стыдно и страшно писать заявление и идти в суд. Как и многие представители мужского пола, пострадавшие от сексуализированного насилия со стороны женщины, он боялся, что ему не поверят или не воспримут его слова всерьез.
Пока я корпела над файлами и готовила оценку, начались два судебных процесса. Первое дело — гражданское, где я должна была дать показания. Оно требовалось для определения, следует ли передать Саммер на попечение местным властям, которые впоследствии решили бы, куда ее отправить (подходящему члену семьи, приемному опекуну или на удочерение). Второе дело — уголовное. В этом процессе определялась виновность Эмбер в преступлениях, которые ей вменяли. Речь идет об обвинениях по множественным пунктам в хранении непристойных изображений, жестоком обращении с детьми и пренебрежении родительскими обязанностями по отношению к Саммер. В таких ситуациях вердикт по уголовному делу влияет на исход гражданского процесса. Очевидно, что осужденной секс-преступнице вряд ли разрешат опеку над ребенком. В то же время родитель, виновный в каких-либо преступлениях против детей, может восстановить право на опеку, но только при наличии веских доказательств, что его психологическое состояние и обстоятельства изменились с момента совершения преступлений. Даже если уголовное дело разваливается, судья по гражданскому делу может «установить факты», фиксируя определенные действия фигуранта и связанные с ними потенциальные риски.
Параметры моего отчета были понятны. Меня попросили оценить риск, который Эмбер представляет для своего ребенка, и определить наличие у нее какого-либо психического расстройства. Может ли она заботиться о ребенке и требуется ли ей для этого лечение? Или же доказательства причиненного вреда и будущие риски слишком велики? Если ее можно вылечить, то сколько это займет? Суды обычно понимают и принимают роль и эффективность психотерапии, однако зачастую требуют нереалистичной определенности относительно продолжительности и потенциальных результатов лечения — будто бы человеку прописывают антибиотики. Реальность же намного сложнее и зависит от многих факторов.
Частично оценку можно сделать и по документам, но для полноты картины не обойтись без психологического интервью. Оно должно было помочь мне глубже погрузиться в ситуацию, определить, как Эмбер понимает свои действия и их последствия, а также получить реальное представление о том, способна ли она сопереживать дочери и другим своим жертвам. А дальше я бы изучила ее собственную историю, чтобы оценить, что она поможет понять о причинах возникновения искаженного мышления, сексуальных отклонений и преступного поведения Эмбер, а также о возможной роли, которую в будущем способна сыграть психотерапия.
Перспектива беседы с Эмбер меня беспокоила. Ее дело встревожило меня сильнее обычного и вызвало чувства, которые могли поставить под угрозу выполнение профессиональных обязательств. Я должна была совладать с ужасом, который охватывал меня при мысли о Саммер — ребенке, над которым так жестоко издевались, что он оказался на грани самоубийства. Как советовал детский психоаналитик Дональд Винникотт в знаменитой статье 1949 года, нужно было сначала признать и осознать собственное чувство ненависти, а уже потом разбираться с эмоциями, движущими моей пациенткой. Он писал: «[Аналитик] не должен отрицать реально присутствующую в нем ненависть. Ненависть, которая оправданна в том или ином случае, должна быть выделена, сохранена и доступна для возможной интерпретации». По его мнению, проблема психоаналитиков не в том, что они испытывают мощные общечеловеческие эмоции по отношению к своим пациентам, а в том, что они не управляют этими чувствами. «Основное для практикующего аналитика — сохранять объективность в отношении всего, что приносит пациент, и особый случай здесь — необходимость ненавидеть пациента объективно»[29].
Готовясь к интервью с Эмбер, я нервничала сильнее обычного. Было тревожно от предстоящей встречи лицом к лицу с женщиной, которая, судя по материалам, бессердечно и расчетливо совершала сексуализированное насилие. Прокручивая детали дела в голове, я беспокоилась: как я вообще смогу находиться с ней часами? А еще волновалась по поводу способности «ненавидеть объективно». Нужно было воздержаться от суждений о том, что якобы сделала Эмбер, чтобы исполнить профессиональный долг: изучить, оценить и в итоге понять, что привело ее в эту точку. Сильное чувство осуждения ее преступлений и глубокая обеспокоенность за пострадавших от нее детей (особенно Саммер) не должны были помешать взвешенной оценке потенциальных рисков. Требовалось взять неприятные чувства под контроль и оценить пациентку, отбросив собственные предубеждения.
Встреча, из-за которой я переживала несколько дней, состоялась в небольшом и отдаленном кабинете в приемной ее адвоката, с серыми картотечными шкафами вдоль стен. Я приехала рано и стала ждать Эмбер в нашей импровизированной допросной. Через 10 минут вошла она. Ее манера поведения и внешний вид не
