Миф об идеальном человеке. Найди общий язык со своей тенью и отправляйся в путь к силе и свободе - Светлана Андреевна Филатова
Через свою трансгенерационную, или межпоколенческую, травму, доставшуюся мне как психологическое наследие от истории моего прадеда по материнской линии. Думается мне, что здесь стоит проявить уважение и назвать всё своим именем: моего прадеда звали Григорий Тимофеевич Егорушков.
Трансгенерационная травма – феномен, относящийся к негенетическим формам наследования и предполагающий передачу психологической травмы от предков к потомкам и её воспроизведение.
Я ненавидела холод с самого детства. Эта история была не просто про нелюбовь к морозам и желание погреть тело на лучших курортах мира в пору грязного снега под ногами и замёрзшего носа на улице. Это был яд ненависти, который отравлял тело и фактически обездвиживал меня, лишая свободного проживания жизни, вызывая комок из труднопереносимых эмоций.
Меня трясло даже под кондиционерами летом, я не могла пить прохладные напитки, даже вода в бассейне вызывала судороги всего тела. Спать под двумя одеялами – да, носить двое колготок уже с осени – два раза да, прикладывать себя к батарее и обжигать себя горячим чаем каждые полчаса во время прохлады – так я проживала более полугода каждый год.
Когда я переехала в Дубай и жила там год, многие спрашивали меня, как я выживала там в пятидесятиградусную жару, а я отвечала, что обжигающее солнце для меня – манна небесная и уж лучше так, чем трястись как осиновый лист. Так было до зимы 2023 года.
Однажды, трясясь от холода в кабинете своего личного терапевта глубокой осенью, я решила, что пора бы разобраться с этой темой. Мы обсуждали её с разных сторон, крутили-вертели, приходили к выводу, что необходимо обставить себя каминами, третьими колготками и тёплым светом, проверить железо и микроэлементы, содержание которых соответствовало норме, но что-то не давало мне покоя. А именно ощущение, что уж слишком в этой теме много чего-то эмоционального, прилипшего, отравляющего меня. Холод был врагом моей жизни. Все эти часы терапии с обсуждением не были зря: моя психика постепенно готовила почву, на которой однажды родилось озарение.
Озарение пришло внезапно. Я бежала по делам, переходя дорогу и вторя себе: «Опять этот проклятый холод». Как вдруг из меня вырывается громкое «ох», и я чувствую, как подкашиваются ноги. Из моих глубинных слоёв памяти вырывается история о том, как мой прадед Григорий зимой, возвращаясь из больницы домой, попал в пургу. И замёрз. Насмерть. Одиноко. В поле.
Я на автомате, задыхаясь от горячих слёз, хлынувших из глаз, заставляю себя завершить переход через дорогу и звоню матери.
– Мам, это правда? Я ничего не придумываю?
– Правда. Это случилось ночью 15 января.
Уже и не вспомнить, как и когда я услышала эту историю, но, вытирая слёзы, я понимала, что раз есть такая эмоциональная реакция, значит, она глубоко и сильно впечаталась в мою психику. Это был показатель травмы, которая долго спала в Тени, отравляя мою жизнь.
Чувствуется мне, что страшная мучительная смерть Григория позволила сформироваться семейному мифу, что холод – враг. И я стала носителем этого мифа, трагедия продолжила жить во мне в виде симптома – ненависти к холоду. Я взвалила на себя бремя борьбы с этим врагом. Не своё бремя. Океан скорби и страха перед врагом жил в моей Тени.
В какой-то момент раннего детства я стала идентифицировать себя с до сих пор не утихшей чужой болью родственников, которые остались без любимого человека, с важной потерей, которая не нашла место в душе предков должным образом через траур и осознание. Н. Абрахам и М. Тёрёк называют это «мёртвым объектом, который завладевает психикой субъекта, бросая тень на его эго».
Существует два типа передачи травмы: вербальный и невербальный. Вербальный вид заключается в передаче исторических фактов, наполненных сильным эмоциональным аффектом: историй, мифов семьи, воспоминаний, традиций, ценностей, идеалов, суждений, сценарных повторений – всего того, что может объяснять мир, и того, что с нами в нём происходит.
Каков мир и какую роль мы в нём играем? Какая у нас семья, какие у нас соратники и враги? Холодный ли и отвергающий нас мир? Или он наполнен принятием и любовью? К примеру, могут существовать такие мифы:
«Мы несчастны, и наш род проклят страдать и выживать».
«Поддержку и любовь можно получить только в семье, никому нельзя доверять».
«Мужчинам доверять нельзя».
«Женщины в нашей семье реализуются только через быт, детей и мужа».
«Высовываться нельзя, иначе придут и дадут по шапке, кругом враги».
«В нашей семье все врачи, и все мы бескорыстно помогаем людям».
«Мы бедные, зато честные».
«Белых ворон клюют вороны».
Невербальный уровень передачи заключается в таких тонких материях, как интонации, жесты, взгляды, поведение. Дети моментально считывают эмоциональное состояние взрослых, ориентируясь на их реакцию для того, чтобы оценить ситуацию и выработать своё представление о ней. Например, отец, который то вдруг неожиданно дёрнется в тёмном переулке, услышав шаги прохожих, то вечно ранится об нож, проклиная острые клинки, может носить в своей Тени неосознанный ужас, передавшийся от прадеда, которого однажды пырнули поздно вечером. Ребёнок этого отца считывает эмоциональный фон испуганного взрослого и понимает: вот тут надо бояться. А цель и глубины страха прячутся в Тени.
Невербальная передача зачастую не осознаётся ребёнком, но бессознательное надёжно фиксирует эти послания от взрослых: изменение дыхания, замедленный или ускоренный темп речи, «особенное» выражение лица в различных ситуациях, ощущение тревоги или даже ужаса от взрослых.
В этом случае уже в детском возрасте мы можем наблюдать впитанный симптом, выраженный в низкой стрессоустойчивости перед раздражителями, которые могут напоминать о трагических событиях. Во взрослом возрасте у человека, носящего в Тени симптом, часто появляются тревога и страх от ожидания трагедии, озабоченность каким-то конкретным вопросом, кошмары, упадническое настроение, фоновое состояние утраты и скорби, неожиданные вспышки гнева, чувство вины и стыда.
Психика такого человека напоминает чердак дома, который завален хламом, передавшимся по наследству без разрешения хозяина дома. Этот хлам оказывает влияние на психологическое состояние носителя межпоколенческой травмы, вызывая аллергию. Словно что-то чужеродное отравляет организм. Это слепая зона, чердак, ключи от которого потеряны, но которая продолжает влиять на человека, провоцируя странные поступки, реакции и телесные симптомы. Воспоминания, эмоциональные реакции есть, а опыта проживания нет. Таким образом, потомки втягиваются в непрожитую жизнь своих предков, которые не смогли по-взрослому справиться со своими травмами.
Мы никогда не узнаем, каких магов мне пришлось призвать, сколько я «прорабатывала» прадеда, разбила ли я челом пол и
