Символическая жизнь. Том 2. Работы разных лет - Карл Густав Юнг
К. Г. Юнг,
март 1959 г.
Предисловие к книге Олдрича «Разум первобытного человека и современная цивилизация»
1296 Автор этой книги[168], несколько лет назад изучавший аналитическую психологию в Цюрихе, попросил меня написать краткое вступление к своей работе. Я тем охотнее откликаюсь на его просьбу, что мне было совсем не скучно читать его книгу. Книги такого рода часто заслуживают упрека в чрезмерной сухости и научности, в избыточной серьезности. Подобных книг немало, и тому имеется вполне здравое объяснение, ведь сразу после появления новой эмпирической психологии современное научное знание стало интересоваться тем, что раньше именовалось «курьезами и дикарскими суевериями». Данная область исследований ранее принадлежала миссионерам, торговцам, охотникам, а также географам и этнографам. Богатый набор фактов удалось собрать и вместить в многочисленные тома, более внушительные даже, чем многотомная «Золотая ветвь»[169]сэра Джеймса Фрэзера. В науке девятнадцатого столетия преобладало стремление накапливать разрозненные факты, не подвергавшиеся осмыслению, что в конечном счете делало полноценное их изучение практически невозможным. Такое постоянное накопление фактов – во всех дисциплинах – затрудняло формирование суждений. Общеизвестно, что фактов никогда не бывает достаточно; с другой стороны, человеческий разум слишком легко поддается очарованию материала и буквально им затапливается. Особенно часто так случается со специалистами, привычными к тщательному рассмотрению фактов. Но для вынесения суждения разум должен отвернуться от отдельных фактов, подняться на более высокий уровень, туда, откуда возможно обозреть общую картину. Можно, пожалуй, сказать: что наилучший обзор, как правило, обеспечивает не специализированная дисциплина, а некое сопряжение точек зрения из совокупности научных областей.
1297 Смею полагать, что понимание первобытной психологии оставалось бы почти неразрешимой задачей без помощи мифологии, фольклора, истории и сравнительного религиоведения. Труд сэра Джеймса Фрэзера представляет собой великолепный пример этого сочетания методов. Вызывает удивление то обстоятельство, что среди привлеченных им дисциплин как будто отсутствует психология. Впрочем, нельзя утверждать, что она отсутствует целиком и полностью. Ни один из авторов, пытавшихся изучать первобытный разум, не обошелся без помощи психологии. При этом психологическая точка зрения у каждого автора была своя собственная, как если бы каждый из них руководствовался исключительно собственной психологией. Так, Тайлор, похоже, был слепо привержен теории анимизма, а Леви-Брюль судил о жизни дикарей сквозь призму своего чрезвычайно рационального ума[170]. Ему казалось поэтому вполне логичным, что первобытный разум должен находиться в état prelogique[171]. Однако первобытное состояние отнюдь не алогично и столь же далеко от «анимистичности». Дикарь – ни в коем случае не какое-то странное существо, отделенное от человека культурного непреодолимой пропастью. Фундаментальное различие между ними заключается не в психическом функционировании, а, скорее, в предпосылках, на которые это функционирование опирается.
1298 Причина, по которой психология до сих пор почти не поддерживала исследования в обширной области первобытной психологии, заключается не столько в естественном нежелании специалиста рассматривать предметы, выходящие за пределы его конкретной области знаний, сколько в том факте, что психологии, которая могла бы оказаться по-настоящему полезной, попросту не существовало. Необходимая психология должна быть психологией сложных функций, такой, что не сводит затруднения психики к неким гипотетическим элементам, как принято в экспериментальной (или физиологической) психологии. Первую попытку создать комплексную психологию предпринял Фрейд, а его работа «Тотем и табу» стала ярким вкладом новой психологии в исследование первобытного разума. Пусть даже эта попытка была приложением к обществу сексуальной теории, выведенной из изучения личных патологий, сама работа Фрейда наглядно показала возможность rapprochement[172]психологии и постижения первобытного разума. Незадолго до публикации книги Фрейда я сам тоже взялся за эту задачу и постепенно пришел к изучению первобытного разума, но уже под совершенно иным углом зрения. Если Фрейд прибегал к применению существующей теории, то я предпочел действовать сравнительным методом. У меня есть основания считать, что последний способен обеспечить лучшие результаты – прежде всего потому, что наша новая психология ни в коей мере не успела развиться до выведения теории разума, имеющей универсальное применение. Мы вправе лишь скромно притязать на обладание достоверными фактами и некоторыми эмпирическими правилами, которые могут оказаться полезными в стремлении изучить первобытный разум.
1299 Господин Олдрич, насколько могу судить, в своем исследовании идет от собственного опыта в области аналитической психологии. Его здравые и взвешенные суждения одинаково далеки от Харибды сухого эмпирического перечисления фактов и от Сциллы дедукции из произвольных предпосылок; они в немалой степени обязаны своей жизненностью и живостью именно аналитической психологии. Я уверен, что любой аналитический психолог воспримет книгу господина Олдрича как одно из наиболее ярких и наглядных описаний первобытного разума, сопоставленного с культурным обществом. Хочется также надеяться, что сотрудничество с психологом окажется полезным для всех, кто изучает первобытную психологию и подходит к своему предмету с этнологической точки зрения.
К. Г. Юнг,
сентябрь 1936 г.
Сообщение для прессы о поездке в США
Сентябрь 1936 г.
1300 Причина, по которой я приехал в Соединенные Штаты Америки, заключалась в том, что Гарвардский университет удостоил меня особой чести и пригласил на празднование своего трехсотлетия. Психопатолога и психолога в моем лице пригласили принять участие в симпозиуме на тему «Психологические факторы, определяющие человеческое поведение»[173].
1301 Это не первая моя поездка в США, но в последний раз я был здесь в далеком 1924 году и потому с нетерпением ожидаю возможности воочию наблюдать те изменения, которые минувшее десятилетие, столь богатое событиями, внесло в общественную и частную жизнь Америки, рассчитывая сравнить их с переменами в охваченной кризисом Европе. Я искренне надеюсь найти в США больше здравого смысла, больше социальной сплоченности и меньше безумия, чем в Старом Свете. Будучи психологом, я сильно интересуюсь психическими расстройствами, особенно теми, которым подвержены целые народы. Хочу подчеркнуть, что я всем сердцем презираю политику, поэтому не нужно видеть во мне большевика, национал-социалиста или антисемита. Я – нейтральный швейцарец и даже домашней политикой пренебрегаю, поскольку убежден, что девяносто девять процентов политики – всего-навсего зримые проявления одолевающих общество социальных бедствий. Около пятидесяти процентов политики вызывают у меня стойкое отвращение своими попытками отравить разум невежественных народных масс. Мы, по счастью, приучились бороться с заразными болезнями тела, однако выказываем досадную беспечность в тех случаях, когда речь заходит о куда более опасных коллективных болезнях разума.
1302 Я делаю свое заявление для того, чтобы опровергнуть любые попытки объявить меня представителем какой-либо конкретной
