Символическая жизнь. Том 2. Работы разных лет - Карл Густав Юнг
1287 Годы наблюдений за этими психическими процессами убедили меня в том, что бессознательная психика европейцев – по крайней мере, сегодня – вполне склонна воспроизводить содержания, которым мы находим ближайшие аналогии в древнекитайской философии и в поздней тантрической философии. Потому-то я и поделился своими наблюдениями с выдающимся китаеведом Рихардом Вильгельмом, который, со своей стороны, сумел подтвердить наличие некоторых удивительных параллелей. Плодом нашего сотрудничества стала недавно опубликованная книга под названием «Тайна золотого цветка»[157]. Эти параллели согласуются с мнением, которого я уже давно придерживаюсь: текущая психическая ситуация испытывает воздействие восточного духа, и с этим фактором нельзя не считаться. То, что происходит сегодня с нами, во многом сходно картине психических изменений в Риме в первом веке нашей эры. Едва римляне, благодаря походам Помпея[158] и прочих, утвердились политически в Малой Азии, как Рим подвергся настоящему нашествию эллинистически-азиатского синкретизма. Культы Аттиса, Кибелы, Исиды и Великой Матери[159]распространились по всей Римской империи. Митра покорил римское чиновничество и войско; лишь позднее все эти культы были низвергнуты христианством. Не могу сказать, в какой степени духовный и политический упадок Испании и Португалии связан с покорением примитивного южноамериканского континента, но факт остается фактом: две страны, которые первыми установили свое господство в Восточной Азии, а именно, Голландия и Англия, первыми и подпали под очарование восточной теософии[160]. Похоже, таков психологический закон: завоеватель может покорить ту или иную страну физически, но сам окажется – незаметно для себя – поглощен ее духом. Сегодня старый Китай подвластен Западу; мои чисто эмпирические открытия показывают, что китайский дух все отчетливее проявляет себя в европейском бессознательном. Конечно, это утверждение – не более чем рабочая гипотеза, но она, полагаю, может считаться в значительной степени достоверной ввиду исторических аналогий.
1288 Моя поездка в Африку[161]была продиктована той же потребностью, которая привела меня в Нью-Мексико[162]годом ранее. Мне хотелось лично ознакомиться с психической жизнью первобытных людей. Вело меня, как уже было сказано, убеждение, что отдельные содержания современного коллективного бессознательного очень тесно связаны с первобытной психологией. Наше цивилизованное сознание сильно отличается от сознания первобытных людей, но в глубинах нашей психики таятся многочисленные первобытные, назовем их так, процессы, которые, повторюсь, тесно связаны с процессами, выявляемыми на поверхности повседневной жизни первобытного человека. Возможно, будет полезно привести следующий пример. Когда я прошу своего сотрудника доставить письмо по определенному адресу, то просто говорю: «Пожалуйста, отнесите это письмо господину Х». В Африке мне довелось прожить некоторое время среди дикарей племени элгон, в первобытных лесах у горы Элгон (Восточная Африка)[163]; они до сих пор во многом подобны троглодитам (Höhlenbewohner)[164]. Однажды мне понадобилось отправить несколько писем. Ближайшими белыми были инженеры, трудившиеся на конечном отрезке угандийской железной дороги, в двух с половиной днях пути от меня. Чтобы добраться до них, требовался посыльный, и по моей просьбе местный начальник предоставил в мое распоряжение гонца, которому я вручил пачку писем и которому велел на суахили (он понимал этот язык) передать эти письма белым бванам (господам. – Ред.), то бишь господам. Естественно, каждый местный в радиусе ста миль будет знать, где их найти, поскольку новости в Африке распространяются быстро. Однако посыльный, выслушав распоряжение, остался стоять на месте, и вид у него был озадаченный. Я было подумал, что он ждет бакшиша (вознаграждения. – Ред.), и дал ему горсть сигарет, но он продолжал стоять все с тем же растерянным видом. В полном недоумении я огляделся по сторонам и приметил начальника каравана Ибрагима, длинного и тощего сомалийца, который, присев на корточки, с ухмылкой наблюдал за происходящим. Перехватив мой взгляд, Ибрагим на своем ужасном английском сказал мне следующее: «Нет, бвана, ты все делать не так, а надо так…» Он вскочил, схватил свой кнут из кожи носорога, дважды хлестнул воздух перед лицом посыльного, взял того за плечи, отчаянно жестикулируя, произнес такую речь: «Великий бвана М’зее, мудрый старик, дал тебе свои письма. Вот они, в твоих руках. Ты должен сунуть их в расколотую палку. Эй, ребята! – это он обратился к моим слугам. – Принесите расколотую палку и отдайте ее этому язычнику. Держи ее вот так, засунь бумаги в трещину и крепко обвяжи травой, а потом подними высоко-высоко, чтобы все увидели, что ты – посыльный великого бваны. Теперь ступай к бванам у водопада, ищи одного из них, пока не найдешь, и скажи ему: “Великий бвана М’зее дал мне письма, они тут, в моей палке, – возьми их!” Белый бвана тебе ответит: “Хорошо”. Тогда можешь возвращаться. А теперь беги вот так, – Ибрагим внезапно побежал, размахивая кнутом, – и беги, пока не доберешься до места, где хижины ездят на колесах. Беги, беги, пес, беги изо всех сил!» Посыльный на этих словах просветлел лицом, как если бы его посетило великое откровение. С широкой улыбкой он воздел палку ввысь и помчался от нас с такой прытью, будто им выстрелили из пушки, Ибрагим же рванул следом, изрыгая ругательства и щелкая кнутом. Гонец, как мне сообщили позднее, пробежал сто двадцать километров за тридцать шесть часов без единой остановки.
1289 Ибрагиму удалось, посредством слов и мимики, привести посыльного в необходимое настроение – так сказать, его загипнотизировать. Так потребовалось сделать потому, что простое распоряжение с моей стороны не было воспринято дикарем. Налицо главное отличие первобытной психологии от психологии культурного человека: нам достаточно слова, чтобы высвободить накопленные силы, а первобытным людям нужна затейливая пантомима с обилием дополнительных действий, дабы возникло нужное для дела настроение. Если такие примитивные пережитки еще существуют в нас самих – а они существуют, уж поверьте, – то нетрудно вообразить, сколько в людях культурных скрыто того, что не поспевает за ускоренным темпом нашей повседневной жизни, что постепенно ведет к расколу и противодействию, принимающему порой культурно-разрушительную форму. Подтверждением тому могут служить события последних десятилетий.
1290 Разумеется, целью моих путешествий было не только выявление различий, но и установление сходств между
