Символическая жизнь. Том 2. Работы разных лет - Карл Густав Юнг
1275 Должен предупредить читателя: эта книга не станет легким времяпрепровождением. То и дело предстоит встречаться с мыслями, которые потребуют сосредоточенности и тщательного обдумывания, а это состояние, к сожалению, в наше время – редкость. С другой стороны, ситуация выглядит достаточно серьезной для того, чтобы вызывать хотя бы тревожные сны.
К. Г. Юнг,
август 1957 г.
Предисловие к книге Бруннер «Анима как основная проблема человечества»[142]
1276 Предыстория этой книги такова, что читатель вполне может впасть в недоумение, если не ознакомится с нею заранее. Поэтому позвольте сразу уточнить, что в основу книги положен диалог, растянувшийся на восемь лет. Участники этого диалога исходно поставили себе следующее условие: записи, которые они вели, должны быть настолько честными и полными, насколько это вообще возможно для людей. Ради выполнения этого условия, не желая ограничивать себя лишь сознательными действиями, они решили по возможности учитывать и бессознательные реакции, сопровождавшие диалог или проявлявшиеся как отклики на реплики. Очевидно, что такой амбициозный проект удалось бы завершить только при фиксации бессознательных реакций обоими участниками. «Биографическая» дискуссия такого рода действительно казалась уникальным опытом и требовала исключительно благоприятных обстоятельств для ее осуществления. Ввиду необычайных трудностей, с которыми пришлось столкнуться автору книги, она заслуживает искренней благодарности за то, что скрупулезно и со всеми необходимыми подробностями воспроизвела не менее трех четвертей упомянутого диалога. Ее эксперимент наверняка заинтересует всех, кому любопытна реальная жизнь нашей психики; в частности, она дает яркое описание типичного мужского отношения, неизбежно возникающего в такой ситуации.
1277 Хотя каждый случай такого рода следует архетипическому плану, его ценность и значение заключаются в уникальности отдельного опыта, и эта уникальность служит мерой объективности. Истинным носителем реальности выступает индивидуум, а не «среднестатистический показатель», фактически – простая абстракция. Если автор ограничивает свои наблюдения всего двумя людьми, это лишь подчеркивает ее внимание к психологическим фактам. Ценность личности заключается в ее уникальности, а не в коллективных и статистических качествах, общих для всего человеческого рода и потому непреодолимых (факторы сверхличной природы). Конечно, скромная пара испытуемых создает впечатление «ненаучной» субъективности, на самом деле это залог психологической объективности: мы видим, как протекает реальная психическая жизнь, как все происходит в действительности. Та часть жизни, которая может быть описана теоретически, принадлежит к общим основаниям психической жизни; ее легко увидеть при других условиях у других индивидов. Научное понимание, по существу, является побочным продуктом психологического процесса диалектики. В ходе этого процесса понятия «истинное» и «ложное», «правильное» и «неправильное» трактуются исключительно морально и не подлежат оценке по какому-либо общему критерию «истины» или «правильности». «Правда» и «правильность» просто говорят нам, достоверно и правильно ли происходящее для заинтересованного человека.
1278 Итак, читателю этой книги предстоит сделаться незримым слушателем серьезного диалога двух образованных людей нашего времени, которые обсуждают различные вопросы. Оба говорят вполне свободно и хранят верность своим убеждениям. Я подчеркиваю данное обстоятельство, поскольку исходно участники не знали, будет ли диалог продолжаться. Нередко дискуссия внезапно обрывается из-за отсутствия воодушевления у одного или обоих участников (или по какой-то другой причине любого рода). Очень часто участники пасуют перед малейшими затруднениями. Должны были сложиться необычайно благоприятные условия для того, чтобы диалог продолжался столь длительный срок. Особо отмечу и поблагодарю автора книги за то, что она вела свои записи одновременно на двух уровнях и успешно извещала внешний мир о происходящем. Мысли и внутренние события, которые она описывает, представляют собой поучительный document humain[143], но сама уникальность этого документа чревата опасностью неправильного понимания, ведь от него могут презрительно отмахнуться как от «субъективной фантазии». Ибо речь идет, главным образом, о тех особых отношениях, которые Фрейд обозначил термином «перенос» и продукты которых он считал «детскими фантазиями». В результате такой девальвации и рационалистических предрассудков значимость этих отношений для психической трансформации не признается. Наука впала в грех бездействия – впрочем, это лишь очередное звено в длинной цепи обесценивания человеческой психики, ничем ровным счетом не оправданного. Тот факт, что наш научный век упустил из вида первостепенное значение психики как фундаментального условия человеческого существования, отражает глубину бессознательности. Какой смысл стремиться к технологическим усовершенствованиям, когда человечество до сих пор лебезит перед инфантильными тиранами, смешными и жуткими одновременно, как Гитлер? Подобные фигуры обязаны своей властью пугающей незрелости сегодняшнего человека и его варварской бессознательности. Полагаю, мы больше не вправе недооценивать важность психического фактора в мировых делах, не вправе продолжать презирать попытки понять психические процессы. Мы очень далеки от понимания, в чем виноваты сами, и настоящая книга должна улучшить наше положение. Да, это и вправду случайная выборка, но весь опыт состоит именно из таких случайностей. Без индивидуального опыта не может быть общего понимания.
1279 Автор правильно поступила, взяв известный случай из истории литературы в качестве введения к piece de resistance[144]своей книги. Речь о Райдере Хаггарде, который сталкивался с похожими неприятностями. (Можно еще вспомнить Пьера Бенуа и Жерара де Нерваля.) Хаггард, без сомнения, является классическим представителем мотива анимы, хотя этот мотив наблюдался уже у гуманистов эпохи Возрождения – например, нимфа Полия в «Гипнеротомахии» Франческо Колонны[145], психологическая «фигура» в трудах Ричардуса Витуса Базингстохиуса, или как поэтическая фигура среди fedeli d’amore[146] в согласии с «Божественной комедией».
1280 Литературные произведения Райдера Хаггарда служат прекрасным введением в подлинную цель этой книги, предоставляя богатый материал, который наглядно показывает символизм анимы и обусловленные им проблемы. По общему признанию, «Она» – этакая искра без костра, начало без продолжения, ибо текст нигде не спускается, если угодно, на землю. Все остается в области фантазии и символического ожидания. Хаггард не знал о своих духовных предшественниках, а потому не подозревал, что взялся за дело, над которым прежде трудились алхимики-философы, а последнее из Magna Opera[147], «Фауст» Гёте, воспроизвело не жизнь при жизни, а жизнь после смерти, в Запредельном, которое лишь грезилось.
1281 Мотив анимы развивается у Райдера Хаггарда в своей чистейшей и наивнейшей форме. Верный своему имени[148], он оставался преданным анимы рыцарем на всем протяжении своей литературной карьеры и никогда не уставал от общения с нею. Он был духовным родичем Рене Анжуйского, трубадура
