Символическая жизнь. Том 2. Работы разных лет - Карл Густав Юнг
1267 О том, что врач может услышать, если внимательно слушает, по поводу фантазий, снов и интимных переживаний, не упоминается ни в Британской энциклопедии, ни в учебниках или научных журналах. Эти тайны ревностно охраняются и тщательно скрываются, их очень боятся и уважают. Вот подлинная частная собственность, сведения о которой никогда не разглашают, ибо их опасаются как нелепиц – и почитают как откровения. Они сверхъестественны, они сомнительны, быть может, смешны или прекрасны; так или иначе, это наши болезненные уязвимости, которые властвуют над всеми выборами индивидуальной жизни. По общему согласию они неведомы и презираемы, подобно старинным пергаментам с их неразборчивыми, неэстетичными иероглифами, этим свидетельствам мракобесия и глупости древних. Мы не знаем их содержания – и в равной степени не знаем, что происходит в более глубоких слоях нашего бессознательного, ведь «знающий не говорит, говорящий не знает»[140]. Внутренний опыт такого рода накапливается, а социальные связи между людьми уменьшаются. Человек обособляется без видимой причины. Наконец одиночество становится невыносимым, и ему приходится кому-то довериться. Многое тогда зависит от того, правильно его поймут или нет. Если поймут неправильно, последствия могут быть фатальными. К счастью, такие люди инстинктивно проявляют осторожность и, как правило, не говорят больше необходимого.
1268 Когда выслушиваешь подобную исповедь, а пациент сообщает, что хочет лучше понять себя, некоторые познания сравнительного толка будут крайне полезны. Когда упомянутый выше убежденный рационалист впервые пришел ко мне на прием, то был в такой панике, что даже я ощутил, как перед ним распахиваются ворота сумасшедшего дома! Он подробно рассказывал о своих переживаниях и невзначай обмолвился об изумительно ярком сновидении. Я тогда встал, взял с книжной полки старинную книгу и показал ему со словами: «Видите дату? Книге около четырехсот лет. А теперь смотрите!» Я открыл книгу на том месте, где была напечатана любопытная гравюра на дереве, почти в точности передававшая содержание его сна. «Видите ли, – сказал я, – ваше сновидение вовсе не уникально. Вы не жертва патологии и не стоите особняком от остального человечества из-за необъяснимого психоза. Вы просто не осведомлены кое о каких переживаниях, что на самом деле подвластны человеческому познанию и пониманию». Сколь несказанное облегчение его охватило! Он собственными глазами узрел документальное подтверждение своего здравомыслия.
1269 Вот лишнее свидетельство тому, что историческое сравнение – не просто ученое увлечение, а вполне практичное и полезное занятие. Оно снова и снова открывает перед нами дверь к человечности, казалось бы, захлопнутую навсегда. Было бы чем гордиться тому, кто отрицает, осуждает или высмеивает эти будто бы аномальные и нелепые переживания. Их не следует отвергать, ибо они содержат в себе индивидуальную ценность, утрата которой влечет определенные последствия и наносит урон личности. Нужно помнить о том уважении, какое в минувшие века оказывалось подобным переживаниям, поскольку так мы поймем их чрезвычайную значимость, которую сегодня, в своем невежестве, вынуждены им все-таки приписывать – вопреки самим себе.
1270 Понимание болезни не излечивает, но оказывает определенную помощь, потому что с понятной трудностью справиться гораздо легче, чем с непостижимой тьмой. Даже если в конце концов рациональное объяснение не найдется, мы, по крайней мере, будем знать, что не единственные столкнулись с «воображаемой» стеной, а вошли в число многих, тщетно пытавшихся на нее взобраться. Мы по-прежнему разделяем общечеловеческую судьбу, мы не отделены от человечества неким субъективным дефектом. Значит, ни к чему рассуждать о невосполнимой утрате личной ценности и ковылять далее по жизни на костылях безжизненного рационализма. Напротив, у нас появляется вдруг смелость, мы готовы принимать и усваивать иррациональность своей личной жизни и жизни как таковой.
1271 Инстинкты суть наиболее консервативные качества любой жизни. Ум не рождается как tabula rasa[141]. Подобно телу, он обладает предопределенными индивидуальными способностями, или моделями поведения. Те проявляют себя в постоянно воспроизводимых моделях психического функционирования. Птица-ткач непременно совьет гнездо в привычном виде, а человек, несмотря на всю мнимую свободу и внешнюю изменчивость, будет психологически функционировать согласно «первоначальным» закономерностям – до поры, как говорится, то есть до тех пор, пока по какой-то причине он не столкнется лоб в лоб со своими живыми и вездесущими инстинктивными истоками. Тогда инстинкты примутся протестовать, начнут порождать своеобразные мысли и эмоции, тем более чуждые и непонятные, чем сильнее сознание отклоняется от исходного соответствия этим инстинктам. Поскольку сегодня человечеству угрожает самоуничтожение из-за ядерного оружия, мы переживаем фундаментальное восстановление наших инстинктов – в различных формах. Я называю психологические проявления инстинктов «архетипами».
1272 Архетипы ни в коем случае не являются бесполезными архаическими пережитками или реликвиями. Это живые существа, вызывающие формирование сверхъестественных идей или господствующих представлений. Слабое понимание воспринимает эти «прообразы» в архаичной форме, поскольку они обладают сверхъестественной привлекательностью для недоразвитого ума. Тот же коммунизм – это архаичный и крайне коварный образ жизни, характеризующий примитивные социальные группы. Оно подразумевает беззаконие вождя как жизненно необходимую компенсацию; этот факт способно игнорировать только рационалистическое предубеждение – прерогатива варварского ума.
1273 Важно помнить, что мою теорию архетипов часто и неправильно называют теорией унаследованных идей или принимают за своего рода философские рассуждения. В действительности архетипы относятся к области инстинктивной деятельности и в этом смысле представляют собой унаследованные образцы психического поведения. По сути, они наделены определенными динамическими качествами, которые с психологической точки зрения характеризуются как «автономность» и «нуминозность».
1274 Я не знаю более надежного пути обратно к инстинктивной первооснове жизни, чем постижение этих психологических моделей, которые позволяют нам осознать природу инстинктивной установки. Инстинкт выживания возникает как реакция на склонность к массовому самоубийству, олицетворяемую водородной бомбой, и на лежащий в ее основе политический раскол мира, явно рукотворный
