Записки психиатра. Безумие королей и других правителей - Максим Иванович Малявин
Соответственно, благая весть (хотя и тут кому как, учитывая сомнения в отцовстве при отсутствии экспертизы ДНК) о беременности, а позже, 13 октября 1453 года, и рождении у Марго сына, Эдуарда Вестминстерского, прошла мимо короля.
Зато придворная партия, которая успела сложиться вокруг Генриха – хотя не будем лукавить, главным образом вокруг Маргариты, – торжествовала. Ура Ланкастерам! У короля теперь есть наследник, а все Йорки с их претензиями на корону идут лесами и полями Изумрудного острова! Йорки – вернее, Ричард Плантагенет, третий герцог Йоркский со товарищи и со вассалы – были иного мнения.
Уж больно ему, Ричарду, понравилось быть регентом, пока Генрих сумасбродствовал. Тут же припомнилось, что сам-то он, Ричард, потомок третьего сына короля Эдуарда III, а скорбный всею главою Генрих VI – потомок всего лишь четвертого его сына. С этого ракурса компаративная фаллометрия смотрится гораздо выигрышнее! Ну и вообще, лорды-сэры-пэры, очевидно же, что лучше, когда король богатый и здоровый, нежели когда он бедный и больной! И тут, в самом конце 1454 года, когда никто уже особо и не ожидал, в результате спонтанной ремиссии пришел в себя Генрих VI. Виват Марго!.. сорри, виват Генриху! – воскликнули Ланкастеры и погнали Йорков от двора и из королевского совета подозрительно влажными салфетками. Йорки на такой афронт страшно разобиделись, и 22 мая 1455 года в двадцати двух же милях от Лондона, в городке Сент-Олбанс, от души наваляли всей королевской коннице и (главным образом) всей королевской рати. А то ишь чего удумали: в Лестере Великий совет собрать и Йоркам публичное ай-ай-ай высказать! В замесе погибли трое видных Ланкастеров: Эдмонд Бофорт, Томас, лорд Клиффорд, и Генри Перси, 2-й граф Нортумберленд. Самого же Генриха VI, который все сражение простоял под флагом и пронаблюдал за замесом (пока и ему не прилетело шальной стрелой в шею – по счастью, не насмерть), Ричард Йоркский взял в плен. И назначил себя (с поддержкой парламента, конечно) на радостях аж целым констеблем всея Англии. Так началась (вернее, обозначила себя во всей красе, ибо начиналось все заметно ранее) война Алой и Белой розы. Строго говоря, тогда никто эту свару так не называл и уж тем более не мог предположить, что она растянется на долгих тридцать лет. Просто однажды, уже много позже, вспомнили, будто в петлице у констебля висела роза, но без стебля: Йорки давно, еще с XIV века, пользовались эмблемой с изображением белой розы, как символа Богородицы. Ну а Ланкастеры, то ли в пичку Йоркам, то ли по более глубинным мотивам, выбрали себе эмблему с алой розой. Генриха держат в плену со всем, так сказать, почтением: прислуживают, кормят вкусняшками, лечат поцарапанную шею. Позже даже отпускают за хорошее поведение: ну сумасшедший, что возьмешь. Он-то, наивный, надеется на лучшее. Более того, в октябре 1456 года собирает Йорков и Ланкастеров в соборе святого Павла: мол, ребята, давайте жить дружно! Те, изо всех сил держа твердой нижнюю челюсть, жмут друг другу руки и обещают больше не хулиганить. И – надо же – держатся три года. А в сентябре 1459 года Ричард Йоркский решает, что хватит откладывать, пора высиживать, вернее, подсиживать, – и снова собирает нехилое войско. Правда, ненадолго: у Генриха о ту пору случилось просветление в мозгу, и он пообещал свое королевское помилование всем, кто будет вести себя хорошо. И – о чудо! – армия Йорков начинает рассасываться. Опять же, на Ладфордском мосту им хорошенько наподдали. Надолго ли? – задается вопросом Маргарита. Видя, что король снова поплохел разумом, она отменяет королевский приказ о помиловании – и вот тут всем йоркистам становится мучительно больно, а Маргариту, когда никто не слышит, называют в узких кругах «анжуйской волчицей». Ланкастеры собирают войска, но матч, который состоялся 10 июля 1460 года при Нортгемптоне, как-то не задался: Йорки хорошо тренировались, плюс удалось склонить к сотрудничеству Эдмунда Грея, первого графа Кента, и его предательство открыло йоркцам дорогу напрямую в лагерь Ланкастеров. Те продули, короля с трудом сняли с дерева, куда он в страхе забрался, и снова пленили, Маргариту со страшной силой потянуло на родину, куда она спешно и уплыла с сыном, пообещав, впрочем, вернуться. А у Йорков и Ланкастеров снова завязались переговоры: надо же решить, кто будет страной рулить. Генрих – он не в счет, он вон с собой прямо сейчас договориться не может, все о чем-то спорит со своими голосами и глупо хихикает. Договорились до того, что нельзя Генриху просто так взять и перестать быть королем. Ибо слишком неприятный прецедент возникает. Так что пусть себе носит корону на своей больной голове, пока жив, а вот наследником его будет не сын анжуйской волчицы, а Ричард Йоркский.
«А вот фиг вы угадали!» – заявила Маргарита, вернувшись обратно на берега Туманного Альбиона с ограниченным (но внушительным) военным контингентом: Карл VII решил пособить бедной родственнице и заодно насолить Англии. К тусовке Маргариты с радостью присоединились верные Ланкастеры, и 30 декабря 1460 года под стенами замка Сандал, что близ Уэйкфилда, Ричард Йоркский потерял голову от этой женщины. Причем в буквальном смысле. Отрубленная голова Ричарда Плантагенета, третьего герцога Йоркского, была украшена бумажной короной (ты хотел? – получи!) и выставлена на всеобщее обозрение.
Ланкастеры forever? Как бы не так. На Ричарде Плантагенете Йорки не закончились, оставались три его сына и граф Уорик – и уж они-то вскоре отыгрались на сторонниках короля и его не в меру ретивой жены (теперь вы, надеюсь, понимаете, откуда берет начало мода на длинные английские сериалы?). Сражение состоялось аккурат в Вербное воскресенье, 29 марта 1461 года, при Таутоне, что близ Йорка. Говорят, что в этой битве полегло двадцать восемь тысяч человек – правда, есть и те, кто считает такое количество слишком уж… рыбацким, что ли. Так или иначе, Маргарите снова пришлось мазать пятки английским салом и драпать, прихватив сына и мужа, сначала в Шотландию, а там, оставив окончательно обалдевшего от круговорота событий Генриха на попечение верных людей, – во Францию.
Про Генриха на время забывают, поскольку в Лондоне его заочно уволили из королей, а назначили на эту почетную должность сына Ричарда Йоркского, Эдуарда, которого теперь величают Эдуардом IV. Да
