Символическая жизнь. Том 2. Работы разных лет - Карл Густав Юнг
К. Г. Юнг,
январь 1949 г.
Предисловие к книге Уикс «О человеческом внутреннем мире»[127]
1248 Книга Фрэнсис Г. Уикс, впервые опубликованная в Америке в 1938 году, теперь доступна в немецком переводе. Это плод долгой и трудолюбивой жизни, необычайно богатой опытом познания людей всех сословий и возрастов. К прочтению книга горячо рекомендуется всем, кто желает составить представление о внутренней жизни психики и расширить свои знания о психических явлениях как таковых. Автор приложила немало усилий, дабы передать внутренние переживания своих пациентов с учетом новшеств, привнесенных в психологию мною. Ее собрание историй болезни имеет величайшую ценность для опытного психотерапевта и практикующего психолога, не говоря уже о непрофессионале, которого книга способна погрузить в мир опыта, ранее ему недоступного.
1249 Если, как в этой книге, принимать фантазии такими, каковы они есть – считать их естественным выражением жизни, которое мы разве что можем попытаться понять, но не можем исправить, – перед нами раскроются возможности психического развития, первостепенно важные для лечения психогенных неврозов и более легких психотических расстройств. Фантазии не следует воспринимать негативно, подвергая их осмеянию с позиции рационалистических предрассудков; ибо они суть положительные, творческие компенсации сознательной установки, которой всегда грозит опасность незавершенности и односторонности. Фантазия – самосбывающаяся биологическая функция, и вопрос о ее практическом использовании возникает только тогда, когда фантазию приходится совмещать с так называемой конкретной реальностью. Пока данная ситуация не возникла, совершенно ни к чему объяснять фантазию посредством какой-либо предвзятой теории и объявлять ее недействительной или сводить к какому-либо иному биологическому процессу. Фантазия – естественная жизнь психики, таящая в себе в то же время иррациональный творческий фактор. Непроизвольное возвеличивание фантазий или их недооценка невротиками для жизни психики не менее вредна, чем рационалистическое осуждение или вытеснение; фантазия – это не болезнь, а естественная жизненная деятельность, помогающая прорастать семенам психического развития. Фрэнсис Уикс образцово это показывает, описывая типичные фигуры и стадии непроизвольных фантазий.
К. Г. Юнг,
сентябрь 1953 г.
Предисловие к сборнику Юнга «Истоки бессознательного»
1250 В этом девятом сборнике «Психологических исследований» («Psychologische Abhandlungen») я свел вместе несколько работ, которые преимущественно объединяет тот факт, что они выросли из лекций, прочитанных в обществе «Эранос»[128]. Одни я переработал, другие дополнил, а третьи переписал полностью. Статья «Философское древо» новая, хотя ранее я в общих чертах касался этого вопроса. Центральной темой сборника выступает архетип, природа и значение которого описываются и разъясняются с разных сторон: архетип в истории, архетип в психологии, практической и теоретической, архетип в клинических материалах. Несмотря на то, что эта тема многократно обсуждалась мною самим и другими авторами (Генрих Циммер, Карл Кереньи, Эрих Нойманн, Мирча Элиаде и др.), она кажется поистине неисчерпаемой и особенно трудной для понимания, если судить по критике, искаженной предрассудками и непониманием. Поневоле воз– никает подозрение, что психологическая точка зрения и ее практические применения во многих кругах считаются неприятными и по этой причине не допускаются к рассмотрению. Упрощенный подход мгновенно обеспечивает аплодисменты публики, поскольку делает ответы на трудные вопросы попросту излишними, а вот хорошо обоснованные наблюдения, ставящие под сомнение то, что выглядит простым и проясненным, вызывают неудовольствие. Похоже, сюда относится и теория архетипов. Для кого-то это долгожданное подспорье для истолкования символов, как индивидуальных, так и исторических, коллективных. Для других же она олицетворяет помеху, которую необходимо искоренять всеми возможными способами, даже сколь угодно нелепыми и смешными.
1251 Хотя существование и пользу архетипов легко показать и доказать, их феноменология порождает по-настоящему трудные вопросы, и в своей книге я привожу несколько тому примеров. Пока мы не достигли той точки, где можно упрощать и прокладывать дороги, ubi stulti non errent[129].
К. Г. Юнг,
май 1953 г.
Предисловие к книге ван Хельсдингена «Образы бессознательного»[130]
1252 Доктор Р. Й. ван Хельсдинген попросил меня написать предисловие к его книге. Я рад выполнить эту просьбу по следующей причине: случай, который обсуждается и комментируется в книге, мне довелось лечить много лет назад, о чем теперь можно сказать публично с любезного разрешения моего бывшего пациента. Подобная либеральность встречается не везде, ведь многие больные по понятным причинам стесняются выставлять напоказ свои интимные, мучительные, болезнетворные проблемы и выносить их на суд общественности. Что ж, следует признать, что их рисунки и картины, как правило, не содержат ничего, что соответствовало бы эстетическим потребностям широкой публики. Даже в силу техники исполнения рисунки обычно неприятны на вид, лишены художественной ценности и не имеют для постороннего выразительного значения. Эти недостатки в книге, к счастью, отсутствуют: представленные изображения выглядят как художественные композиции в положительном смысле и необычайно выразительны. Они сообщают зрителю пугающее, демоническое содержание и убеждают его в ужасах фантастического иного мира.
1253 Именно родная страна пациента подарила миру великих мастеров ужаса – Иеронима Босха и других, что распахнули врата творческой фантазии, – изображения в этой книге раскрывают перед нами творческую деятельность, которая высвобождается в иной форме – в виде индомалайзийской фантасмагории густой растительности и наводящих страх, жарких и влажных тропических ночей. Окружающая среда и внутренний настрой словно нарочно объединились ради создания серии изображений, выражающих инфантильно-архаический страх. Отчасти это страх беззащитного ребенка, который, потеряв родителей, подвергается воздействию бессознательного и его грозных призраков; отчасти же это страх европейца, который не может иначе воспринимать Восток, который не приемлет все восточное и старается его вытеснить. Европеец не знает своего бессознательного, не понимает Восток и проецирует на него все, чего боится и что презирает в самом себе.
1254 Для чувствительного ребенка настоящей катастрофой оказывается отделение от родителей и необходимость отправиться в Европу после того, как бессознательное влияние восточного мира сформировало определенное отношение к инстинктам; затем, в критический период полового созревания, пациент возвращается обратно на Восток, уже испытав прерывание традиции ввиду западного образования, уже столкнувшись с пренебрежением. Рисунки не просто отражают ту стадию лечения, когда содержание невроза стало доступным сознанию, но и выступают инструментом лечения, приводя полусознательные и бессознательные образы в разуме пациента к общему знаменателю и позволяя их фиксировать. Едва выражение такого рода найдено, оно доказывает свою «магическую» пользу, как бы околдовывая это явленное содержание и делая его относительно безобидным. Чем сложнее содержание, тем больше рисунков требуется
