Записки психиатра. Безумие королей и других правителей - Максим Иванович Малявин
Родился будущий эмир в 993 году в древнем и славном городе Рее, где высится башня Герби, она же Башня Тишины, помнящая выбеленные временем и солнцем кости зороастрийцев; где красуется храм Шах Абдул Азим Хасани, в котором нашел свое последнее пристанище его светлость Абдул-Азим, один из потомков Пророка ислама (да благословит Аллах его и его семейство). Там, куда из родного Табаристана, с южного берега Каспия, увез принцессу Сайиду Ширин ее муж, Фахр аль-Даула, эмир провинции Джибал, а также, по совместительству, Хамадана, Горгана и Табаристана (в качестве приданного, надо полагать). Там, где вскоре у Сайиды родится и его младший брат, Абу Тахир, он же Шамс аль-Даула (и тоже будущий эмир).
Кто знает, как сложилась бы судьба мальчишек, да и династии Буйидов в целом, доведись отцу прожить подольше. Но увы, в 997 году он взял и умер. Так-то оба сына унаследовали провинции честь по чести: четырехлетний Абу Талиб Рустам получил Джибал вместе с Реем, а Абу Тахир все остальное. Соответственно, Сайида Ширин на правах регента взялась управлять всеми этими землями.
Тут-то и засуетились соседи, которые припомнили старые обиды. Вернул себе Горган и Табаристан Кабус ибн Вушмагир из Зияридов – надо сказать, вернул по праву, ибо когда-то у него эти земли отжали обманом; прихватизировала Зенджан и еще несколько городов династия Салларидов из Азербайджана. Словом, одни расстройства с младых лет.
Но огорчения огорчениями, а учился Абу Талиб Рустам как полагается и чему полагается: эмир все-таки. И думал, как бы так сделать, чтобы порулить самому, а не как мама велела. А то, понимаешь, как на скучных сборищах сидеть да указы подписывать – так вперед и с песней, ибо эмиру положено. А как самолично что-нибудь повелеть – так он еще маленький. А он-то на самом деле круче склонов Эльборза! И вообще, сказал он однажды, называйте меня просто и незамысловато: шахиншах, царь царей. Было это в 1005 году – то есть годков царю царей исполнилось аж двенадцать.
А в 1008 году, наслушавшись своего визиря, он решил, что маме пора передать ему бразды правления. «Я тебе дам бразды! Я тебе такой бразды сейчас дам, шахиншах малолетний!» – взвилась было Сайида, но визирь уже науськал местную гвардию, и, понимая, что дело пахнет земляным маслом, матушка подалась в бега, к Бадру ибн Хасанвейху (был у иранских курдов такой вождь из династии Хасанвейхидов) – мол, выручай, уважаемый, совсем сын берега потерял! Бадр не стал напоминать, что не так давно его и на порог дворца не пустили, когда он предлагал надавать по сусалам Зияридам и Салларидам, а просто согласился помочь несчастной женщине. Только попросил, чтобы и младший ее сын, Шамс аль-Даула, участвовал в походе.
Вместе они быстро взяли Рей на копье, сделали Маджду ад-Дауле атата и посадили его в зиндан. Бадр вернулся к своим курдам, Шамс аль-Даула сел эмиром в Рее, а Сайида снова принялась регентствовать. Однако младшенький уже распробовал пьянящий вкус свободы и стал вредничать – мол, эмир я или хрен собачий? «Ну, если ты так ставишь вопрос, сыночка… – изогнув бровь, промолвила матушка и жестом опытного престидижитатора, словно кролика из шляпы, извлекла Маджда ад-Даулу обратно из зиндана, слегка отряхнув с него пыль и вытерев платком сырость у него под носом. – Вали-ка ты обратно в Хамадан!»
Младший сын свалил, но обещал вернуться. Потом снова был спор за то, чьи в пустыне все верблюжьи колючки, потом (не прошло и пяти лет) с криком «я ваш Рей шатал!» вернулся младшенький, и маме со старшим сыном пришлось прятаться на горе Дамаванд, потом в войсках младшенького начались брожения умов и бурления смрадной органики, и тому резко стало не до матушки и братца, и в 1014 году со значками почетных альпинистов Маджд ад-Даула и Сайида Ширин вернулись обратно в Рей.
А там вскоре и доктор ко двору пожаловал. Имя Абу Али ибн Сины в тех краях было уже на слуху: доктор и мудрец успел написать изрядную часть своего «Канона врачебной науки», и в пациентах у него успели побывать многие уважаемые люди, даже эмир Бухары. А Маджду ад-Дауле как раз срочно надо было лечить голову, причем всю: мало того что у парня, потратившего все свое душевное здоровье в политической борьбе, приключилось то, что в те времена было принято считать меланхолией (а под этот диагноз гребли все подряд, начиная от депрессии и заканчивая шизофренией), так еще, как уверяют некоторые источники (но это не точно), и боантропия присоединилась.
Что за зверь? Да здоровенный такой, рогатый и парнокопытный. Быком кличут. Вот таким быком, как поговаривают, и мнил себя временами шахиншах. То пастись принимался, то травку жевать. Насчет бодаться и крыть телок доподлинно неизвестно, а во всем прочем – ну вылитый бычара.
«Было такое, – авторитетно заявил ибн Сина. – И тоже у царя царей, и звали его Набу-кудурри-уцур, он же Навуходоносор II. Это я удачно зашел!» И принялся лечить болящего. Что там в те времена применяли при меланхолии? Гашиш и чемерицу, чемерицу и гашиш. А, ну еще кровопускания. Ну и другие интересные процедуры. Пациент в итоге не только выжил, но и вроде как вернулся в разум.
Правда, хорошим правителем он так и не стал (да и когда бы он успел?), и вскоре после смерти Сайиды Ширин (а случилось это в 1028 году) сам потерял и город, и власть.
Карл VI Безумный, стеклянный король Франции
На этот раз речь пойдет о короле Франции Карле VI, коего официально и рукопожатно прозывали Возлюбленным, а за глаза – Безумным.
3 декабря 1368 года в Париже родился мальчик. Папа, по совместительству тогдашний король Франции Карл V Мудрый, и мама, Жанна де Бурбон, в свободное от родов время этой же страны королева, были жутко рады. Еще бы: два Жана надежд не оправдали и померли в раннем возрасте, Жанна и Бонна тоже, и кому прикажете страну
