И. Родионов - Наше преступление
— Чего на его глядѣть?! Бери его, Сашка, за ноги, а я за голову, а ты, Ѳедоръ... — торопливо началъ было Горшковъ.
Парни нагнулись.
— Аай, братцы... — въ ужасѣ протянулъ Ларіо-новъ, мгновенно разгибаясь и откидываясь назадъ.
— Голова человѣчья ... и... борода... и ... вотъ вамъ херстъ... — Ларіоновъ крестился, снявъ фу-ражку и на блѣднѣвшемъ въ полумракѣ лицѣ его и въ выпученныхъ глазахъ выразился ужасъ.
Всѣ, какъ по командѣ, обернули головы къ горѣ.
На самой ея вершинѣ блеснуло и тотчасъ же по-гасло маленькое пламя.
Всѣ безмолвно, растерянно переглядывались, толь-ко Сашка не потерялъ присутствія духа.
— Пойдемъ! — властно приказалъ онъ Лобову, схватывая брошенный возлѣ Ивана топоръ.
Отважный, на моментъ упавшій было духомъ, Ло-бовъ встрепенулся. По примѣру Сашки, онъ схва-тилъ съ земли одинъ изъ окровавленныхъ камней.
И они, что было силъ, кинулись въ гору. Но и тотъ, кто былъ на горѣ, поднялся и, какъ спугнутый заяцъ, бросился на-утекъ по направленію къ городу.
Парни, хотя и утомленные, но подгоняемые стра-хомъ упустить новаго опаснаго свидѣтеля, гнались за неизвѣстнымъ во весь духъ. Разстояніе между пре-елѣдовавшими и убѣгавшимъ стало значительно умень-шаться тотчасъ же, какъ только они, пробѣжавъ вер-шину, понеслись по противоположному пологому скло-ну горы.
Незнакомецъ оглянулся и, видимо, рѣшивъ, что скрыться ему не удастся, остановился и обернулся лицомъ къ парнямъ.
Парни съ двухъ сторонъ вцѣпились въ него, какъ клещи. Одинъ хватіШ^і^^ене ЛП—кЛ4ЛкНРІ
— Братцы, йто я... Ванька Демйнъ... не при-знали?.. — говорилъ песлѣдуемый, глубоко отдуваясь.
* ' VIII.
Пойманный былъ шѳпталовскій мужиченко-бобыль, лѣтъ п.одъ тридцать. Въ околоткѣ его считали дура-комъ, потому что крестьянствомъ онъ не занимался и ни къ какому другому дѣлу не прибился.
Съ весны онъ обыкновенно исчезалъ изъ деревни, все тенлое время года Богъ вѣсть гдѣ бродяжничалъ и только къ осени возвращался домой и до весны садился на хлѣба къ своей полуслѣпой, немощной ма-тери.
Этого невзрачнаго, разнолапаго, съ короткой, кри-вой шеей, пьяницу-бездѣльника въ околоткѣ побаи-вались, потому что обидъ онъ никому не спускалъ, не уклонялся отъ дракъ и по мужицкому выраженію — «не дорожилъ самъ собой».
— Убью, сожгу! Мнѣ што? Съ меня взятки глад-ки! — было его обычной угрозой. — А ежели въ каторгу,-такъ и тамъ солнце свѣтитъ!
— Заклянись сычасъ, што не видалъ нашу ра-боту, а не то тутъ тебѣ и крышкаГ — прохрипѣлъ Сашка, такъ сильно встряхивая Демина за воротъ старой ватной полупальтушки, что та затрещала.
Верткимъ движеніемъ маленькій Деминъ выскольз-нулъ изъ мощной руки Сашки.
— Што вы? Што вы, братцы?!. Втъ-те Христосъ, я ничего не видалъ и ничего не знаю, братцы... — тихонько пятясь отъ парней и, какъ затравленный звѣрь, озираясь по сторонамъ, говорилъ онъ. — Иду себѣ и слышу, быдто бунтъ подъ горой... я и при-сѣлъ... переждать хотѣлъ... чиркнулъ сѣринку... штой-то дюже покурить захотѣвши, и болыпе ничего не видалъ... Вотъ-те Христосъ, вотъ-те Мать Пре-святая Богородица...
— ЗаклянйСь, а не то . тугь твой и конецъ... иамъ все едино, — продолжалъ хрипѣть Сашка, за-нося топоръ надъ головой Демина, а съ другой сто-роны Лобовъ держалъ въ рукѣ наготовѣ увѣсистый камень.
Иванъ, оглядѣвъ парней и не видя выхода, не на шутку вструхнулъ и даже присѣлъ на своихъ короткихъ, уродливо сближенныхъ въ колѣняхъ но-гахъ.
— Да што вы, братцы? За што? За што? Што я вамъ худого сдѣлалъ? Вотъ вамъ Христосъ, вотъ вамъ Мать Пресвятая Богородица, Микола милосли-вый, ничего я не знаю, братцы... ничего не ви-далъ...
Онъ снялъ съ головы шапчонку и поспѣшно кре-стилея дрожащими пальцами.
— Вотъ какъ... Я не то што... Вотъ вылопни мои ясны очи... ослизни руки — ноги... сгній мое тѣло, источи тѣло черви... я вотъ какъ... а не то што... никто окромя насъ вотъ троихъ, да Бога ничего не узнаетъ... — испуганно лепеталъ му-жикъ. .
— Нѣтъ тебѣ вѣры нашей. Бери въ ротъ землю... заклянись! .
Деминъ, держа шапчонку въ рукахъ, но не спу-ская сторожкихъ глазъ съ парней, нагнулся такъ про-ворно и такъ легко, точно въ спинѣ у него не быЛо ни одной косточки, захватилъ щепотку земли, тот-часъ препроводилъ ее въ ротъ, посыпалъ остатки на голову и, жуя и проглатывая дорожный прахъ, продол-жалъ <креститься и клясться всѣми святыми, какіе приходили ему на память. Парни все не вѣрили и продолжали грозить. Наконецъ, только послѣ трое-кратнаго жеванія, проглатыванія и посыпанія на го-лов.у пыли, убійцы удовлетворились клятвами Демииа
и вмѣетѣ съ нимъ поб^да *ъ. д*лПйкЛжак.ги
41
Они тепбрь былй напуганы й, чтобы йе засталй ихъ новые случайные свидѣтели, торопились поско-рѣе уѣхать.
— Ѣдемъ съ нами, Ванюха! Садись вонъ къ Се-регѣ, — предложилъ Сашка, вскакивая въ свою те-лѣгу и разбирая вожжи.
Но Демину, къ которому возвратилось его обычное равнодушіе и самообладаніе, общество убійцъ пока-залось противнымъ.
— Нѣ—ѣ... поѣзжайте. Я и одинъ дорогу найду.
— Ну, гляди, — съ полуугрозой предупредилъ Сашка.
— Мы тебѣ, Ванюха, заслуги твоей вѣкъ не за-будемъ, поить-кормить, одѣвать-обувать будемъ, а этого самого вина, сколько хошь... завсегда поста-вимъ... — посулилъ Лобовъ.
— Ванюха, н&! — крикнулъ Сашка.
Деминъ подошелъ къ телѣгѣ и получилъ отъ Саш-ки полубутылку водки и связку баранокъ.
— Только ежели што лишнее сболтнешь, освѣ-жуемъ за первый сортъ... — напутствовалъ Лобовъ.
— Гляди, Ванюха, — предупредилъ еще разъ Сашка и тронулъ лошадь.
— Ладно, небось, не чужая голова на плечахъ-то. Чего болтать зря? — протянулъ Деминъ.
У Лобова руки, рубаха и жилетка оказались почти сплошь залитыми кровью, поэтому онъ внизъ лицомъ повалился на дно Сашкиней телѣги. Парни уѣхали. Деминъ долго стоялъ на одномъ мѣстѣ, глядя уѣз-жающимъ вслѣдъ и, только когда они совсѣмъ скры-лись въ темнотѣ и доносился только удаляющійся стукъ колесъ по дорогѣ, онъ повернулся и поснѣшно направился къ избитому. Его давно уже одолѣвало любопытство узнать, кого избили парни, но спро-сить не рѣшился.
На западѣ еще мерцалъ погасающій свѣтъ, но тьма съ каждой минѵто^^-п^ое1ЛП-кЛ^Лк^.Г 42
тывала землю. Подойдя къ хрипѣвшему Ивану, Де-минъ не безъ волненія наклонился къ самому лиду его, но, какъ ни разглядывалъ, не могъ узнать, кто лежалъ передъ нимъ, только колосальная фигура из-битаго и его неимовѣрной ширины плечи напомнили ему кого-то знакомаго.
Деминъ зажегъ спичку и только при свѣтѣ ея, и то не сразу, по обезображенному, залитому кровыо лицу Ивана наконецъ-то призналъ въ немъ своего одпосельца. Деминъ вскрикнулъ; ему казалось не-вѣроятнымъ, чтобы нашлась такая сила, которая одо-лѣла бы такого богатыря, какимъ былъ Иванъ.
— Иванъ Тимофеичъ, а Иванъ Тимофеичъ, бу-детъ лежать-то... вставай, родной... — окликнулъ онъ.
Иванъ не отозвался. .
Демипъ нѣсколько разъ принимался окликать и даж-) дотронулся до рукн Ивана, но напрасно.
— Готово дѣло! — сказалъ Деминъ, убѣднвшись, что Иванъ безъ памяти, и почувствовалъ, какъ мелкая дрожь начала колотить его собственное тѣло. Съ се-кунду онъ помедлилъ, не зная, что ему предпринять.
Бродягѣ казалось зазорнымъ бросить безъ помощи на болыной дорогѣ умирающаго знакомаго человѣка.
— Надыть скорѣича къ теткѣ Акулинѣ... надыть сказать... безпремѣнно ... — наконѳцъ пробормоталъ онъ вслухъ и тотчасъ же бѣгомъ пустился по до-рогѣ.
Темнота, болыная дорога, пустынность и тишина, нарушаѳмая страшными всхрапами избитаго, нагнали на Демина жуть, близкую къ паникѣ.
Только поровнявшись съ первыми строенГйми села Хлябина — съ людскими избами заколоченной бар-ской усадьбы, Деминъ почувствовалъ себя легче. Тутъ до слуха его донеслись людскіе голоса. Деминъ со-всѣмъ пріободрился. Жуть сползла съ него, какъ сползаетъ съ плечъ физическая тяжесть. Опъ вздох-нулъ срободнѣе, цолной ^р^^д^ві^ п^лпвклв^^и
направился къ говорящимъ, но вдругъ остановился и попятился къ забору. Въ десяти шагахъ отъ себя онъ узналъ голосъ Сашки и глуховатый, пьяный хохотъ Ларіонова.
— Убивцы! — съ отвращеніемъ и ужасомъ про-шепталъ Деминъ и, стараясь не выдать себя, сталъ осторожно отходить назадъ по забору.
Найдя первый своротокъ и чтобы избѣжать новой встрѣчи съ убійцами, онъ тотчасъ же рѣшилъ идти домой окольнымъ путемъ черезъ село Шипино, хотя это и удлиняло дорогу на добрыхъ двѣ версты.
Поднявъ съ земли тонкую хворостину и ощупавъ за голенищей короткій, острый ножъ, съ которымъ онъ никогда не разставался, Деминъ побѣжалъ, но чѣмъ далыпе отходилъ отъ жилья, тѣмъ сильнѣе овла-дѣвали имъ волненіе и страхъ.
Ему безпрерывно слышались буйные окрики, пья-ное гиканіе, лошадиный топотъ и позвякиваніе бубен-цовъ. и Деминъ испуганно оглядывался, бросался съ дороги въ поле, пригибался къ землѣ, ежеминутно прислушиваясь и приглядываясь.
Но сжатое поле и ближній лѣсокъ на высокихъ холмахъ были безмолвны, ни откуда не доносилось ни одного звука, а страшный видъ избитаго Ивана неотступно стоялъ передъ глазами Демина.
