И. Родионов - Наше преступление

— Пойдемъ, мамынька, на дорогу, можетъ, по-встрѣчаемъ...

Ну, и я съ вами, — сказала Пѳлагея. — Вмѣстяхъ-то всо спорушнѣе. Ужъ я его пса, каторжника!... Дру-гихъ-то вонъ угоняютъ. ‘) Хошь бы моего подлеца куда угнали, Миколѣ-угоднику свѣчку бы поставила...—го-ворплг она, накидывая на голову платокъ.

Бабы втроемъ вышли изъ избы.

Луна еще не веходила; ночь была непроницаемо-темная и теплая. На черномъ небѣ, какъ серебрянныя и золотыя блестки на натянутомъ надъ головой не-объятномъ, мрачномъ бархатѣ, ярко мерцали частыя звѣзды; бѣлесоватой, туманной полосою тянулся въ обѣ стороны къ горизонту млечный путь.

Бабы босикомъ шли знакомымъ проселкомъ, по обѣимъ сторонамъ котораго неожиданно выростали изъ мрака и, подобно привидѣніямъ, маячили гигант-скіе кусты стараго можевельника, разросшіеся въ цѣ-лыя деревья.

Съ теплыхъ полей обдавало полынью, бурьяномъ и можевельникомъ, съ дороги пахло дегтемъ и пылью.

Палагея говорила, не умолкая, жалуясь на Сашку, и подробно разсказала бабамъ оего послѣднемъ озор-

■) упжяюгъ Въ каторгу, вШЩг'.е|ЛП-ка2Лк.Ги

сгвѣ, какъ онъ.въ уснѳнское розговѣнье напился пьянъ, изругалъ отца, оттаскалъ сестру Анютку за косы и наставилъ ей синяковъ, а когда Степанъ вступился за дочь, Сашка раскроилъ отцу бутылкой черепъ и, «уваливъ» его на кровать, чуть нѳ задушилъ. Насилу всей семьей высвободили изъ его рукъ Степана. Тотъ сбѣгалъ за своимъ братомъ Парменомъ — страшно сильнымъ мужикомъ. Они скрутили отчаянно сопро-тивлявшагося Сашку и въ сѣняхъ привѣсили его за ноги къ матицѣ головой внизъ.

Степанъ и Анютка стегали ѳго вожжами и кну-томъ до самаго вечера и такъ настегали ему сш ту, что она обратилась въ одинъ сплошной багровый кро-воподтекъ и во многихъ мѣстахъ кояса треснула, а Сашка все-таки не повинился, рвался, ругался, пле-валъ на отца и Анютку и грозилъ перерѣзать всю семью.

— Боялись, зальется, такъ ужъ отвязали. Вся де-ревня сбѣжалась глядѣть. Сколько страму было, а ему хошь бы што! — закончила Палагея.

Акулина изрѣдка, изъ вѣжливости, поддакивала. Обѣимъ бабамъ вся эта исторія давно была извѣстна, и Пелагея знала это, но такъ была зла на безпутнаго сына, что не могла отказать себѣ въ удовольствіи еще разъ вылить перѳдъ слушательницами свою душу.

Но бабы знали еще болыпе. Сашка послѣ Успенья почти каждый вечеръ сидѣлъ у нихъ до поздней ночи, плакалъ и жаловался на родныхъ, грозя всѣхъ ихъ извести.

Иванъ уговаривалъ крестоваго брата бросить пьян- ' ство и буйство, предрекая, что оно до добра нѳ довѳ-детъ, совѣтовалъ покориться отцу и матери и соб-ственноручно промывалъ и пѳревязывалъ сму изра-ненную спину; но онѣ не разсказывали объ этомъ Па-лагѳѣ, справедливо полагая, что та или знаѳтъ, или догадывается объ этомъ. еІЛП-кЛ2Лк.Ги

4* 51

Пройдя пашни своей деревни и обглоданный ско-томъ кустарникъ и пни на мѣстѣ нѳдавней, прекрас-ной рощи, вырубленной, проданной и пропитой му-жиками въ ожиданіи скораго раздѣла помѣщичьихъ земель, бабы черезъ ворота крѣпкаго осѣка вышли на Брыкаловское поле. До слуха не вступавшей въ разговоръ Катерины и всѳ время прислушивавшейся спѳрва издалека донеслись неясные людскіе голоса, потомъ ближе отфыркиваніе лошади, топотъ копытъ по сухой землѣ и тарахтѣніе телѣги.

Катерина остановила заговорившихся спутпицъ и онѣ всѣ три прислушались. Людской говоръ, смѣхъ, топотъ лошади и глухое тарахтѣніе телѣги прибли-жались.

— Ѣдутъ, сказала Катерина.

— Ъдутъ, ѣдутъ. Это наши, пострѣлъ ихъ раз-стрѣли, проклятыхъ... отозвалась Пелагея, вдругъ сразу вновь загорѣвшаяся злобой на сына.

Немного не дойдя до Брыкаловской усадьбы, на вершинѣ крутого пригорка бабы встрѣтили Сашку съ товарищами. Всю дорогу парни, ни о семъ предвари-тельно не сговариваясь, парочно мѣшкали, и хотя отъ Хлябина до Шепталова считалось менѣе четырехъ верстъ, на переѣздъ имъ понадобилось больше двухъ часовъ. Они пили водку .въ Хлябинѣ, выпросивъ у одной пьяницы-хозяйки чайную чашку, за что и ее угощали, потомъ останавливались на полдорогѣ между Хлябинымъ и Брыкаловымъ и тоже пили водку, на-конецъ, сдѣлали послѣдній привалъ за Брыкаловской усадьбой, и хотя покончили всю водку и всѣ закуски, но простояли еще долго. Наконецъ, всѣмъ имъ на-доѣло стоять.

— Поѣдемъ домой, робя. Чего? сказалъ Сашка.

И парни, только-что медлившіѳ именно для того,

чтобы не встрѣтить никого въ деревнѣ и боявшіеся, что еще рано, молча согласились, что вечеръ ужѳ прошелъ, что ужѳ щніхітчопо порядочпонсаіЛ.ішГ лоукащійся спать деревенскій ліодъ давно уже йирно почиваетъ. Но только что парни поднялнсь на вер-шину пригорка, какъ встрѣтили бабъ.

Въ первое мгновеніе эта встрѣча поразила ихъ, какъ налетѣвшая не вѣсть откуда нежданная-негадан-ная гроза.

— Ну, ■ што-жъ, ѣдешь, песъ безхозяйный, пьянй-ца несчастная, вылопни твои глазы! Получилъ рас-четъ за гнилу, сказывай, получилъ? Што-жъ молчишь? аль оглохъ? закричала Пелагея на сына, когда те-лѣга еще не успѣла поровняться съ бабами.

Сашка машинально придержалъ лошадь. Онъ мол-чалъ, разглядывая въ темнотѣ спутницъ матери, и, догадываясь уже, кто онѣ, совершенно растерялся.

— Гдѣ пропадалъ? а? у кабаковъ углы обтиравши въ городѣ, шатунъ несчастный... Гдѣ деньги? Полу-чилъ расчетъ за гнилу?

Сашка оправился, по тону матери заключивъ, что бабамъ ничего еще не извѣстно объ убійствѣ Ивана.

— Ну, получилъ, чего?

— Отдай, песъ. Добромъ прошу, отдай.

— Пошла къ чорту. Чего пристала?

— Фтдай, подлецъ!

— Нашла дурака. Такъ тебѣ и отдалъ. Какъ же...

— А-ахъ, злодѣй, погибели на тебя нѣту-ти, ка-торжника... закричала Пелагея и замахнулась на сына палкой. ■

— Ударь, уДарь, только того и жду... Всю морду расквашу. Такъ и знай...

— Матери-то? проклято-ой, дьяволовъ сы-ынъ!

— А то кому же? Думаешь, погляжу на тебя. Чего лаешЬся? Ты, што ли, деньги заработала? Самъ зара-батываю, самъ и пропиваю. Никто мнѣ не дкйЗЪ».,

Акулийа, нѳ терпѣвшая ругайи й ни йодъ йаТкййъ видомъ не допускавшая ее у себя въ семьѣ и тутъ хотѣла положить конецъ грубымъ препирательствамъ Сашки съ матерью.

г— Сашенька, не видалъ ли нашего Ванюшку? — отмѣнно ласково спросила она.

Сашка не зналъ что отвѣтить. Акулина немного помедлила и повторила свой вопросъ.

— Не видалъ. Чего? гдѣ бы я его увидалъ? — по обыкновенію грубо отвѣтилъ онъ, но черезъ секунду добавилъ: — ёнъ вонъ пьяный у меня лежитъ; Чего?

Катерина быстро приблизилась къ телѣгѣ и, на-гнувшись, стала внимательно разсматривать свѣсив-шіяся ноги лежавшаго ничкомъ Лобова. Тотъ при-поднялъ голову.

— Чего разсматриваешь, сволочь? Не видали ва-шего Ваньки, вотъ вамъ и весь сказъ... Чего при-стали? съ озлобленіемъ заоралъ онъ, пересыпая свои слова матерной бранью. >

— Погоняй, чего съ ими, съ шлюхами, разговари-вать? — крикнулъ онъ на Сашку и толкнулъ его въ спину.

Сашка стегнулъ лошадь, и телѣга съ парнями скрылась въ темнотѣ.

— И нѳ пріѣзжай домой, проклятой. Дверь пе-редъ носомъ замну! — кричала Пелагея вслѣдъ сыну.

— Дрянь съ ногами, право, дрянь съ ногами! Еще и ругается... Бѣда какая, что поглядѣвши на его са-поги, да стала бы я на ихъ смотрѣть, я и плюнуть-то на его самого не 'хо^у, а не то што на его сапоги... Я думала, что это Ваня лежитъ.

' Пока говорила это возмущенная и обиженная Ка-терина, изъ темноты вынырнула и почти вплотную насунулась на бабъ тяжело сопящая лошадиная морда съ бѣлѣвшей лысиной отъ лба до храпа. Бабы оклик-нули проѣзжавшихъ. Съ телѣги грузно спрыгнулъ Ларіоновъ. Рыжовъ съежилея и •ртармсЖа^^к.-

литіся, чтобы ие привлочь на себя вниманіе бабъ. Ларіонова какъ разъ къ этому времени «развезло» отъ выпитой за цѣлый дѳнь водки. Онъ, покачиваящь, подошелъ къ бабамъ и, заглядывая каждой изъ нихъ въ лицо и обдавая ихъ запахомъ виннаго пѳрегара, жалъ каждой изъ нихъ руку, приподнявъ свою формен-ную солдатскую фуражу.

— А-а, это ты, тетка Палагея...—говорилъ сол-датъ. — А это *кто? Да... Катерина Петровна...— и еол-датъ на моментъ испуганно отшатнулся. — Извиняйте, Катерина Петровна, и ты, тетка Акулина Тра-рафи-мовна... што я, значитъ, не подвезъ вашего Йвана Тимофеева... Да ёнъ сычасъ придетъ... Вы не сумлѣ-вайтесь, ничего съ имъ худого нѳ случивши... такъ замѣшкавши маленько...

— Да гдѣ же енъ, Сереженька? спросила Аку-лина.

По тугоухости Ларіоновъ не разслышалъ и про-должалъ свои объясненія:

— Вы извиняйте... потому такой случай вышедши... разъ надо выпить... да и все тутъ... хошь не хошь, разъ надыть да и все тутъ... да 'я не пьянъ... я нѳ какъ другіе — прочіе... я себя соблюдаю... какъ сол-датъ; значитъ... потому обвязанъ... потому присягу принявши... у насъ строго... немного дозволяется.... но штобы до пьяна... ни-ни... ни Боже мой, штобы это какія глупости...

— Да гдѣ же нашъ Ванюшка, Сереженька? — громчо повторила свой вопросъ Акулина.

Солдатъ молчалъ.