Наше «время Босха» — 2023 - Андрей Ильич Фурсов
Создавая средства модификации поведения, платформы не столько навязывают определённые нормы поведения (хотя и это тоже), сколько формируют поведение с заданными коммерческими и политическими результатами, вырабатывают у человека предсказуемое поведение, т.е. дрессируют его. Интернет вещей — важнейший элемент НК; здесь происходит комбинация социальной инженерии, психологии, физики, биологии и электроники. Люди превращаются в стандартизированные поведенческо-потребительские группы, т.е. в обезволенные человеческие стада. При этом Большие данные (Big Data) обеспечивают наблюдение и контроль над такими сторонами и формами поведения, которые раньше невозможно было отследить в принципе.
«ЗАВТРА». Как говорится, хайтек-технологии переросли в хайхьюм-технологии.
А. ФУРСОВ. Именно так. Новый информационный строй вызревал всю последнюю четверть, а возможно и треть, XX в. В середине 1970-х гг. всерьёз забуксовала кейнсианская экономика и мировая верхушка поняла: дальнейшее промышленное развитие (а следовательно, индустриальный капитализм) укрепляет позиции среднего слоя, превращает государство всеобщего собеса (welfare state) и демократические институты в мощное орудие левых партий. И была сделана ставка на смену господствующей социально-экономической идеологии — с кейнсианской на неолиберальную; началось «восстание элит» (К. Лэш), орудием которых стали «люди второго Модерна»: активистки феминистского разлива, вечно недовольные студенты-троечники, разношёрстные маргиналы-бездельники, которые свою нелюбовь к труду перенесли на рабочих, мигранты.
Так называемый «второй Модерн» — это на самом деле не нечто самостоятельное, а продукт разложения «первого Модерна» («второго Модерна», как и «не первой свежести» не бывает), так же как новые левые — продукт разложения левого движения, а неомарксизм — марксизма. Люди «второго Модерна» — это объективно люди второго цивилизационного сорта, то, что англосаксы называют social trash. То, что было мусором в эпоху цветущего, «первомодерного» капитализма, всплыло волею верхушки на поверхность как нечто важное. Столетний миллиардер-норвежец в романе Ю. Козлова «Новый вор» об этом говорит так: «Самая передовая и активная сила общества теперь — идеальный, классический, убираемый во все предшествующие времена, человеческий мусор: геи, лесбиянки, педофилы, ненавистники семьи и религии, скотоложцы, ювенальные юристы, сектанты, извращенцы, мультикультуралисты и прочее отребье. Мусор к мусору… думай сам, как жить в мусоре, не превращаясь в мусор».
Именно тех, кого смачно приложил норвежец, элиты и бросили против «людей первого Модерна» — на рабочих и «мидлов», с помощью социального мусора «первого Модерна» и был совершён неолиберальный поворот. Ясно, что в перспективе всей этой социальной шушере «второго Модерна» никакой Модерн и вообще ничего не светит, им уготована помойка истории, в лучшем случае зона прекариата в постмодерне, демонтаж демократических институтов. Люди «второго Модерна», которых прикормленные социологи объявили новыми революционерами в противовес «устаревшим старым», — ударная сила той самой «раздемократизации Запада», о необходимости которой столько говорили авторы написанного в 1975 г. по заказу Трёхсторонней комиссии доклада «Кризис демократии».
«ЗАВТРА». Ну и, конечно, новые задачи потребовали новых социально-психологических технологий.
А. ФУРСОВ. Именно на рубеже 1960-1970-х гг. в США всерьёз начались разработки методов и техник контроля над поведением человека. Это, например, телеметрические опыты Р. Стюарта Маккея; неслучайно именно в 1960-1970-е гг. были предсказаны многие из сегодняшних контролирующих практик. Достаточно вспомнить книги «Год 2000» (1967) директора Гудзоновского института предсказания будущего Германа Кана (кстати, он послужил прототипом доктора Стрен-джлава в знаменитом фильме Стэнли Кубрика) и «Автономная технология» (1977) политолога Лэнгдона Винера. Уже тогда, полсотни лет назад, у многих в США возникло чувство тревоги по поводу распространения в обществе психотехник контроля над поведением и подавления свободы воли. Речь, помимо прочего, шла и о цэрэушном проекте МК-Ультра, в котором неафишируемую, но значительную роль играли вывезенные американцами в 1945–1946 гг. немецкие психологи и психиатры (около 900 человек, среди них было немало нацистов, ставивших опыты в концлагерях).
Дело дошло до того, что в 1971 г., реагируя на тревожные настроения в обществе, сенатский подкомитет по конституционным правам с участием весьма известных лиц (Сэм Эрвин, Эдвард Кеннеди, Роберт Бирд и др.) начал многолетнее расследование программ, направленных на предсказание, контроль и модификацию человеческого поведения. Эти сенаторы и подумать не могли, с чем столкнутся их соотечественники в XXI в., а ведь идейное обоснование этого «с чем» появилось в том же 1971 г. Знаменитый психолог-бихевиорист Беррес Скиннер опубликовал книгу «За пределами свободы и достоинства». Критики сразу же окрестили её «К рабству и унижению», поскольку речь в ней ни много ни мало шла о необходимости отказа от ряда ценностей, в частности от свободы, приватности (привет цифровизаторам будущего). Кстати, в 1971 г. и Шваб выпустил книгу «Управление современным предприятием в машиностроении», где впервые поднял тему стейкхолдерского капитализма, а самих стейкхолдеров определил как «вторичных участников огромного коммерческого проекта».
В начале 1970-х гг. все эти события (первый доклад Римскому клубу, книги известного психолога Скиннера и никому неизвестного тогда Шваба) не то чтобы прошли незамеченными, но никто не увидел в них те злые семена, из которых вырастут «цветы зла» начала XXI в.
«ЗАВТРА». Есть ли точная дата, когда распустились «ядовитые цветочки»?
А. ФУРСОВ. Все даты такого рода условны. Зубофф моментом рождения НК считает не 11 сентября 2001 г., а 9 августа 2011 г. В этот день произошли три события, на первый взгляд совершенно не связанные между собой, но сложившиеся в пазл: Apple обошла компанию Exxon Mobil в качестве высококапитализированной корпорации; в Лондоне произошёл бунт феминисток-активисток, студентов и цветных, усмирять которых вышли 16 тыс. полицейских; в Испании на улицы вышли толпы людей, потребовавшие от Google соблюдать «право на забвение», т.е. перестать лезть в их частную жизнь, используя персональные данные.
По поводу лондонских событий 9 августа 2011 г. одна «со-циологиня» заметила, что это был гнев тех людей, которые хотят быть частью среднего класса, а их туда не пускают. Верно, замечу я, но добавлю: и не пустят их, дурилок картонных, а используют и выбросят — многих уже выбросили. Неолиберальной экономической системе, позднему капитализму, а тем более посткапитализму средний класс (слой) вообще не нужен, как и демократические институты. Их изживание (а с какого-то момента — уничтожение) встроено в логику эволюции позднего капитализма. Суть в следующем. Тома Пикети в книге «Капитал в XXI веке» (2013 г.; переведена на русский язык, рекомендую!) сформулировал общий закон накопления: при капитализме прибыль на капитал обгоняет темп экономического роста, в политике это ведёт к антидемократическому строю. На поздней стадии развития капитализма рост прибыли уходит в такой отрыв от темпов экономического роста, что, во-первых,
