Лев Кривицкий - Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции
Мутации стандартны, определённы у каждого вида, и они не могут явиться источником эволюционных новшеств. Они суть результат не перестроек работы генетического аппарата, а его ошибок и сбоев. Они являются материалом для стабилизирующего отбора. Те вариации, которые они поставляют видам, никогда не выходят за пределы специфичности данного вида, и отбор не имеет от них материала для каких-либо существенных изменений этой специфичности.
Без изменения всего комплекса осуществляемой большими группами представителей данного вида биологической работы говорить о появлении случайным образом каких-либо эволюционных новшеств нет никаких оснований. Это означает, что единственно возможным источником эволюционных новшеств может быть только наследственное усвоение результатов биологической работы, и при том не в собственно ламаркистском, а именно в дарвинистском варианте – при самом непосредственном участии и «творческом» воздействии естественного отбора.
Без отбора, конкуренции и борьбы за существование, то есть сугубо дарвиновских факторов и механизмов эволюции, никакое унаследование биологической работой генов результатов биологической работы целостных организмов немыслимо. Его не допустит барьер Вейсмана. «Допущение Дарвином прямой эволюционной роли определённой изменчивости и наследования результатов упражнения и неупражнения органов, – утверждает Н.Иорданский, повторяя тем самым уверения очень многих сторонников СТЭ, – было связано с господствовавшими в его время представлениями о наследственности» (Там же, с.28).
Неодарвинисты видят в этом ошибки Дарвина, преодолённые неодарвинизмом на основе открытий генетики. Однако это не так. Дарвин пришел к принятию элементов ламарковского механизма под давлением критики первоначального варианта «Происхождения видов», показавшей невозможность признания отбора единственным направляющим фактором эволюции и несостоятельность объяснений, выводящих эволюцию из отбора случайных наследственных изменений.
Это означает, что именно неодарвинистская трактовка эволюции, следующая представлениям начального этапа развития классического дарвинизма, является не уточнением, а искажением представлений об эволюции зрелого классического дарвинизма. С этих позиций Дарвин выглядит как «правоверный» ламаркист. Ведь и нынешних ламаркистов Н.Иорданский характеризует тем, что они вынуждены под давлением фактов принимать некоторые ключевые положения дарвинизма.
Вторую причину популярности у многих исследователей некоторых идей и положений ламаркизма Н.Иорданский видит в сложности установления связей между микро– и макроэволюцией. «Для неодарвинистской синтетической теории эволюции, – отмечает он, – характерна концентрация внимания на процессах микроэволюции и видообразования, с чем связана тенденция рассматривать макроэволюцию просто как сумму микроэволюционных изменений, игнорируя её специфику. Однако попытки такого редукционистского решения проблем макроэволюции наталкивались на серьёзные трудности. Это создавало благоприятную почву для их истолкования в духе неоламаркизма» (Там же, с. 29–30).
Очевидно, что сам Иорданский отходит в этом вопросе от канонов СТЭ. Но тогда неясно, что же он может противопоставить неоламаркистам. Третья причина постоянного возрождения ламаркизма по Н.Иорданскому – сомнения в обоснованности популяционного мышления.
«Ещё одной причиной, – пишет Н.Иорданский, – определяющей склонность некоторых исследователей к идеям ламаркизма, является отсутствие «популяционного мышления», т. е. ясных представлений о сущности и структуре биологического вида и понимания вероятностного действия естественного отбора. В связи с этим такие исследователи, склонные недооценивать эффективность естественного отбора и рассматривать модификационные изменения, наблюдаемые в онтогенезе организмов, как «направленную изменчивость, принимаемую за основу эволюционного процесса» (Там же, с.30).
Нет сомнения, что популяционное мышление сыграло значительную роль на определённом этапе развития эволюционной биологии. Оно было заложено в фундаменте СТЭ и явилось логически безукоризненным продолжением свойственного эволюционистам этого периода геноцентрического мышления. Популяционное мышление сохраняет своё значение в теории эволюции и в настоящее время, когда геноцентризм и мутационизм утрачивают своё доминирующее положение. Но в наше время необходимо переосмыслить популяционное мышление, рассматривая популяции как сообщества организмов, занятые однотипной биологической работой. Соответственно популяционное мышление должно сочетаться с видовым, которое было присуще Дарвину, а неодарвинистами утрачено.
Это означает, что видообразовательные процессы могут охватывать целостные виды, а не только отдельные популяции. Вид не является просто популяцией популяций, только репродуктивной общностью особей, он есть организация особей, построенная на единстве биологической работы. Популяции также не являются только репродуктивными сообществами, входящими в состав вида в качестве его основных структурных компонентов. Они суть прежде всего биосоциетальные, сообщества, обладающие общей организацией для осуществления биологической работы в совместной борьбе за существование.
Популяционное мышление в настоящее время должно быть существенно реформировано и дополнено также современным экологическим мышлением. Совместно эволюционируют не только участники популяций, но и виды, входящие в экологические сообщества, экосистемы, биоценозы, в едином комплексе осуществляющие различные формы биологической работы. Направленное развитие экосистем также, безусловно, является фактором эволюции.
Что касается естественного отбора, то это действительно вероятностный процесс, и его эффективность не есть нечто раз навсегда данное, а зависит от его взаимодействия с другими направляющими факторами эволюции. Случайная, ненаправленная, неопределённая изменчивость не может способствовать длительному поддержанию определённого, неслучайного, направленного вектора отбора.
Когда сторонники СТЭ утверждают, что постоянная направленность вектора отбора может поддерживаться только условиями существования ненаправленно изменяющихся популяций, они впадают именно в вульгарный ламаркизм. Вектор отбора может поддерживаться только направленностью биологической работы, осуществляемой видами в определённых условиях борьбы за существование.
Случайный разброс вариаций, поставляемых отбору неопределённой изменчивостью на основе мутаций, не может вести к видообразованию. Мутации не создают новых осмысленных текстов наследственной информации. Будучи ошибками копирования и передачи информации в нуклеиновых кислотах, они лишь вносят бессмыслицу в старые, проверенные эволюцией и закреплённые отбором тексты.
Эволюционное значение мутаций – совершенно иное, чем то, которое им придаёт геноцентрическое мышление. На их основе поддерживается внутривидовой полиморфизм, который способствует не изменению, а именно сохранению видов в относительно неизменном состоянии при неблагоприятных колебаниях среды, то есть под действием дестабилизирующего отбора.
Сколько бы мутации ни накапливались в популяциях, они никогда не порождают ничего нового, если только эволюционно значимой новизной не считать генетические заболевания и уродства, оперативно элиминируемые стабилизирующим, нормализующим отбором. Представление об инновационной сущности мутаций является не более чем следствием поверхностной, ошибочной трактовки достижений «классической» генетики XX века. В этом заключается нищета геноцентрически ориентированного неодарвинизма.
А что же направленная изменчивость, выражающаяся в модификациях и принимаемая ламаркистами, как замечает Н.Иорданский, за основу эволюционного процесса? Неодарвинисты совершенно правы в том, что любые модификации происходят в рамках нормы реакции генетических структур, то есть, фактически, в пределах нормы выработки их работой наследственно предопределённого разнообразия признаков.
Уродующие, резко отличающиеся от нормы модификации, именуемые морфозами, так же не содержат в себе эволюционно значимых новаций, как и сходные с ними в воздействии на организмы результаты мутационных процессов. Они так же оперативно элиминируются отбором, как и мутационно изуродованные особи.
Никакие отклонения от норм воспроизведения видовых особенностей не могут содержать в себе перспективных для эволюции новшеств, поскольку они в любых условиях нарушают нормальное функционирование, нормальное осуществление биологической работы организмов данного вида. Назначение всего аппарата наследственности, который не сводится только к генам, а работает в постоянном взаимодействии генотипов и фенотипов, заключается именно в воспроизведении из поколения в поколение нормальных вариаций морфофизиологической организации, присущей данному виду.
