Лев Кривицкий - Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции
Но отбор как фактор эволюции в естественных условиях действует на активно борющиеся за существование, биологически работающие, всячески сопротивляющиеся элиминации организмы. Искусственное лишение организмов присущей им жизненной активности сужает естественный отбор до уровня избирательной элиминации по уже проявленному наследственному признаку, тогда как в естественных условиях отбор действует, исходя из эффективности биологической работы, проявляемой на основе как наследственных, так и приобретённых в этой работе признаков. Поэтому лишение Кетлуэллом бабочек обычной для них активности при атаках насекомоядных птиц превращает изучаемый им отбор в вариант искусственного отбора. Бессознательный искусственный подбор характерен не только для неоламаркистов, но и для неодарвинистов.
Происходит проверка не эффективности естественного отбора по обеспечению преимущественного размножения носителей определённых наследственных признаков, а лишь проверка эффективности искусственного отбора по дифференциальному выживанию тех носителей наследственных признаков, которые остаются менее заметными при их нахождении на определённом фоне. Всё это демонстрирует вопиющую банальность опытов Г.Кетлуэлла. Как и опыты А.Вейсмана с отрубанием хвостов мышам, Кетлуэлл в своих экспериментах экспериментально проверяет то, что было ясно и безо всяких экспериментов, а именно то, что выживет больше бабочек, менее заметных для охотящихся на них птиц.
Воспроизводя и поддерживая геноцентрическую иллюзию, будто эволюционное значение имеет только отбор наследственных изменений, опыты Кетлуэлла способствуют и укреплению иллюзии, будто вопрос о происхождении и наследственных, и приобретённых изменений уже не стоит перед наукой, поскольку на него дан исчерпывающий ответ отбором наследственных признаков. Наука развивается, и её уже не уместишь в прокрустово ложе геноцентрической теории, якобы подтверждённой подобными экспериментами.
Сегодня существенное развитие биологической науки возможно только на основе самого основательного изучения влияния биологической работы на наследственность. Ламаркистские эксперименты могут не слишком много помочь на пути такого исследования в силу своей методологической слабости и беспомощности. Хотя более внимательно приглядеться и прислушаться к их результатам необходимо. Речь, конечно, не идёт об опровержении существования барьера Вейсмана и о прямом наследовании приобретённых признаков, а об определении условий и форм проницаемости этого барьера под давлением биологической работы, поддержанной отбором.
Для последовательного и поэтапного решения этой чрезвычайно трудной проблемы необходим равноправный союз генетики с натуралистической биологией. Генетическими манипуляциями на молекулярном уровне этой проблемы не решить. Путь от генов к признакам лежит через биологическую работу организмов, и определить этот путь без изучения влияний, оказываемых этой работой на работу генов, в принципе невозможно.
Несостоятельной является и сама альтернатива: либо отбор, либо наследственное усвоение результатов биологической работы. Такая альтернатива был отвергнута уже Дарвином. Только в единстве и взаимодействии отбор и биологическая работ могут объяснить происхождение видов.
В 1950-е годы российские энтомологи Е.Смирнов, С.Келейникова и Г.Самохвалова провели серию экспериментов по проверке возможности наследования приобретённой приспособленности к питанию ранее малопригодными растениями у оранжерейных тлей. Экспериментаторы помещали тлей, ранее привычно питавшихся викой, на красный перец, горчицу, гречиху и другие «невкусные» для них растения.
«При выкармливании тлей листьями горчицы, – пишет Л.Бляхер, – авторы обнаружили увеличивающееся из поколения в поколение повышение смертности и понижение плодовитости; однако с 7-9-го поколений смертность начинала снижаться, а плодовитость увеличиваться. Полученный результат авторы расценили как наследственное привыкание к растению, первоначально непригодному для культуры тлей, причём это привыкание, по их словам, осуществляется согласно закону наследуемости приобретённых свойств» (Там же, с. 205–206).
При этом авторы эксперимента допускали, что в полученных результатах известную роль сыграл естественный отбор. Но сам по себе вывод о соответствии закону наследуемости приобретённых свойств мог сойти им с рук только потому, что сильные позиции в науке ещё занимали представители лысенковщины, тяготевшие к использованию ламаркизма для обоснования своих псевдонаучных теорий и практических «достижений».
Более поздние и методологически обоснованные опыты Шапошникова на тлях, проводившиеся по сходной схеме, были прерваны и прекращены, а их автор надолго попал в немилость к руководившей наукой советской бюрократии и не смог не только продолжить опыты, но и сохранить полученные результаты. Естественно, что и опыты Е.Смирнова с сотрудницами были позднее раскритикованы, а результаты объяснены накоплением мутаций под действием отбора.
В экспериментах С.Г.Шапошникова на одном из видов тлей, обычно обитающих на купыре, эти тли были искусственно перенесены на бутень клубненосный – растение, на котором данный вид в природной среде обитает крайне редко и которым питается с затруднённым усвоением. Несколько поколений тлей, размножающихся бесполым путём (партеногенезом), Шапошников продержал на бутене клубненосном, а когда они наконец адаптировались к этому неспецифическому для них питанию, пересадил их на бутень пятнистый.
Питаться этим растением тли этого вида без тренировки, проведенной в течение ряда поколений на бутене клубненосном, были абсолютно неспособны. Теперь же они были достаточно подготовлены и стали, хотя и с большим трудом, поддерживать свою жизнедеятельность на этом ранее несъедобном растении. Однако через 10–15 поколений экспериментальная популяция полностью освоила бутень пятнистый и уже не могла жить на купыре.
Более того, у всех организмов этой популяции произошли морфологические перестройки, в ходе которых они обрели фенотипическое сходство с видом тлей, постоянно обитающим на бутне пятнистом. И не только фенотипическое, но и генотипическое. Об этом говорит тот факт, что после получения особей, способных к половому размножению, они без затруднений спаривались с особями вида, сформировавшегося на пятнистом бутне в естественных условиях, и производили плодовитое потомство, способное питаться только пятнистым бутнем.
Хотя этот чрезвычайно важный для усовершенствования теории биологической эволюции эксперимент был искусственно прерван и не был воспроизведён в экспериментах других ученых, есть серьёзные основания считать, что С.Г.Шапошникову удалось экспериментально воспроизвести начальный период формирования нового вида и даже воссоздать существование вида, ранее существовавшего в данной природной среде (см.: Гродницкий Д.Л. Две теории биологической эволюции – Красноярск, 2000 – 180с., с. 39–40).
Можно утверждать, что эксперимент Шапошникова принёс столь удивительные результаты потому, что экспериментатор отказался от применения искусственного отбора и воспроизвёл условия естественного отбора тем, что вынудил экспериментальную популяцию изменить характер и содержание биологической работы составляющих её организмов, которое вызвало соответствующее изменение генотипов (а не наоборот, как предполагается в СТЭ).
В 70-е-80-е годы XX века ламарковский механизм опосредованного наследственного усвоения приобретённых в жизненном процессе особенностей организмов получил косвенное подтверждение в российской генетике. В работах М.Голубовского, Р.Хесина и Р.Чураева было показано, что макромолекулы ДНК и их ансамбли реагируют на состояния соматических структур организмов и воздействия на них среды.
В генетических структурах эукариотных организмов удалось выделить два типа компонентов – облигатные (ОК) и факультативные (ФК). Оба типа компонентов охватывают определённые ансамбли макромолекул ДНК. Облигатные (то есть обязательные) структурные компоненты подвержены мутациям структурных генов, которые и являются источником геноцентрических изменений организмов. Именно они на протяжении большей части XX века изучались генетикой и были положены в основу СТЭ.
Что касается факультативных компонентов, то они являются источником совершенно иного типа изменчивости. Причём этот источник генерирует значительно более мощные наследственные изменения, чем мутации. В 1978 г. М.Голубовский назвал такую изменчивость вариационной, поскольку она способствует вариациям в развитии организмов (Голубовский М.Д. Мутационный процесс и микроэволюция – Тезисы докладов XIV международного конгресса – М.: Наука, 1978, с. 94–95).
Увы, такая сенсационная генетически обоснованная идея вследствие общей невостребованности новых идей в эволюционной биологии оказалась опубликованной в тезисах докладов! Развитие этой идеи было отнесено к неоламаркистским гипотезам, что и обрекло её на неприятие и забвение.
