Лев Кривицкий - Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции
Эту проблематичность очень хорошо описывает современный российский биолог-эволюционист А.С. Северцов (не путать с А.Н. Северцовым, его дедом, родоначальником научной династии, к которой принадлежит указанный автор, создатель современного учебника по теории эволюции).
«Естественный отбор, – отмечает А.С. Северцов, – очень трудно изучать. Выжил ли организм потому, что случайно не подвергся действию элиминирующих факторов среды, или по причине своей высокой относительной приспособленности, обычно неизвестно. Как правило, неизвестно и какими признаками обусловлена более высокая приспособленность этого организма. Организм, прошедший естественный отбор, т. е. дифференциальное выживание, это организм, с которым ничего не произошло. Второй причиной, затрудняющей изучение естественного отбора, является многофакторность воздействий среды и поливариантность этих воздействий. Реакции организма на эти воздействия тоже не однозначны. Поэтому наиболее сильно действующий фактор среды, вызывающий элиминацию, далеко не всегда определяет направление естественного отбора». (Северцов А.В. Теория эволюции – М.: Владос, 2005 – 380 с., с. 153).
Трудности в исследовании отбора в истории биологии приводили к тому, что его значение долгое время не было оценено натуралистами. Само существование отбора было впервые замечено еще в 1813 г. английским натуралистом В. Уэллсом. Затем различные мысли о его существовании высказывали английские натуралистыП. Мэтью (1831), Э. Блайт (1835), А. Уоллес (1858). Уоллес на основе своего натуралистического опыта сформулировал ряд положений, свидетельствовавших о его понимании роли отбора как важнейшего фактора направленных изменений в растительном и животном мире. Но только Ч. Дарвин сумел предложить модели для воспроизведения в научной мысли действия отбора как фактора эволюции.
Для создания таких моделей Дарвин воспользовался аналогиями с механизмами искусственного отбора, демографических процессов (по Т. Мальтусу) и рыночной конкуренции (по А. Смиту). Примеров для иллюстрации действия этих моделей в дикой природе натуралистической биологии было накоплено очень много, а кроме того Дарвин пользовался фактами, сообщаемыми ему при переписке и при личных встречах с коллегами и последователями его учения.
Когда же бурное развитие генетики в XX веке привело к развитию неодарвинизма и созданию синтетической теории эволюции, данное научное направление столкнулось с любопытным феноменом – дефицитом убедительных примеров, на которые могла бы опереться эта теория. Рассматривая отбор как единственный направляющий фактор биологической эволюции, сторонники СТЭ, обладавшие безмерным множеством фактов воздействия генов на наследственность, столкнулись с узостью фактической базы при доказательстве направляющего действия отбора на результаты мутагенеза и генетической комбинаторики.
Трудности исследования отбора таковы, что факты, добываемые исследователями, допускают самые различные и зачастую противоречивые истолкования в зависимости от убеждений того или иного специалиста. Поэтому при описании действия отбора в рамках СТЭ был также проведен своеобразный отбор примеров, иллюстрирующих и подтверждающих её основные положения, которые, по мнению неодарвинистов, наиболее убедительно отражают геноцентрический характер действия отбора и не допускают альтернативных «ламаркистских» истолкований. Причиной подобного дефицита примеров явилось именно ограничение эволюционной роли отбора подбором наследственных изменений.
В результате из книги в книгу, из статьи в статью, из учебника в учебник «кочуют» одни и те же «классические» примеры селекционного воздействия на генотипов – березовая пяденица, крабы в Плимутской бухте, серпоклеточная анемия в Африке, ужи на острове озера Эри в Северной Америке, раковины улиток, образование устойчивости грызунов и насекомых к ядохимикатам, микроорганизмов к антибиотикам и ряд других. Ни один из этих примером не относится к видообразовательным процессам, все это лишь иллюстрации, призванные обосновать ведущую роль отбора в образовании новых адаптивных признаков. При этом предполагается, что возникновение адаптаций путем отбора наследственных изменений случайного, неадаптивного и направленного характера по мере накопления подобных изменений можно экстраполировать на видообразовательные процессы (и далее – на образование систематических групп сколь угодно высокого ранга).
История с так называемым индустриальным меланизмом у березовой пяденицы является как бы витриной доказательной базы геноцентрического подхода к теории эволюции, хотя сам по себе этот пример мало что доказывает и допускает альтернативные объяснения (как и другие подобные примеры).
Эта неказистая бабочка стала героиней фактического обоснования геноцентрических притязаний на идеологическую монополию в теории эволюции по нескольким причинам. Вот как описывает историю с вознесением пяденицы на пьедестал героя наука и причины этого вознесения известный российский «еретик» в теории эволюции и откровенный антидарвинист (точнее – антинеодарвинист) Ю. Чайковский:
«В Англии в середине XIX века, когда лишайники, не выдержав загрязнённого воздуха, стали вымирать, а берёзовые стволы потемнели от гари, неожиданно потемнели и бабочки березовые пяденицы, чья окраска имитирует лишайник. Первую меланистическую, т. е. темную форму бабочки поймали в Манчестере в 1848 г., а всего 70 лет спустя она преобладала во многих индустриальных областях Европы и Америки. Впервые на глазах учёных возникло приспособление, для которого были точно известны начальное и конечное состояния, скорость распространения и внешняя причина. Было установлено, что птицы чаще склевывают бабочек, отличающихся по цвету от их обычного фона, что тёмный фон – результат мутации одного гена, что мутация эта изредка появляется во всех популяциях березовых пядениц, но широкого распространяется только там, где темный цвет оказывается выгодным. В примере с пяденицей главное для дарвиниста – в независимости меланистических мутаций от условий среды». (Чайковский Ю.В. Активный связный мир. Опыт теории эволюции жизни – М.: Товарищество науч. изданий КМК, 2008 – 723 с., с. 250).
Мы не разделяем антидарвинистской позиции Ю. Чайковского, его попыток опровергнуть участие отбора в направлении эволюционных процессов. Но решительный антидогматизм Чайковского и неустанный поиск им альтернативных путей в теории эволюции в сочетании с громадной эрудицией помогают этому ученому проявить себя в качестве одного из наиболее ярких и талантливых биологов – эволюционистов современной России. Чайковский совершенно прав в утверждении решающей роли активности самих организмов в видообразовании и направленности эволюционных изменений.
Прав он и в своей критике геноцентрических подходов неодарвинизма. Это касается и примера с меланистической формой березовой пяденицы, получившей торжественное название «карбонария» (т. е. «угольно-черная»). Чайковский отмечает, что «отбор даже в этом парадном примере не привел ни к какому факту эволюции» (Там же). Произошел лишь сдвиг доли данного гена, приведший к изменению окраски путем выработки иного пигмента. Конечно, любое наследственно закрепленное изменение вряд ли правомерно не признавать фактом эволюции. Однако это, безусловно, не факт видообразования. Как неоднократно отмечалось (даже в креационистской критике) возник не новый вид, а только новая порода или раса березовых пядениц. Поэтому данный пример никак не может служить моделью видообразования.
Кроме того, в поведении и наследственности березовых пядениц наукой выявлено немало «странных» подробностей, о которых обычно избегают писать в учебниках и популярных изданиях и которые ставят под сомнение обоснованность геноцентрической трактовки индустриального меланизма. Березовая пяденица – ночная бабочка, днем она проводит время на стволах берез в неподвижном состоянии, главным образом в спячке. Поэтому покровительственная окраска, обеспечивающая маскировку от склевывания птицами имеет в ее борьбе за существование судьбоносное значение. Визуальное обнаружение птицами означает для нее верную смерть.
Соответственно сложились поведенческие стереотипы березовых пядениц. Светлые формы в большинстве случаев избегают даже садиться на темные деревья, а темные – на светлые, не говоря уже о том, чтобы постоянно проводить на контрастных по отношению к собственной окраске деревьях свои дневные часы. Лишь попадание в среду, где нет подходящих деревьев, может заставить бабочку передневать на деревьях с неподходящей для них окраской стволов.
«Без этой поведенческой активности, – комментирует Ю. Чайковский, – полезная мутация была бы бесполезна… смена поведения особи оказывается в самом деле эволюционным фактором, обеспечивающим приспособление» (Там же, с. 251). Последнее, однако, верно лишь отчасти. Не поведение как одна из форм биологической работы, а вся совокупность биологической работы организма в борьбе за существование и оптимизацию жизнедеятельности обеспечивает приспособление к условиям среды. Но поведенческая реакция, связанная с посадкой бабочек для дневки на кору того фона, к маскировке на котором приспособлена окраска ее крыльев, заслуживает самого пристального внимания.
