Моника Спивак - Мозг отправьте по адресу...
К деньгам относился очень небрежно.
Всегда таскал с собой кастет, очень любил оружие.
Читал на интимных читках стихи так же, как на эстраде.
Когда был на эстраде, был храбр (случай с пожаром на радиостанции им. Попова[331]).
Был очень нежен и сентиментален (лечил Кассилю зубы).
В личной жизни не был груб и его шутки носили добродушный характер. Был очень отзывчив (случай с Альмой).
Был очень злопамятен. Последние полгода перед смертью, до выставки, стал неузнаваем. Появилась апатия «мне все страшно надоело», «свои стихи читать не буду – противно», стал еще более обидчив, мнителен, жаловался на одиночество: «девочкам нужен только на эстраде». «У Вас была женщина, которой не было бы противно взять в руки Ваши грязные носки? – счастливый человек». Был очень озлоблен на всех за выставку. Перессорился со всеми.
Последний год перед самоубийством – стал хрипнуть, говорил: «Для меня потерять голос то же, что потерять голос для Шаляпина».
Была «сумасшедшая, дикая впечатлительность», был чрезвычайно чувствителен «к спичке», был очень чувствителен к похвале, мог при этом смутиться. Мог часами сидеть и вздыхать. Никогда не был похабен или циничен. Одна женщина передавала, «что М. как любовник не представлял большого интереса». Был очень влюбчив.
«Был большой ребенок» (история о том, как наврал про угощение Поля Морана[332] на деньги, которые проиграл в карты). Был очень непосредственен. В то же время был временами молчалив, бывал замкнут, уходил в себя.
Была привычка щелкать зубами.
Необычайно богатая ассоциативная деятельность: «ездил за одним словом на Таганку». Работал очень тщательно. Сначала подбирал в уме, потом записывал отдельные отрывки. Почти со всеми был на «вы», что Кассиль объясняет его особенной корректностью, «джентельментством»; «амикошонства» не терпел. Был необычайный вкус во всем. Был очень чувствителен к пошлости.
Телеграмма о том, чтобы исправить строфу – характеризует тщательность работы.
Был необычайно работоспособен, фактически всегда выступал, не отдыхая подряд много лет.
Бросался деньгами направо и налево и в то же время мог терпеливо ждать сдачи 15 копеек.
Был человек с необычайно большим внутренним напряжением, был всегда как бы под давлением. Всегда был как бы в мобилизованном состоянии, «мог всегда сесть работать». Всегда был углублен в себя, в свои творческие мысли. Всегда очень интересовался реальной жизнью. Принимал интересы революции к сердцу, как свои собственные, поэтому был искренно революционен в своих стихах. (Случай с тем, как заинтересовался новым трамваем.[333]) Был обеими ногами, всей ступней на земле. Космичность была свойственна первоначальному периоду его творчества, когда находился под влиянием Уитмена,[334] а также потому что любил гигантские масштабы. В этом отношении эпоха гармонировала с его внутренней сущностью. «Гигантизм был у него в крови».
Производил первое большое, поражающее впечатление на людей, даже незнакомых. Туловище было сравнительно более длинное, чем ноги. Сидя был огромен вследствие этого (длинное туловище).
Был свойственен взгляд несколько в сторону. «Была страшная сила взгляда». В глазах чувствовалось сильное напряжение. Очень охотно жестикулировал ртом и массивной нижней челюстью, перекатывал папиросу из одного угла рта в другой. Очень сильная складка бровей. «Шел как хозяин по земле», видел все насквозь.
Читать книги не любил, из-за отсутствия интереса. Интересовался больше всего живой жизнью, революцией. Интерес, заинтересованность вообще играли необычайно большую роль в его поведении.
Насчет попыток к самоубийству ранее Кассилю ничего не известно. Самоубийство для всех было полной неожиданностью.
Был человек больших неожиданностей. Всегда был под влиянием очень больших настроений. Страшно обижался на недостаточное внимание к нему со стороны властей. Очень любил славу. (Выступление в Большом театре, где читал последнюю часть поэмы «Ленин».[335] Очень характерно, что приехал домой в очень дурном настроении, вследствие того что произошло недоразумение на Театральной площади из-за такси.
Весь вечер говорил только про это, совершенно забыв о своем триумфе.) «Все окончания нервов были как бы выведены наружу». Чрезвычайно сильно затрагивал любой мелкий факт и сейчас же действовал очень сильно на его настроение соответственным образом.
Одновременно работал над несколькими темами: одна ведущая, большая – поэма; другая злободневная. Носил с собой две-три записные книжки.
"Кассиль. Возьмите таксиль…»
Эрудиции большой не было.
Была очень большая актерская одаренность (например, когда играл в кино).
Всю жизнь мечтал играть Базарова из «Отцов и детей». Тип Базарова очень импонировал Маяковскому.
Делал из спичек портрет Максима Горького. Был очень художественно одарен.
Саму по себе природу, по-видимому, не любил. Любил походить по лесочку, пострелять.
Очень любил вообще посылать телеграммы, больше, чем писать письма.
Очень живо переносил общественное в личное.
Сексуальных извращений, по словам Кассиля, не было.
БЕСЕДА С Н. АСЕЕВЫМ ОТ 24 СЕНТЯБРЯ 1936 Г
Большая законспирированность в отношении своей биографии: не любил вспоминать, разговаривать о прошлом. Резкая разница между домосковским периодом жизни и московским.
Случайная смерть отца подействовала ошеломляюще.[336]
Стремление в детстве быть в более взрослой среде (сам тоже был более рослый). Стремление к верховодству. В юности (с 1905 г.) были большие интересы к политической литературе. Просил сестру выслать ряд политических книг. Дневники ученические: до 1905 г. шел в числе первых, после 1905 г. – двойки и тройки.
В Москве в 15 лет был агитатором Краснопресненского района. В деле охранки указан более взрослый возраст (18 лет), чему соответствовало и физическое развитие.
Тюрьма поставила перед ним вопрос ребром: что делать дальше, выбрать ли революционную деятельность или учение.
До встречи с Бурлюком были примитивные вкусы в искусстве.
Смена природы в течение детства и дальнейшей жизни.
Купил сестре Л.Ю. Брик,[337] в которую был ранее влюблен, сразу несколько корзин цветов (гиперболизм).
По мнению Асеева, считал, что конспирация необходима и в искусстве.
Эпизод с уличным митингом в послереволюционный период: обвинил одну гражданку, выступавшую против большевиков, в воровстве.
Большая отзывчивость к друзьям (пример: хлопоты за Асеева во время его болезни, о чем ничего ему впоследствии не говорил).[338] Большая щепетильность.
Очень любил играть в карты (азартность). Когда Асеев обыграл его в карты, ходил за ним по пятам из-за желания сыграть с ним. Одалживал знакомым деньги для того, чтобы иметь возможность играть с ними.
Во всем было желание доказать свое превосходство (то же и в стремлении выиграть в карты).
Играл очень нерасчетливо, плохо. Пытался обыграть сразу.
В молодости играл со всеми во все (например, в чет или нечет на количество людей, входящих в трамвай).
В бильярд играл хорошо, был хороший глазомер. Большая зависимость во всем от степени заинтересованности. Желание заинтересовать и вовлечь всех присутствующих. Обращался с незнакомыми, как будто был со всеми знаком (нестеснительность). Необыкновенная естественность в обращении, огромная напористость и самоуверенность, входил в кабинет как хозяин.
Гигантский темперамент. Мог быть внешне совершенно спокоен при бурности переживаний внутри себя. Когда писал «Про это», плакал «в три ручья».
Была свойственна внутренняя трагичность.
Очень наивен при большом уме, в 1917 г., например, говорил, почему бы ему не выставить свою кандидатуру в президенты.[339]
В 1913 г. в Петербурге была проведена под видом вечеринки тайная консультация психиатров для определения его умственных способностей.[340]
Накупал всегда огромное количество всяческой еды; любил, когда вокруг много людей, приходят, уходят; крайне щедрый, широкий жест. Когда жил у Бриков, квартира последних была «проходной двор».
Ранее читал очень много, после того как началась творческая деятельность, кроме текущей литературы читал только то, что было необходимо для его творческой деятельности. Из современной литературы только поэзию.
Отношения с Бриками. По данным Асеева, Л.Ю. Брик по-настоящему любила только О.М. Брика. В М. ей импонировал большой размах натуры и бурность его чувства к ней.
Перед самоубийством – в течение нескольких дней находился в мятущемся, подавленном состоянии и непрерывно звонил Асееву. Вечер перед самоубийством находился в обществе артистов, где находилась и В. Полонская. Сама Полонская относилась к нему очень легкомысленно, не учитывая его тяжелого состояния. Просил ее быть его женой, на что та ответила отказом. Когда утром перед самоубийством сказал, что не может жить без нее, получил ответ вроде: «Ну и не живите».
