Евгений Жаринов - Сериал как искусство. Лекции-путеводитель
И вы начинаете задавать вопрос: почему? И сами пытаетесь найти ответы. И пошло накручивание смыслов, которых напрямую нет. Все будет построено по принципу средневековой фрески – на деталях, на неожиданных элементах. Феллини любит людей с улицы, непрофессионалов, снимать крупным планом, потому что это традиция не только неореализма, но и великого Караваджо. Картинка у Феллини не знает себе равных. На мой взгляд, она равно положена живописи римского барокко и, в частности полотнам Караваджо. Этот гений так же, как и Феллини в фильме «Ночи Кабирии», стремился найти святость в повседневности.
Мне вдруг припомнился мой недавний опыт общения с одним из шедевров моего любимого Караваджо. На картине «Положение во гроб» (1602–1604 гг.) изображены святой Иоанн и Никодим, поддерживающие тело Христа, позади них стоят охваченные отчаянием три Марии. Светом божественной благодати озарено мертвенно-бледное тело Христа. Благодаря углу зрения зритель как бы включен в картину, детали стали приобретать все более натуральный вид, приближаясь к истинной действительности, вы буквально ощущаете, как давит на вас эта власть материи, вплоть до ощущения физической тяжести художник добивается эффекта присутствия. Мрак наступил по всей земле. У вас на глазах пятеро кладут в каменную могилу шестого – Христа. Иоанн подставил свое колено и рукой обхватил Иисуса, неумело вложив руку в рану от копья. Он словно хочет убедиться, что Учитель мертв. Этот жест очень оправдан. Он оправдан всей атмосферой Мрака, царящего на земле до Воскресения Христова. Этот Мрак – Мрак сомнения: неужели Смерть победила? Неужели не осталось никакой надежды. Вот он – апофеоз Всепобеждающей Смерти. Этот жест перекликается с другой картиной Караваджо: «Неверие апостола Фомы». Вот она трагедия Учителя! Кто-то очень точно сказал: что демоны-то прекрасно знали, кто такой Христос, а вот ученики его – нет. Они были людьми и их одолевали сомнения. И каждый учитель на земле в той или иной степени повторяет этот опыт Спасителя: глухота и сомнения тех, в кого ты душу вкладываешь. Вкладываешь и, порой, распинаешь сам себя, а в твоих ранах ковыряются еще, кровь на вкус пробуют. Такова человеческая натура: мы все виноваты перед своими учителями, мы все жаждали когда-то их плоти и с наслаждением ковырялись в их ранах, думая, что тем самым мы, якобы, равны с ними, с учителями нашими. Святой Фома своими грязными пальцами крестьянина, когда из-под ногтей не выковыряли даже жирный чернозем, деловито ощупывает рану Христа. Этакий портрет ученого-испытателя, решившего попробовать все на вкус, потому что он доверяет лишь своим пяти чувствам.
От шестого же часа тьма была по всей земле. И померкло солнце. Мрак безвременья окутал этих пятерых людей, и они опускали шестого во тьму. Опускали не только в кладбищенскую сырость свежераскопанной земли – отпускали в вечное небытие и не знали, что он воскреснет на третий день, прощались с ним навсегда. Люди стоят на могильной плите, выдвинутой углом вперед, она выглядит, как подножие скульптурной группы, но это – настоящая надгробная плита, под ней зияет провал, из-под нее тянет сыростью, и у нижнего среза картины растет мясистый кладбищенский цветок. Фигуры написаны в полный рост, приближены к самому переднему краю; кажется, что локоть Никодима и острая грань камня вот-вот уткнутся вам в лицо. Вы ведь тоже здесь присутствуете. Вы ощущаете эту тяжесть, потому что следующим, кто возьмет тело Спасителя, будете именно вы. Получается, что одной рукой вы будете ковыряться в его ране, обуреваемый сомнениями, а другой ощутите физически всю тяжесть охватившей вас скорби. Крайняя фигура Никодима буквально умоляет вас: помоги, разве не видишь, как тяжело? Что стоишь, словно зритель? Ты уже давно здесь, в картине, с нами, и мы хороним Бога и хороним его вместе с тобой! Помоги, слышишь! Помоги! Мне не удержать эту тяжесть, эту скорбь Вселенскую! Представьте себе только, сколько за 400 лет мысленно люди подставляли свое плечо под тело Христово, сколько смогло ощутить тяжесть Смерти и тяжесть скорби, сколько за это время соскользнуло без следа во мглу, в могилу, на которой уже пророс жирный кладбищенский цветок? У каждого из нас есть свой счет со смертью и каждый уже хоть раз, а постоял на краю. Когда смотришь на мертвое тело Христа на этом полотне Караваджо, то видишь даже не Бога, а очень близкого тебе человека, которого забрала у тебя всесильная Смерть. Значит, только Она правит бал. Значит, все, что остается – так это жирный могильный цветок? Как у Тургенева: «На моей могиле только лопух расти будет?» И тут в дело вступает бесподобный, ни с чем не сравнимый Свет, Свет, созданный Караваджо, Свет, исходящий из самых глубин грешной души гения. Откуда исходит он? Разве на картине есть источник такой яркой вспышки? Нет там никакого источника. Художника, вообще, упрекали в том, что он не заботится о фоне, о точной прорисовке деталей, оказавшихся на периферии нашего зрения. Этот Свет – Свет внутренний, Свет надежды. Он отчаянно борется, борется с тьмой. И побеждает, но лишь как ослепительная вспышка. Этот Свет должен когда-то вспыхнуть в каждом из нас, несмотря на сомнения и власть Материи и Смерти, ибо сказано: «Каждая душа по своей природе христианка». И тогда ты тоже подставишь вслед за трудягой Никодимом свое плечо под тело Спасителя и ощутишь скорбь утраты, чтобы потом раствориться в божественном сиянии, исходящие из тебя самого. Вот точно так же после просмотра фильма «Ночи Кабирии» вам кажется, что вы становитесь причастны святости, которая так и светится на лице улыбающейся кающейся Магдалины. Это и есть портретная живопись Караваджо.
Кадр из фильма 'Ночи Кабирии'. Режиссер – Федерико Феллини. 1957.
8 1/2 Otto e mezzo (1963)
1963. Франция / Италия. 138 минут.
Жанр: драма / комедия.
Режиссер: Федерико Феллини.
Сценарий: Федерико Феллини, Эннио Флайано, Туллио Пинелли, Брунелло Ронди.
Оператор: Джанни Ди Венанцо.
Композитор: Нино Рота.
Продюсер: Нино Рота.
В главных ролях: Марчелло Мастроянни.
В ролях: Клаудиа Кардинале, Анук Эме, Сандра Мило, Барбара Стил, Мадлен Ле Бо, Катерина Боратто, Гуидо Альберти.
Награды:
2 «Оскара» – лучший иностранный фильм, лучшие костюмы для ч/б фильма.
МКФ в Москве – Гран-При.
National Board of Review, USA – лучший иностранный фильм.
Bodil Awards – лучший европейский фильм.
Синдикат итальянских журналистов – режиссер, сценарий, сюжет, оператор (ч/б), продюсер, композитор, актриса второго плана (С. Мило).
Kinema Junpo Awards – лучший иностранный фильм, лучший иностранный режиссер.
New York Film Critics Circle Awards – лучший иностранный фильм.
Феллини сделал расчетливое кино, которое балансирует на грани между приятием и неприятием со стороны зрителя, между восхищением и сарказмом. Это беспредельно талантливая провокация.
Интересные факты о фильме:
Оригинальное название фильма – «La Bella Confusione», что можно перевести как «Прекрасная путаница», или «Прекрасный хаос».
Творческой атмосферой для Федерико Феллини была сутолока, шум, разговоры, всяческий беспорядок. Поразительно, но без всей этой толкучки он не мог сосредоточиться.
«У Федерико не было написанных ролей, готового сценария, – вспоминает Кардинале, – зато были листочки бумаги с какими-нибудь репликами, которые тебе всучали в последнюю минуту. На площадке царила атмосфера полнейшей импровизации. Моим партнёром в «8 1/2» был Марчелло Мастроянни. За минуту до начала съёмок Феллини становился передо мной вместо Марчелло и что-то говорил, придумывая реплики на ходу. А я отвечала. Вот это и были настоящие диалоги фильма.
А сниматься у Федерико – настоящий «хэппенинг»
Сам Феллини писал по этому поводу: «Одно время я хотел назвать фильм «Полное смятение» или же «Полная исповедь», но эти названия меня не удовлетворяли. Однако какое-то название фильму всё равно надо было дать по чисто канцелярским причинам – хотя бы чтобы указать его в договорах с актёрами, в различных наших обязательствах. Тогда я дал ему временное название. Я поставил семь с половиной фильмов, а этот фильм был восьмой с половиной. Так в конце концов это название и осталось».
Оригинальное название «8 1/2» объясняется довольно просто – это восьмой с половиной фильм Федерико Феллини. Ранее он снял шесть полнометражных и две короткометражных (которые посчитал за одну) ленты, а также «Огни варьете», созданные в сотворчестве с Альберто Латтуадой (та самая искомая «половинка»).
Съемочный период: 9 мая – 14 октября 1962.
Во время съемок Феллини прикрепил к кинокамере записку: «Помни, что это комедия».
Фильм послужил основой бродвейского спектакля «Nine», который завоевал премию «Тони».
Ходят слухи, что изначально Феллини хотел снять в роли Гвидо Лоуренса Оливье.
Фильм Феллини является одним из самых новаторских кинопроизведений 60-х годов XX века. Автор картины снимает фильм о самом себе. Режиссер Гвидо делает попытку создать фильм о спасении после ядерной катастрофы, начинает актёрские пробы, утверждает смету, но не посвящает никого в свой замысел.
