Моника Спивак - Мозг отправьте по адресу...
О том, как Институт мозга вел работу по изучению личности Ленина, можно пока скорее фантазировать, чем судить. Но мы в лучшем положении, чем автор «известинской» статьи 1963 года. Он честно отчитался о том, что «в деле» имеется «восемь страниц машинописного текста <… > с довольно редкими поправками». Следуя его указаниям, мы обратились к тому самому архивному делу. В нем, как и ожидалось, имеются упомянутые восемь страниц машинописи и упомянутая надпись рукой Крупской на первой странице: "Мои ответы на анкету
Института мозга в 1935 году". С гораздо большим удивлением мы обнаружили, что «за время пути собака могла подрасти». «Дело» с 1963 года в результате различных архивных миграций и пертурбаций существенно пополнилось материалами из других фондов. В результате там оказалось уже целых три машинописных экземпляра ответов Крупской на анкету (один – переплетенный), ученическая тетрадь, в которой ответы Крупской были записаны от руки, и еще – сама «Схема исследования», считавшаяся автором статьи несохранившейся. Рукопись более пространна, чем машинописи. Все экземпляры ответов Крупской, включая рукописный, содержат правку. Иногда правка носит стилистический характер. Однако в большинстве случаев это – вычеркивания. Думается, что вычеркивала не Крупская и не анкетировавший ее сотрудник Института мозга.
Путем сравнения рукописи с машинописными экземплярами нам удалось разобрать и восстановить большую часть вычеркнутого. Сокращению чаще всего подверглось то, что противоречило идеальному образу вождя, который, в свою очередь, определялся и корректировался партийными имиджмейкерами. Так, были вычеркнуты фразы о том, что Ленин не мучился ни галлюцинациями, ни судорогами, что он не болел морской болезнью… Вероятно, кощунственной казалась сама возможность заподозрить наличие у вождя этих недугов. Вычеркнули сообщение о том, что один глаз Ленина видел хуже, чем другой. Похоже, вообще любые замечания о пороках ленинского зрения принимались настороженно – не по причине ли идеологических штампов о его дальновидности? Во всяком случае, была снята мемуарная фраза о теще вождя, которая, оказывается, видела дальше и лучше, чем сам вождь. Зачеркнули сообщение Крупской о том, что ленинский голос – тенор. Вместо несолидного «тенора» вписали более приличествующий вождю «баритон»… Подпали под сокращение фрагменты с указаниями на то, что Ленин любил красоты природы, красиво одетых людей… Видимо, показалось, что вождю пролетариата такая любовь не к лицу… Вероятно, по той же причине убрали и пристрастие Ленина к легкому чтению, беллетристике, оставив при этом указания на интерес к энциклопедическим изданиям… И т. п.
Ниже публикуется самый полный вариант ответов Крупской на анкету Института мозга – по записям из ученической тетради.[126] Все зачеркнутое, что удалось разобрать, восстановлено. Восстановленные фрагменты выделены полужирным шрифтом.
* * *На обложке ученической тетради, послужившей основой нашей публикации, – две важные пометы: "Первая беседа – 19/IV-1935"; "Вторая беседа – 24/IV-35". Очевидно, что это и есть точные даты ответов Н.К. Крупской на анкету Института мозга. Ответы записаны характерным, запоминающимся почерком. И это почерк не Крупской, а Николая Семеновича Попова. Того самого сотрудника Института мозга, который интервьюировал вдову вождя 19 и 24 апреля 1935 года. На протяжении многих лет он был близок к семье Ульяновых, вхож в высокие круги… Этим, безусловно, и следует объяснять то, что именно он удостоился чести интервьюировать Крупскую. Вскоре, по-видимому, за эту же близость и «вхожесть» доктор Попов поплатился собственной жизнью. В мае 1938 года он был приговорен к высшей мере наказания, то есть – расстрелян.
У Н.С. Попова было две биографии: биография официальная, зафиксированная в служебных анкетах, и биография неофициальная, не особенно афишируемая…
Начнем с первой:
Попов Николай Семенович. Год рождения 1895. Уроженец бывшей Донской области. Среднее образование получил в Новочеркасской гимназии, в которой учился с 1906 по 1914 г. В 1914 г. поступил на Медицинский факультет Московского университета, который окончил только в 1922 г., т. к. были перерывы. Весной 1919 г. занятия прервались в связи с призывом на военную службу (в июне был освобожден, получив отсрочку). С декабря 1917 г. работал в бывшем Липецком уезде Тамбовской губернии сначала эпидемическим фельдшером, затем заведовал отделом Народного образования сначала волостного, потом уездного Исполкома, а затем, со второй половины 1919 г. – на эпидемии сыпного тифа как студент-медик, в Москве. Весной и летом 1920 г. ездил на Дон и Кубань с агитпоездом ВЦИК № 5 в качестве зав<едующего> Информ<ационным> отделом и секретаря политотдела поезда. С осени 1920 г. и до конца 1921 г. работал в качестве пом<ощника> военкома медфаков г. Москвы. С начала 1922 г. фактически возобновил занятия на медфаке, который и окончил летом 1923 г.
С 1923 г. по 1926 г. работал ординатором Клиники нервных болезней 1 Московского Университета. С 1926 г. по окончании ординатуры перешел в Институт мозга. До 1929 г. работал попеременно в Москве и Берлине, куда трижды выезжал в научную командировку. С конца 1929 г. по настощее время работаю в Ин<ститу>те мозга с двумя перерывами: в 1930 г. полгода работал по линии Наркомздрава в Казахстане и один год (1931/1932) провел на партийной работе на разных заводах московской области.[127]
Теперь – биография неофициальная, которая в этом «жизнеописании», составленном самим Поповым в 1935 году, не отражена.[128] Не отмечено, что он был сыном священника, что имел родственников за границей, получал многочисленные партийные взыскания и т. п. Но и сказанного достаточно, чтобы понять, что Николай Семенович Попов сочетал занятия медицинской наукой и практикой со специальными партийными заданиями.
Важнейшее событие в его жизни и карьере произошло в 1923 году. Молодой, вызывающий доверие соответствующих органов коммунист Н.С. Попов «был направлен в Горки для постоянного ухода за больным Владимиром Ильичем Лениным, при котором находился до его смерти». По воспоминаниям близких Попову людей, он не только обслуживал Ленина как санитар, но и, будучи ординатором-невропатологом, проводил с ним занятия по восстановлению речи… Вполне логично, что после смерти вождя Попов стал одним из первых русских стажеров, отправленных в Германию к Оскару Фогту обучаться тому, как исследовать мозг Ленина, овладевать сложной наукой цитоархитектоникой.
С того самого 1923 года продолжалась и связь Попова с семьей Ульяновых. Судя по всему, он был их домашним врачом. Летом 1934 и 1935 годов он наблюдал за здоровьем Анны Ильиничны, в 1936 году сопровождал Дмитрия Ильича в поездке на лечение в Германию… Он бывал дома у Надежды Константиновны и особенно был близок с Марией Ильиничной. В Горках Попов бывал часто; по-видимому, уже не только как врач, но и как друг (в Горках хранились его вещи, впоследствии изъятые сотрудниками ОГПУ: мотоцикл, велосипед…). Символично, что и арестовали доктора Попова сразу после очередного визита в Горки. Там, на лоне природы, он вместе с девятилетним сыном провел 1 марта 1938 года – воскресный день. По возвращении, 2 марта, его забрали…
Впрочем, не только близость к семье вождя сыграла роковую роль в судьбе Н.С. Попова. Не меньшее, а может, и большее значение имело то, что его постоянным пациентом являлся «враг народа» Н.И. Бухарин. Не на пользу пошли доктору и многочисленные заграничные командировки. В довершение всего он был еще и другом генетика Н.В. Тимофеева-Ресовского, превратившегося к тому времени в невозвращенца и немецкого шпиона… В общем, набора провинностей было более чем достаточно для обвинения в работе на немецкую разведку, подготовке покушения на товарища Сталина и, в конце концов, для вынесения смертного приговора.
В 1956 году Николай Семенович Попов был реабилитирован. Его памяти посвящаем мы эту публикацию.
Н.К. Крупская. Мои ответы на анкету Института мозга (1935)
Был правша. Слабым не был, но не был и особенно сильным. Физической работой не занимался. Вот разве на субботнике. Еще помню – починил изгородь, когда были в ссылке. На прогулках не очень быстро утомлялся. Был подвижной. Ходить предпочитал. Дома постоянно ходил по комнате, быстро из угла в угол, иногда на цыпочках «из угла в угол». Обдумывал что-нибудь. Почему на цыпочках? Думаю, отчасти, чтобы не беспокоить, в том числе в эмиграции, когда снимали комнату, не беспокоить и хозяев квартиры. Но это только отчасти.
Кроме того, наверное, еще и потому, что такой быстрой бесшумной ходьбой на цыпочках создавалась еще большая сосредоточенность.
Лежать определенно не любил.
