Сергей Кургинян - Смысл игры и другие выступления
«У нас же полстраны таких тёток с фиолетово-малиновым хайром и ещё четверть неприветливых, хмурых мужиков. Вы в любой автобус сядьте часов в 10 утра, и социально-демографический срез будет полным. Два хипстера с айпадами, четыре хмурых мужика и остальной автобус — вот такие тётки. И для них Путин — бог, идеал и спаситель. И говорят они все примерно одни и те же слова».
То есть произошло то, о чём мы говорили давно — народофобия. Американофилия плюс народофобия.
Значит, вопрос не только в звёздных флагах (американофилия), которая в определённой ситуации совершенно равна измене. Да-да, национальной измене!
И не надо ссылаться, что она порождена ненавистью к государству. Государство и страна — это разные вещи. Государство и народ — это разные вещи.
А рядом с американофилией — народофобия и бесконечное восхищение собою любимыми: «Креативный класс! Прогрессивное меньшинство!», — и так далее. Вот черты нынешней ситуации. Давайте-ка всмотримся в эти черты внимательнее, потому что возможно именно оформление этой ситуации стало главным итогом событий последних трёх месяцев. Не победа Путина, не поражение несистемной оппозиции, а окончательное оформление этой ситуации.
Эта ситуация стала мне понятна после первых передач «Суд времени» по 5-му каналу федерального телевидения. Когда прошла серия передач, надо было обсуждать цифры и выяснилось, что одни говорят, что эти цифры фиктивные, а другие — что эти цифры свидетельствуют о том, что у нас омерзительный народ.
Итак, тогда всё-таки большинство сказало, что дело в том, что цифры в социологическом смысле нерепрезентативны. То есть «сгинь, сгинь, проклятая цифра»!
Это был первый этап.
Какой был второй этап?
Мы показали очень репрезентативные, сверхрепрезентативные социологические исследования, выполненные высококлассными специалистами, явно объективные. И показали, что согласно этим исследованиям подавляющее большинство поддерживает советские ценности в том или ином виде, в той или иной степени, и что борьба должна идти за тех, кто поддерживает эти ценности.
В противном случае ни о какой демократии речи быть не может. А если говорить о какой-то власти вне демократии, то надо говорить о диктатуре. А для диктатуры нужен репрессивный аппарат. А создать внутренний репрессивный аппарат, который тоже был бы совсем непричастен советским ценностям, ещё труднее, чем победить на выборах! И уже несколько раз пробовали создать такой аппарат в лице Коржакова, Лебедя, того же Путина… И ничего не получалось!
Значит, что-то надо делать…
Вместо того чтобы что-то делать, все подряд начали проклинать это «угрюмое» большинство «с фиолетовым хайром». «Хайро» — никогда не слышал такое слово… неважно… Его начали проклинать. Все. Минкин, который говорил, что это отвратительные, вонючие мухи. А вот они — такие, как он — это пчёлы. Говорил это Минкин? Говорил.
И это стало формулой, знаком. Знаком моей полемики с господином Сванидзе уже на «Историческом процессе», потому что поменялся канал, возник другой формат передачи, а большинство оказалось всё тем же. Неумолимо.
Тогда его назвали «чёртовыми мухами», «мерзавцами»…
Потом были сделаны ещё два вывода. Первый — а нельзя ли прикупить к себе, к своему замечательному «пчелиному» меньшинству какое-нибудь большинство втёмную (например, Зюганова). Я наблюдал весь процесс с КПРФ с очень близкого расстояния на протяжении этих месяцев. Даже для меня, человека видавшего виды и много знающего о КПРФ, было откровением то, насколько оранжевый ангажемент оказался прочен. Несмотря на то, что Зюганов несколько раз хотел из него выпрыгнуть. Несмотря на то, что раздавались голоса в руководстве КПРФ, а не только внизу, о том, что нельзя так, нельзя осуществлять такой, какой-то странный манёвр, нельзя вдруг переходить из коммуно-патриотического формата в коммуно-либеральный. Что это губительный формат во всех смыслах. Что никто не сможет выдержать до конца подобный формат.
Предупреждали мы об этом. Нас поддержали многие и в КПРФ, и даже в её элите (если можно так сказать), в её руководящем слое.
Тем не менее, Зюганов, который время от времени шарахался в нашу сторону, потом шарахался обратно. И это наглядно свидетельствовало о том, что он прочно находится в подобном «кармане», оранжевом, скажем мягко. И что вылезти из этого кармана ему не дадут. Ему так и не дали.
Более того, он повёл себя на финальной стадии очень странно, потому что, сначала назвав белоленточников своими союзниками… То есть сначала он их назвал оранжевой проказой, потом своими союзниками. Потом сказал, что к ним придёт на Пушкинскую площадь. К ним не пришёл. Потом сказал, что к ним придёт на Арбат, но к ним тоже не пришёл.
Стало вообще непонятно, что делает Зюганов. В чём хоть минимальная политическая последовательность его позиции? Если он единственный не признаёт выборы из всех, то уж, по крайней мере, он должен прийти к Удальцову, ведь это же была усечённая фраза, что Удальцов сказал, что он с Пушкинской никогда не уйдёт. Но, какой он ни будь, этот Удальцов, но он же не абсолютно неадекватен. Он понимает, что холодно, что через несколько часов и водка не поможет — замёрзнешь. Как ты там будешь, на этой Пушкинской площади-то стоять? И он кричал, что он не уйдёт с Пушкинской площади, пока туда не придёт Зюганов.
Но Зюганов туда не пришёл. Он вместе с тремястами людьми помитинговал рядом, потом из этих трёхсот 150 пошли к Удальцову, а 150 разошлись. И с ними Зюганов. Стало абсолютно непонятно, что делает Зюганов?
Между тем, у Зюганова был шанс. Он мог отмежеваться от оранжевых в самом начале. Мог, объединившись с «Сутью времени», создавать очень убедительные красные митинги, а не оранжевые. Красно-патриотические.
К нему бы пришли очень многие представители националистических, имперских организаций. Убеждён, что пришли бы!
Он мог бы дальше провести проверку результатов выборов и сказать, сколько же на самом деле у них отняли голосов. И на той стадии процесса даже договариваться по поводу того, чтобы некий компромисс был достигнут.
Он мог затем прийти на Поклонную гору и фактически возглавить антиоранжевое движение. Он мог потом хотя бы не давать интервью Ксении Собчак и не производить подобных движений. Он мог осудить Удальцова за то, что Удальцов прямо сказал во время встречи с Медведевым, что его политическая мечта состоит в продлении срока Медведева на 2 года. А этот срок Медведева (лишние 2 года) неизбежно связан с комиссией Федотова-Караганова и с десталинизацией-десоветизацией. Иначе-то быть не может. И Караганов сказал, что это будет именно так.
Зюганов мог прийти, как он обещал, не только на Поклонную гору, но и к Гордону, и начать вести диалог о том, какова же рамка общественного договора о признании выборов легитимными.
Он мог всё это сделать.
Я не знаю, получил ли бы он при этом больше 50 %. Конечно, нет. Но он бы не 17 % получил. Он бы получил порядка 37 %. А реально был бы второй тур, и там неизвестно, чем бы это кончилось. Я-то считаю, что кончилось бы всё равно победой Путина. Потому что просто потенциала Зюганова и существующей КПРФ недостаточно для того, чтобы победить.
Нужен другой потенциал для победы. И это ключевой стратегический вопрос. Но в любом случае он сохранил бы честь, он бы сохранил верность основным принципам, которые он сам уже заложил в постсоветское коммунистическое движение — принципам коммунно-патриотизма. Он получил бы гораздо больше.
Каждая из его акций стоила ему нескольких процентов голосов.
По разным оценкам, неприход на Поклонную гору с заявлением, что он не пришёл, потому что у него болит горло, стоил ему от 1,8 % до 2,5 %.
Его отказ участвовать в работе по формированию общественного договора о легитимности выборов стоил ему больше процента.
Его интервью с Собчак — явно больше 2 %.
Удальцов стоил ему до 3 %.
И так далее. Зюганов вёл себя потрясающе в этом смысле. КПРФ вместо того, чтобы отвечать на действия своих главных политических противников — неважно, Прохорова или Путина, Жириновского или Миронова — сосредоточила весь огонь на «Сути времени», которая была всего лишь зеркалом, и, в любом случае, явным образом не участвовала в выборном процессе.
То есть говорилось Бог знает что. Стыдно было слушать. И сейчас стыдно слушать этот бред, эту ахинею: «Кургинян — это кремлёвский проект!». Почему? Потому что он на телевидении.
Но тогда все, кто на телевидении — это кремлёвский проект. Но тогда и Зюганов — кремлёвский проект.
Кургинян не проигрывал выборы, потому что он в них не участвовал. А Зюганов проигрывал их раз за разом. А теперь аж президент России сказал, что Зюганов победил в 96-м году.
Ну, так чей тогда проект Зюганов?
И так же про всё можно сказать, что это кремлёвский проект. Про всё, что угодно. Всё на свете кремлёвский проект, кроме того, что исчезающе мало и вообще не существует на политической сцене!.. А всё остальное — это кремлёвские проекты!..
