Вадим Цымбурский - Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков
Таким образом, задачей России, актуальной и для 1910-х, Квашнин полагает поиск форм «борьбы с Европой» за силовое приобщение к политике Европы, а последнее нужно ради усвоения формальной техники для выражения российской сущности, но вместе с тем и для признания за русским народом равных прав с народами коренной Европы.
Эта установка воплощается Квашниным-Самариным в доктрине двух мировых центров. Он пишет о том, что задача всякой восходящей Империи «олицетворить в себе центр мировой власти, мировой культуры – не есть ли это абсолютная цель, не есть ли это идеал деятельности всякого широкого и долговечного государства? Мы это думаем и в это верим, мы это знаем, но существует ли наш воображаемый мировой центр?» Квашнин вводит два понятия мирового центра. С одной стороны, «наш сознаваемый центр мировой культуры царствует над всей землей в области качества, т. е. царствует прежде всего и над людьми, ибо человек есть по преимуществу качественное проявление земной природы; в идеальном мировом центре, как мы его представляем, производится обобщение ценностей, оценка качества всех мировых сил и ценностей, возвышающаяся в прямой зависимости от близости этих сил и средств к фокусу человечества. … Центр мировой культуры не есть географическая мнимость», «он существует … в каком-то определенном географическом месте, где находится в данный момент тот живой народ, или, скажем бесспорнее, тот идеальный центр того живого народа, в котором воплощается мировой культурный центр». Очевидно, что для Квашнина-Самарина этот мировой культурный центр – русский Третий Рим, а его географическое местопребывание совпадает с местопребыванием духовных центров русского народа. Но в то же время за счет материальных ресурсов может создаваться географическое и социологическое скопление духовных сил, функционирующее как второй, «не истинный» мировой центр культуры, функционирующий за счет обилия приемов деятельности, экономического оборота труда, формальной культуры.
Вывод: «Таким образом, не подлежит сомнению, что существует и географически какой-то истинный центр духовной жизни (содержательный. – В.Ц.) и какой-то центр формальной культуры, которые находятся в борьбе, т. е. стремятся поглотить один другой, стремятся слиться воедино, и эта борьба есть реальное, законное, как природа, явление» [там же, 172].
Совокупность политических и экономических фактов подтверждает, что в XVI-XVII вв. произошло передвижение мирового центра к северу, со Средиземного моря на северо-восток Атлантики, и этот сдвиг выразился в закате Италии, пиренейских государств (название Священной Римской Империи), в возвышении Нидерландов, Англии, Франции, Швеции, в возвышении нового германского ядра – Пруссии.
Итак, в эпоху «сложения политических, т. е. культурных задач Московского государства центр чуждой ему (формальный, мнимый – В.Ц.) мировой культуры лежал где-то вблизи Балтийского моря и потому деятельность Русского государства в направлении Балтийского моря была деятельностью, наиболее приближавшей русскую государственность к всемирному государственному идеалу – к мировому культурному центру, а значит и наиболее государственною деятельностью» [там же]. Итак, всемирный государственный идеал может осуществиться в борьбе подлинного (духовного) и мнимого (материально-формального) центров мировой культуры, в гегемонии одного над другим, а потому задача России как Третьего Рима, средоточия «истинной» культуры, не «дотягивающего» в формальных средствах ее выражения, – состоит в борьбе за контроль над средоточием чуждой России «мнимой» культуры и, вместе с тем, в овладении всем богатым формальным арсеналом этой цветущей мнимости.
«Если общая цель и неизменная цель всякого империального государства есть достижение мирового центра при помощи приемов, ведущих ближе всего к этой цели, и соответствующих средств, то общей неизменной целью всякой империальной военной силы будет – разбить воображаемую мировую военную силу … которой обладает, распоряжается в данное время мировой центр, которая служит …к охранению неподвижности мирового центра, находящегося в данный момент вне того империального государства; разбить с тою целью, чтобы переместить в свое государство положение мирового центра … Дело военной политики – разложить эту формулу, дифференцировать эту общую политическую цель свою на ряд приемов военной стратегической и тактической борьбы… на ряд войн с государствами, находящимися ближе, чем данное государство, к мировому центру культуры и потому качественно более могущественными, чем данное государство. … Реальная военная сила государств, близких по качеству к мировому центру, действуя на всем белом свете, неминуемо базируется на некоторую реальную географическую точку, находящуюся где-то вблизи места скопления не идейного только, но и формального богатства, – центр приемов работ и средств. И отсюда ясно то, как важно при войне стать своею силою между этим численным мировым центром и охраняющей его военной силой» [там же, 175]. Потому русская военная сила должна концентрироваться таким образом, чтобы быть «ближе всего от географических баз, спорящих за эту мировую базу и охраняющих в то же время ее военных сил империальных государств, более близких к мировому центру, и, таким образом, более всего способной явиться третейской стороной в борьбе двух сторон за мировую власть» [там же, 176][48]. Итак, цель России – «похищение» мирового центра через отрыв его от сил Запада, стремящихся его контролировать, а для этого Россия должна выступать третейским судьей, иначе говоря, вспомогательной силой держав, принадлежащих к центру и борющихся за удержание его в своей власти.
По этой логике, первостепенная задача военных сил России, в том числе и ее флота, должна была заключаться в создании условий для ее, если не прямого присутствия в мировом центре, то возможности на него давить в качестве «третейского судьи». Тем более что с XVI в. «экономический мировой центр в то же время являлся и главным русским рынком по сбыту продуктов народного, земледельческого и вообще добывающего труда» [там же]. Таким образом, балтийско-черноморская борьба России в XVI-XVII вв. анализируется Квашниным-Самариным с точки зрения подступа к главной задаче – влияния на судьбы «мнимого мирового центра». Таким образом, балтийское направление становится главным, и Квашнин выступает восторженным апологетом Ордина-Нащокина. Он высоко ставит задачи борьбы за Царьград и Черное море, но для него южное направление балтийско-черноморской политики встроено в северное, контроль над проливами Черного моря мыслим лишь при условии превращения Балтики в надежный русский тыл (возможность атаки Босфора и Дарданелл со стороны Средиземного моря). В свою очередь, контроль над Балтикой немыслим без контроля над Польшей, включая все украинские, белорусские и литовские земли. Поэтому все варианты дележа земель от Днепра до Одера вызывают у него ироническое раздражение: будь то нежелание Алексея Михайловича отдавать «собакам» Украину – «кусок православного хлеба» или разделы Екатерины II. Польша должна быть целостным плацдармом для русского присутствия на Балтике и давления на мировой центр: ради решения этой задачи в XVII в. можно было пожертвовать и Малороссией, зато в XVIII-XIX вв. надо было добавить включение Польши в Россию целиком. Южное направление встроено в северное, но условием успеха на севере может быть либо союз с сердцевиной балтийско-черноморского запада, либо прямое ею владение, но не борьба с нею: либо Польша союзная, даже ценой самых больших уступок, либо Польша полностью поглощенная. Панславянский вопрос, Индийский океан, борьба с Англией по азиатскому периметру – для Квашнина отсутствуют полностью. Задачи внешней политики, военной и мирской – обеспечить возможность России давить на мировой центр, на Северную Атлантику, через благоприятное для России решение судеб Балто-Черноморья. Флоты на других направлениях обслуживают региональные задачи, лишь флот вблизи мирового центра утверждает задачи общеимперские[49].
Если есть политика в принципе неприемлемая для Квашнина-Самарина в русской истории – это политика, связываемая им с именем Бориса Годунова, политика «поворота лицом к обдорам», соединяющая освоение Северного Ледовитого океана и евразийской континентальной глубинки с отказом от активной политики в отношении держав «мнимого центра», со стремлением стать с ними со всеми в благоприятнейших отношениях и в то же время вне их борьбы. Экономическими выкладками, показателями курса русского рубля, размеров экспорта, положения иностранных торговцев и т. д. Квашнин стремится доказать тезис о том, что время «зарывания» в глубинах китайской цивилизации, как и самодовлеющей политики на юге – время обесценивания народного труда, ухудшения сделочной позиции России, ее попадания в зависимость от стран «мнимого центра».
