Борис Кагарлицкий - Сборник статей 2008гг.
Когда в Гессене левые вошли в земельный парламент, набрав 5,1% голосов, это могло показаться почти случайностью. Но в Нижней Саксонии результат составил уже 7,1% голосов, за этим последовали успехи в Гамбурге и Баварии. Напуганные социал-демократы прибегли к привычной популистской риторике, но вряд ли им удастся остановить тенденцию. Die Linke стали долгосрочным фактором немецкой политической жизни, в том числе и на Западе.
В Греции имеются две левые организации - всё еще сталинистская Компартия и левореформистская Synaspismos - обе растут наперегонки. Если бы эти две партии не находились в непримиримой вражде друг с другом, они могли бы составить коалицию, способную претендовать на решающую роль в национальной политике.
Даже во Франции, где не прошло и года после успеха Саркози, опросы общественного мнения фиксируют резкое снижение популярности президента и рост левых настроений. Революционная коммунистическая лига, занявшая первое место среди левых во время прошлой президентской гонки, призывает создать новую объединенную партию. Увы, это не единственная объединительная инициатива на левом фланге - сторонники единства так же конкурируют друг с другом на этом поприще, как недавно на президентских выборах.
Правда, победителя может ждать серьезный приз: старая Социалистическая партия понемногу распадается, и ее сторонники, сохранившие приверженность левым взглядам, могут пополнить ряды нового объединения - если увидят в нем (как в немецкой Die Linke) серьезную силу.
На фоне подобных новостей из Европы приходит сообщение о триумфальном успехе непальских маоистов на парламентских выборах - факт, смысл которого еще предстоит оценить.
Парадокс в том, что и победы, и поражения отражают одну и ту же общую тенденцию. Европейское общество созрело для перемен, испытывает в них потребность, но не видит четкой перспективы, куда идти. То же самое мы обнаруживаем и в Америке, где эмоциональные, но абстрактные призывы к переменам заменяют пока внятную стратегию или программу. То же самое наблюдаем мы и в Восточной Европе, и даже в России, где даже власть, хоть и гордится стабильностью, призывает к «социальным инновациям».
На прошлой неделе не кто иной, как Владислав Сурков, презентуя свою книгу «Тексты 97-07», жаловался на то, что российские чиновники не желают поддерживать ничего нового, предпочитая слепо копировать западные либеральные модели. Автор «Текстов» видел в этом некую специфическую российскую беду. Но проблема в том, что ровно та же беда наблюдается у всех правительств и всех чиновников, хоть в Европе, хоть в Азии, хоть в Африке.
Сила либерализма не в том, что он является «западным» изобретением, а в том, что он представляет собой политическую программу современного глобального капитализма. И любая попытка отойти от этой программы неминуемо означает необходимость поставить под вопрос как минимум определенные структурные принципы современной капиталистической системы.
В этой проблеме нет ничего специфически национального. И хотя решаться она, конечно, будет в рамках национальных государств, попытки выстроить альтернативу в качестве какого-то особого поиска «исключительного» и «собственного» пути обречены на провал. Альтернатива - будь она русская, венесуэльская или какая-нибудь непальская, - работать будет лишь в той мере, в какой она окажется глобально и системно значимой.
Между тем самая радикальная «социальная инновация» - это революция. Если кого-то очень пугает, давайте говорить о реформе. Но в любом случае непонятно, как можно соединить инновационный прорыв в социально-экономической области с неизменным консерватизмом в политике.
Новая эпоха требует не просто новых идей, но и новых политических сил. Это урок для России. Но и новые политические силы ничего не сделают без новых идей. Это урок для Запада.
Выступая с критикой неолиберализма, выявляя язвы и пороки существующей системы, левые мобилизуют на свою сторону растущую общественную поддержку. Однако подобная поддержка должна быть конвертирована в новую политическую реальность, в программу преобразований, понятную и одобряемую значительной частью общества. Не имея такой программы, левые, добившись успеха, каждый раз скатываются к политике наименьшего зла, которая оборачивается примитивным оппортунизмом и потерей собственного лица.
Это кризис движения, который всё больше осознают сами левые. Он не может быть преодолен какой-то отдельной партией в одной отдельно взятой стране: необходим совместный поиск новой стратегии. Но опираться он может только на усилия и достижения отдельных организаций, которым хватает смелости на действительно радикальные и новаторские действия. В этом плане глобальный экономический кризис может оказаться неплохим стимулом для творчества.
Разрушение финансовых систем, спад производства и огромные потери, которые начинают нести не только наемные работники, но и корпорации, заставляют осознать, что время господство либерализма подходит к концу. На протяжении последних десяти лет критика неолиберального мирового порядка стала настолько популярной, что с отдельными ее аспектами готовы согласиться даже некоторые власть имущие. Увы, словесное осуждение «эксцессов» системы ничего не дает, до тех пор пока нет ни решимости расширять общественный сектор, ни понимания того, как его можно демократизировать.
Ближайшие годы будут снова и снова «выбрасывать во власть» левых лидеров и партии - то в одной стране, то в другой. Одни будут терпеть фиаско, другие добиваться умеренных успехов, третьи (как это мы наблюдали в начале 2000-х годов в Венесуэле) решаться на радикальные перемены. Эти попытки - удачные и не очень - позволяют накапливать новый политический опыт, который, в конечном счете, и составит основу новой стратегии глобальных преобразований. Дело не для одного дня.
Но хочется почему-то надеяться, что «работа адова» так или иначе будет сделана. И делается уже.
Эксперимент - дело рискованное. Но коль скоро мировая экономика и так разрушается, стоит попробовать!
ТРУДОВОЙ КОДЕКС КАК ИНСТРУМЕНТ СОЦИАЛЬНОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Рабочее движение в России стало темой ежедневных новостей. 1 мая 2008 года, впервые с советских времен, пресса связывает весенний праздник не с огородами и отдыхом, а с забастовками и рабочими протестами. Причиной тому подъем стачечного движения последних десяти месяцев. Сначала бастовали и требовали повышения заработной платы в транснациональных компаниях, сегодня конфликты перекинулись на предприятия российских корпораций. Конфликты становятся всё более острыми и продолжительными. Официальные профсоюзы проявляют явную беспомощность - не только в качестве организации трудящихся (рабочие просто не обращают на них внимания), но и в качестве инструмента корпоративного управления (они не могут ни предотвратить стачки, ни урегулировать конфликты). В тех случаях, когда низовые ячейки официальных профсоюзов сами проявляют инициативу и выступают с требованием повысить зарплату или улучшить условия труда, они оказываются в конфликте с «собственными» руководящими органами, обращаясь за поддержкой и солидарностью к новым рабочим организациям.
Общей чертой большинства конфликтов является то, что менеджмент предприятий ведет себя крайне агрессивно, ссылаясь на нарушение рабочими Трудового кодекса. Бастующие не имеют возможность вести переговоры через профсоюз, даже если он у них есть: администрация отказывается его признавать, предпочитая официальный профсоюз. Но если официальный профсоюз вдруг проявляет самостоятельность, с ним поступают не менее жестко, чем со свободными профсоюзами. Примерами могут послужить конфликты на пермском предприятии «Нестле» и Качканарском горно-обогатительном комбинате.
Официальные структуры Федерации независимых профсоюзов России на большинстве предприятий являются чем-то вроде отдела по социальным вопросам при директоре. Они даже могут быть полезны работникам. Только это не профсоюзы. Когда на предприятиях появляется новый профсоюз, как правило, он не велик по численности. Новая организация сразу же сталкивается с жесточайшим давлением, причем действия менеджмента обычно санкционированы Трудовым кодексом. Рабочих вызывают по одному к начальнику, требуя забрать назад заявление о вступлении в профсоюз, активистов переводят на низкооплачиваемую работу, увольняют. Официальный профсоюз в этом активно поддерживает директоров и собственников.
По действующему Трудовому кодексу работодатель имеет право игнорировать существование новых профсоюзов до тех пор, пока они по численности не превзойдут старые. В условиях запугивания и репрессий, когда новые профсоюзы - даже официально зарегистрированные на государственном уровне - на предприятиях находятся фактически в подполье, достичь этого очень трудно. Но итогом такой политики часто оказывается не торжество менеджеров, а «дикая» забастовка, которую уже никто не контролирует.
