Борис Кагарлицкий - Сборник статей 2008гг.
Сплетня, опубликованная в каком-то никому не известном бульварном листке, была тут же процитирована солидным радио «Эхо Москвы», затем обсуждалась в Интернете и под конец недели стала темой пресс-конференции Путина и Берлускони в Италии. Сразу же после пресс-конференции, в ходе которой президенту России удалось более или менее отшутиться, бульварный листок, ставший источником скандала, закрыли, а его сайт удалили с сервера. Впрочем, не исключено, что и открыт он был ради одной единственной публикации.
Пошлость явно становится методом политической борьбы. Но раз уже дело дошло до такого, разногласия в высших эшелонах власти достигли весьма высокого градуса.
Чем ближе день инаугурации Медведева, тем менее ясна судьба Путина. И именно вокруг этой судьбы разворачивается основная склока. Путин, похоже, в этих раскладах уже не игрок, а лишь объект приложения различных сил. Он явно утратил инициативу и контроль над ситуацией, в то время как бюрократия идет в разнос.
Одна группировка добивается, чтобы Путин остался. Для этого из него не только премьер-министра делают, но ещё - на всякий случай - и лидера «Единой России». Президент отбивается, но вяло и беспомощно. Мол, лидером, так и быть, стану, но в партию всё равно - назло вам - не вступлю.
И стоит в прессе появиться сообщениям о партийном «лидерстве» Путина, как на всю страну обрушивается сплетня о Кабаевой. Политический смысл сплетни так же ясен, как и смысл сообщения о партийном лидерстве. В первом случае нам сообщили, что Путин остается. Во втором дали понять, что он уходит.
Во Франции президент может бросить жену и на глазах всей страны уйти к фотомодели. Хотя ещё неизвестно, чем это для него кончится. Судя по опросам общественного мнения, популярность Николя Саркози после этого решения стремительно упала. Хуже всего, обиделись именно те консервативные избиратели, которые его поддерживали. Левым на адюльтер и разводы наплевать, но они и так за Сарко голосовать не будут.
С Путиным и того хуже. Россия не Франция, и «эффект Саркози» здесь срабатывает в удесятеренном масштабе. Консервативный обыватель любит Путина таким, каким его нарисовали на протяжении прошедших восьми лет - скучным и правильным. Любое проявление человеческой слабости - подрыв имиджа и удар по рейтингу. Правда, подобное положение дел компенсируется тем, что провинциальные старушки «Эхо Москвы» не слушают, бульварную прессу не читают и доступа к Интернету не имеют. Если бы они узнали, пришли бы в ужас. Но они не узнают.
Политический смысл растиражированной сплетни прост и ясен: Путин уходит. И в самом деле, проводить время с Кабаевой куда приятнее, чем сидеть на кремлевских заседаниях. Главный адресат новостей не широкая публика, а масса чиновников различных уровней, которая сейчас с замиранием сердца следит за разворачивающейся в Кремле и московском Белом Доме «мыльной оперой». Уходит? Остается? К сердцу прижмет? К черту пошлет?
Гадание на ромашке дает не менее достоверный результат, чем анализ сообщений в средствах массовой информации. Никто ничего не понимает. Все запутались.
И подозреваю, что среди этих запутавшихся и сам уходящий в отставку президент.
Его дергают в разные стороны, соблазняют посулами и уже немножко пугают. Ему льстят и на него давят. Он плывет по течению. Течение нестабильное, сплошные водовороты.
Раскол в российской бюрократии приобретает видимые и трагикомичные черты. Любые действия противоборствующих сторон лишь добавляют в ситуацию неопределенности. Это похоже на сражение, в котором обе стороны действуют, прикрываясь плотной дымовой завесой. Настолько плотной, что не только неприятель, но и свои уже ничего не видят.
На пустом месте, из одной лишь аппаратной инерции и страха за свои должности, кремлевские чиновники умудрились создать в стране все предпосылки для кризиса двоевластия. И это в условиях, когда Россию мировой экономический спад ещё не затронул, нефть дорога, как никогда, оппозиции практически нет, а социальные движения находятся в зачаточном состоянии.
Что же будет дальше?
Специально для «Евразийского Дома»
ПЕРВОМАЙСКИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ
Праздник 1 мая - хороший повод поговорить о будущем левого движения. Десять лет назад торжество либерализма в Европе было настолько полным, что мало кто решался открыто заявлять о преобразовании общества.
Даже партии, возводящие свою политическую родословную к революционному рабочему движению начала ХХ века, не смели об этом говорить.
Коммунистические партии ликвидировались или наспех переделывались в социал-демократические, а социал-демократы сделались либералами.
Некоторые коммунистические организации, сохранившие название - в качестве своего рода «привычного бренда» для пожилых избирателей - радикально меняли идеологию, как это случилось, например, у нас в России, где коммунисты сделались консервативными националистами, открыто заявляющими о своих монархических и клерикальных симпатиях. Социалисты в Западной Европе не только стали либералами - они заняли позицию справа от либералов по всем основным вопросам.
К концу нынешнего десятилетия мы видим перед собой совершенно иную картину. Деградация и идейное разложение «старых» рабочих партий продолжается - последним симптомом стала серия электоральных провалов австрийской социал-демократии, которая из лидирующей силы общества превратилась во второстепенную политическую организацию. Но на смену старым партиям приходят новые, заявляющие о своей антикапиталистической направленности и готовности к радикальным действиям.
Во второй половине 2000-х годов эти партии превратились в серьезную общественную силу.
И всё же было бы преждевременно говорить о возрождении европейских левых. Хуже того, каждый раз, когда та или иная организация добивается серьезного успеха, у нее начинаются проблемы.
Хрестоматийный пример - итальянская Rifondazione Communista. После предыдущих выборов партия была на подъеме. По законам либеральной демократии была вознаграждена парламентскими должностями и министерскими постами, войдя в левоцентристский кабинет Романо Проди. Однако это не прибавило счастья ни рядовым коммунистам, ни их избирателям.
Правительство Проди проводило ровно ту же политику, что и правые правительства, возглавлявшиеся Сильвио Берлускони. Разница состояла лишь в том, что Берлускони, который никогда не скрывал своих правых взглядов, должен был врать меньше.
Проди два раз подряд сменял Берлускони на посту премьера и оба раза терпел в итоге сокрушительное поражение. Его правительство, как и в первый раз, пало под тяжестью внутренних противоречий. Но если в первый раз коммунисты, которые, собственно, и были причиной падения первого кабинета Проди, выглядели в общественном сознании принципиальными политиками, отстаивающими интересы общества, то на сей раз, цепляясь до последней минуты за министерские посты, они воспринимались в качестве беспринципных оппортунистов и карьеристов.
В партии произошел раскол, молодежь дружно отвернулась от руководства, профсоюзные лидеры выражали возмущение. Избиратели наказали левых за участие в правительстве самым жестоким образом: впервые со Второй мировой войны коммунисты не представлены в парламенте.
В Британии возникли новые социалистические организации - Шотландская социалистическая партия и коалиция Respect в Англии. Спустя некоторое время обе со скандалом раскололись. Эти скандалы были очень британскими. Шотландская партия разделилась во мнениях относительно похода своего лидера Томми Шеридана в секс-клуб и последующего судебного разбирательства с бульварной газетой. Суд Шеридан выиграл, но с собственными соратниками переругался насмерть.
Не прошло и года, как Respect последовал за шотландскими социалистами, разделившись на две части с почти одинаковыми названиями: ветераны-троцкисты поругались с молодыми активистами-мусульманами. Меньшинство сохранило поддержку в бенгальских кварталах Лондона и единственного депутата - Джорджа Галлоуэя, а большинство - старые проверенные кадры и симпатии некоторых профсоюзных лидеров.
Во Франции левые, разделенные на конкурирующие группы, не смогли выдвинуть единого кандидата в президенты - на фоне массовых социальных протестов главой республики стал консерватор Николя Саркози.
Неудачи в одних странах происходят на фоне подъема движения в других. Германская партия Die Linke, впервые со времени объединения страны собравшая в единой организации активистов из восточных и западных земель, стала серьезной общенациональной силой. В отличие от своей предшественницы, Партии демократического социализма, которая была представлена почти исключительно на Востоке, Die Linke участвует в работе земельных парламентов на Западе.
Когда в Гессене левые вошли в земельный парламент, набрав 5,1% голосов, это могло показаться почти случайностью. Но в Нижней Саксонии результат составил уже 7,1% голосов, за этим последовали успехи в Гамбурге и Баварии. Напуганные социал-демократы прибегли к привычной популистской риторике, но вряд ли им удастся остановить тенденцию. Die Linke стали долгосрочным фактором немецкой политической жизни, в том числе и на Западе.
