Дмитрий Волкогонов - Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.
Даже Н.К.Крупская не вольна была рассказывать и писать о своем муже то, что не утверждено ЦК. Когда в 1938 году вышла первая часть книги Мариэтты Шагинян „Билет по истории" („Семья Ульяновых"), Политбюро отреагировало быстро, дав оценку книге как „вредному, враждебному произведению". На Политбюро выяснилось, что роман консультировала Крупская…
В решении высшего партийного органа было записано: „Осудить поведение Крупской… Считать поведение Крупской тем более недопустимым и бестактным, что т. Крупская делала все без ведома и согласия ЦК ВКП(6), превращая тем самым общепартийное дело в частное и семейное дело… ЦК никому на это прав не давал" .
Таковы большевики: вначале превратили прах мужа в мумию и выставили для всеобщего обозрения, а затем запретили жене говорить о нем то, что не санкционировано партийной коллегией.
И тем не менее в тысячах историй, эпизодов, событий, воспроизводимых вождями помельче, писателями, рабочими, работниками Коминтерна, врачами, шоферами, секретарями, комендантами, управляющими делами, наркомами, дипломатами, родственниками, есть крупицы материалов, помогающие многое понять в духовном мире Ленина. Это прежде всего воспоминания жены Ульянова-Ленина Надежды Константиновны Крупской. Особенно те фрагменты, которые были заточены в специальные фонды партийных архивов.
Особняком стоят страницы, написанные о Ленине его политическими противниками и людьми, которые стали изгнанниками по его вине. Но, думаю, именно они, и особенно Н.А.Бердяев, Н.В.Валентинов, Ю.О.Мартов, как и ряд других россиян, ставших изгнанниками, позволяют приподнять полог над тайнами духовного мира вождя российских большевиков.
Великий русский мыслитель Бердяев, написавший в полночь советской эпохи — тридцатые годы — великолепную книгу „Истоки и смысл русского коммунизма", дает в ней глубокую духовную характеристику Ленина. Возможно, кто-то сочтет ее пристрастной, но трудно отказать Бердяеву в тонкой наблюдательности.
„..Ленин был типически русский человек. В его характерном, выразительном лице было что-то русско-монгольское. В характере Ленина были типические русские черты и не специально интеллигенции, а русского народа: простота, цельность, грубоватость, нелюбовь к прикрасам и к риторике, практичность мысли, склонность к нигилистическому цинизму на моральной основе. По некоторым чертам своим он напоминает тот же русский тип, который нашел в себе гениальное выражение в Л.Толсгом, хотя он не обладал сложностью внутренней жизни Толстого… Он соединял в себе черты Чернышевского, Нечаева, Ткачева, Желябова с чертами великих князей московских, Петра Великого и русских государственных деятелей деспотического типа… В философии и искусстве, в духовной культуре Ленин был очень отсталый и элементарный человек, у него были вкусы и симпатии людей 60-х и 70-х годов прошлого века. Он соединял социальную революционность с духовной реакционностью".
Думаю, что последнее замечание симптоматично. Это выглядит парадоксально, но это так. Завершалась эпоха кровавых революций. Наступивший XX век впервые дал крупные исторические шансы постепенного перехода с революционных на эволюционные рельсы. Возникновение социал– демократического движения в Европе, развитие буржуазного парламентаризма, нарастание либеральных тенденций в общественной жизни являли собой новые вызовы традиционному революционному мышлению. Каутский, частично Плеханов почувствовали это в большей мере, чем кто-либо другой. Но Ленин, волею исторических обстоятельств ставший во главе немногочисленной группы российских радикалов, до конца мыслил категориями французских революций. В своей этапной статье „Исторические судьбы учения Карла Маркса", написанной к 30-летию смерти великого немецкого теоретика в 1913 году, Ленин всю „всемирную историю" после выхода „Коммунистического Манифеста" делит на три периода: „1) с революции 1848 года до Парижской Коммуны (1871); 2) от Парижской Коммуны до русской революции (1905); 3) от русской революции" .
Вся „всемирная история" раскладывается исключительно по „полочкам" революции. Чем Ленин лучше и глубже тех ученых, которые классифицировали исторический процесс по монархам, войнам, географическим открытиям и колониальным завоеваниям? Для мыслителя, претендовавшего волей большевиков на властителя дум XX столетия, сей подход, действительно прав Бердяев, является .духовной реакционностью".
Поэтому можно сразу сказать, что в духовном мире Ленина, личности выдающейся и крупной во многих отношениях, всегда доминировала и определяла основные грани интеллекта, чувств, воли идея преклонения перед революцией. Она была его идолом, страстью и целью. Ленин — законченный апологет революции.
Тайны интеллекта
Как писал А.Блок, человеку в этом бренном мире доступны „и жар холодных числ, и дар божественных видений", свойственны способность глубокого интеллектуального проникновения в суть загадочного бытия и прекрасные эмоциональные взлеты.
Интеллект Ленина, или рационально-теоретическая часть его сознания, был мощным, глубоким, но односторонним. Вождь большевиков был способен „перерабатывать" колоссальное количество самой разнообразной информации, выделять главное в ней, формулировать выводы и решения, ставить проблему. Как вспоминал Луначарский, „трудоспособен Ленин в огромной степени. Я близок к тому, чтобы признать его прямо неутомимым…". Он мог по многу часов изучать и конспектировать интересовавшие его книги, делая выписки, пометки для себя. Правда, потом эти конспекты исследователями Ленина выдавались за его самостоятельные труды, имеющие „огромную научную ценность". Например, в ленинских „Тетрадях по империализму", которым посвящен целый том и которые относятся к его сочинениям, есть пространные выписки из 148 (!) книг и 232 статей буржуазных экономистов со своими собственными примечаниями, оценками и пометами.
Ленина в данном случае интересуют труды немецких, английских, французских ученых, но он полностью обходит российскую мысль, как будто капитализм в России „ненастоящий". Хотя еще раньше, в 1908 году, однозначно выразил отношение к подобной литературе:„Ни единому профессору политической экономии, способному давать самые ценные работы в области фактических, специальных исследований, нельзя верить ни в одном слове, раз речь заходит об общей теории политической экономии". Ленин несколько неожиданно и совсем бездоказательно называет буржуазных экономистов, философов „учеными приказчиками теологов". Иногда авторов, которых Ленин прилежно конспектирует, походя, в своем типичном духе „аттестует". Делая выписки, например, из книги профессора Роберта Лифмана, Ленин помечает: „Автор — махровый дурак, как с торбой возящийся с дефинициями — преглупыми… Теоретическая часть—вздор".
Вообще его отношение к большинству социал-демократических авторов было уничижительным, оскорбительным, высокомерным, а часто просто развязным. В своем письме к Инессе Арманд 13 марта 1917 года (я приведу изъятую из 49 тома купюру — обычная практика „подсахаривания" вождя авторами партийного издания) Ленин пишет: „Хочется поделиться впечатлениями по поводу статьи Мартынова в № 10 „Известий". Вот перл-то. Ей-ей, судьба нам этого дурака всегда посылает на помощь… Перл, прямо перл. Я предвкушаю удовольствие „кушать" этого болвана. Во всех отношениях он помог нам („послал бог дурака"): ибо мне (или нам) говорить про „колебания" Нобса или Платтена было бы очень неловко, неприятно… Дурак нас выручил, сим сказавши это. Прелесть!!!" В нескольких строчках бессвязного текста три раза „дурак" с „болваном" в придачу…
Однако Ленин был в состоянии долгими часами, согнувшись за столом, перелопачивать „вздор" этих „махровых дураков", выуживать крупицы эмпирических данных, непосредственных наблюдений, сделанных авторами, к которым он относился с нескрываемым презрением. Подобный подход Ленина к буржуазной литературе является определяющим. Его интеллект всегда настроен на крайне критическую волну.
Зачем все это было нужно Ленину? Литературный труд прокормить его не мог. Его книжки и брошюры интересовали десятки, максимум сотни людей. Писал он очень „темно". Но Ленин где-то в глубине души чувствовал свое призвание: быть во главе партии, движения, а может, и революции. Наблюдательный Троцкий пишет, что "Ленин приехал за границу не как марксист „вообще", не для литературно– революционной работы „вообще"… Нет, он приехал как потенциальный вождь, и не вождь вообще, а вождь той революции, которая нарастала, которую он чувствовал и осязал. Он приехал, чтобы в кратчайший срок создать для этой революции идейную оснастку и организационный аппарат…". Ленин готовился, Ленин учился, Ленин создавал себя для будущего. Ну а книги, которые он писал (у них, повторю, до революции было очень мало читателей), были нужны не только как инструмент борьбы, но и как антураж. Какой же вождь без собственных книг! Ведь это олицетворение мудрости… У Ленина была потребность всю политическую мозаику действительности осмысливать прежде всего в статьях, заметках, рецензиях, откликах, памфлетах.
