Сергей Цыркун - Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов
Чтобы окончательно указать Сталину его место, Бухарин провел в Секретариат ЦК — традиционную вотчину Сталина — своего видного сторонника, Александра Смирнова. Для этого пришлось освободить от должности секретаря ЦК Николая Кубяка. Этот забытый ныне человек принадлежал к ближайшим сподвижникам Зиновьева и организаторам Красного террора в Петрограде (он являлся зампредом Петроградского губисполкома). Закончив лишь церковно-приходскую школу, он был малограмотен и постоянно метался между партийными вождями, выискивая, к кому примкнуть. В 1921 г. его ненадолго занесло в «рабочую оппозицию», и Зиновьев перевел его на Дальний Восток, но потом простил и, нуждаясь в возможно большем числе союзников против Троцкого, в 1923 г. в составе группы своих выдвиженцев сделал членом ЦК. Однако через два года Кубяк вновь его предал, переметнувшись к бухаринскому большинству, и теперь уже не прогадал: Бухарин сделал его членом Оргбюро и секретарем ЦК. Следующей ступенькой должно было стать место в Политбюро. Неожиданно потеряв пост секретаря ЦК, Кубяк воспринял это как предупреждение дистанцироваться от Сталина и стал проявлять большую активность как противник последнего. Однако на сей раз Кубяк поставил не на ту лошадь: Сталин не простит ему этих метаний, выкинет и из Оргбюро, переведя в Ивановский облисполком, а в 1937 г. расстреляет как врага народа. Таков был закономерный конец многих партийных интриганов-перебежчиков той эпохи.
Вот из таких, как Кубяк, и состояло бухаринское большинство в начале 1928 г. Формально Бухарин усилил свои позиции: у него остался Кубяк в Оргбюро, в Секретариате появился Смирнов. Фактически же люди были ненадежны. У Сталина были Молотов и Каганович, которым нечего делать в бухаринском лагере, где обоих терпеть не могли. Бухарин же имел целую толпу таких, как Кубяк, которым, в сущности, было все равно, на чьей стороне выступить. Это в значительной степени объясняет грядущее поражение Бухарина: сильный числом сторонников, он был очень слаб их качественным составом. К тому же, увлеченный планами Мировой революции, обсуждаемыми в Сером доме, он слишком мало внимания уделял делам партийного аппарата на Старой площади.
А Сталин спокойно и твердо делал свое дело. С 23 по 28 апреля в Симферополе состоялся открытый процесс Ибраимова и 14 его сообщников. Придав ему политическую окраску, Ибраимову помимо бандитизма вменили еще и антисоветскую террористическую деятельность, невзирая на его партийное положение. В ночь на 9 мая смертный приговор приведен в исполнение. Так карали неугодных Бухарин и Рыков. Сталин же взаимодействовал с Ягодой втихомолку, ничего не афишируя. Но при этом метил он гораздо выше, поодиночке обрабатывая членов ЦК.
«Гениальный дозировщик», как позднее назвал Сталина прозревший Бухарин, работал с партийными руководителями индивидуально, к каждому находя свой подход. Простоватому Рудзутаку с его образованием в 2 класса начальной школы он устроил знакомство с миром парижской богемы, дав предписание советскому полпредству в Париже устроить прибывшему incognito члену Политбюро вояж по наиболее изысканным борделям. Утонченному Мануильскому, выпускнику Сорбонны, Сталин, напротив, прямо и брутально объявил, что если тот не перестанет сочинять и рассказывать анекдоты про него, то член ЦК Мануильский будет избит до полусмерти.[399] Хорошо зная патологическую трусость большинства коммунистического руководства, Сталин и Молотов без особого труда сумели запугать пламенных большевиков, изрядно поколебав в свою пользу бухаринское большинство в ЦК.
Не остался в стороне от происходящего и Ягода, увидев для себя шанс набрать дополнительные очки в противостоянии с Трилиссером. В марте в Секретном отделе СОУ ОГПУ создали 8-е отделение для борьбы с внутрипартийной оппозицией и наблюдения за исключенными из партии. Куратором его, видимо, стал близкий к Ягоде Я. Агранов, который тем же приказом назначен на вновь созданную должность замначальника Секретного отдела.[400] Возможно, Ягода уже начал терять доверие к начальнику Секретного отдела Дерибасу, а может быть, Агранов, в прошлом работавший в техническом аппарате Малого Совнаркома, тоньше разбирался в хитросплетениях Кремля. В перспективе Сталин и Молотов, оказавшиеся в меньшинстве, вполне могли стать объектом разработки 8-го отделения. Однако практически они квартировали в Кремле и находились под охраною Кремлевской комендатуры, подчиненной ведомству Авеля Енукидзе.
Енукидзе обладал способностями ловкого царедворца, он очень долго и ловко лавировал между всесильными обитателями Кремля, постоянно держа нос по ветру. Крестный отец жены Сталина, Енукидзе в начале 20-х годов как ни в чем не бывало резко одернул грузинского земляка по приказу Троцкого, которого однажды среди ночи разбудил в его кремлевских апартаментах шум сталинского автомобиля. В период борьбы Троцкого с Зиновьевым Енукидзе выделял троцкистам Раковскому и Смирнову аэроплан, чтобы они могли летать в Сухуми, где отдыхал Троцкий, и координировать с ним шаги в кремлевской борьбе; но притом подобострастно пресмыкался и перед вождями противоположного лагеря Каменевым и Зиновьевым, безмерно восхваляя их парадный портрет у гроба Ленина работы художника Бродского.[401] Осенью 1927 г., когда Бухарин ввел его в состав Президиума ЦКК, Енукидзе председательствовал на том заседании, где Троцкого и Зиновьева исключали из партии. Теперь ему предстояло определиться: сохранять ли верность Бухарину или же переметнуться на сторону своего старого друга, сверстника и земляка Сталина.
Сталин, знавший Енукидзе к тому моменту уже не один десяток лет, сумел его приручить, играя на его слабостях. Через подчиненный Сталину и Молотову партаппарат много лет покрывался аморальный образ жизни Енукидзе, создавшего себе в Кремле целый гарем. Подробности известны из дневника свояченицы Сталина Марии Сванидзе: «Авель, несомненно, сидя на такой должности, колоссально влиял на наш быт в течение 17 лет после революции. Будучи сам развратен и сластолюбив — он смрадил все вокруг себя, — ему доставляло наслаждение сводничество, разлад семьи, обольщение девочек. Имея в своих руках все блага жизни, недостижимые для всех, в особенности в первые годы после революции, он использовал все это для личных грязных целей, покупая женщин и девушек. Тошно говорить и писать об этом, будучи эротически ненормальным и, очевидно, не стопроцентным мужчиной, он с каждым годом переходил на все более и более юных и, наконец, докатился до девочек 9–11 лет, развращая их воображение, растлевая их… Женщины, имеющие подходящих дочерей, владели всем, девочки за ненадобностью подсовывались другим мужчинам, более неустойчивым морально. В учреждение набирался штат только по половым признакам, нравившимся Авелю».[402] Сталин мирился с этими недостатками соратника, взамен укрывшись с его помощью за кремлевскими стенами от всевидящего ока ОГПУ.
Минуя Енукидзе, проникнуть своими щупальцами в Кремль Ягода и Агранов не могли. Зато Бухарин и Рыков имели возможность отдавать приказы комендатуре Кремля по второй линии подчинения — через военное ведомство; кроме того, они могли переподчинить комендатуру своим людям в ОГПУ — Ягоде или Трилиссеру. Поэтому Сталин и Молотов должны были срочно перетянуть на свою сторону Ворошилова, а также решить вопрос с ОГПУ.
Ворошилов не устоял перед ультимативным требованием порвать с Бухариным: слишком свежи были его воспоминания о судьбе своего предшественника Фрунзе и о зловещих словах, сказанных Сталиным на его могиле. К тому же, вероятно, он был раздражен тем, что сразу после смерти Фрунзе Бухарин, похоже, хотел видеть наркомвоенмором Орджоникидзе. Сохранился отзыв Ворошилова, отчасти объясняющий его отход от Бухарина: «Бухарин — искренний и честный человек, но… он мягкосердечный человек. Я не знаю, хорошо это или плохо, но в нашей нынешней ситуации эта мягкосердечность не нужна. Она — плохой помощник и советчик в вопросах политики».[403] Как мы вскоре увидим, мягкосердечие Бухарина проявлялось вовсе не в доброте, как можно подумать, а в нерешительности и даже капитулянтстве, охвативших его к середине 1928 г. Он оказался слишком слабым вождем для Ворошилова. Сталина же Ворошилов знал еще с апреля 1906 г., когда они двое, делегаты IV Объединительного съезда РСДРП, жили в одном номере стокгольмской гостиницы.[404]
Не возникло особых проблем и с Председателем ВЦИК Калининым — непосредственным начальником Енукидзе: они оба блудили с актрисами оперетты и балеринами, причем Енукидзе полностью обеспечивал Калинину материальную сторону дела, так что «всесоюзному старосте» оставалось только наслаждаться танцем догола обнаженных балерин на его необъятном служебном столе в кабинете на Моховой.[405] Четыре года в юности прослужив генеральским комнатным лакеем, Калинин на всю жизнь усвоил холопские привычки и просто не мог обходиться без хозяина. Выдвиженец Троцкого, он удачно продолжил карьеру одновременно с Молотовым под руководством Зиновьева в Петрограде. Получив после смерти Свердлова его должность, Калинин долгое время служил при Ленине чем-то вроде шута. По словам Троцкого, «при обсуждении вопросов в Политбюро Ленин не раз поворачивался с дружелюбной иронией в сторону Калинина: «Ну, а что скажет по этому поводу глава государства?» Калинин не скоро научился узнавать себя под этим высоким псевдонимом». В 1924 г. Калинин публично высмеян фельетонистом Демьяном Бедным (который за это первым из писателей тогда получил боевой орден Красного Знамени) в довольно скабрезном сочинении «О том, как наш староста Калиныч отбил Татьяну Бах у Авербаха», опубликованном в «Известиях» (речь там шла о сожительнице Калинина актрисе Татьяне Бах). После этого «староста Калиныч» старался проскальзывать через лавры и тернии большой политики как можно более незаметным и послушно голосовал сначала за Бухарина, а затем, опасаясь, как бы Сталин и Молотов не присмотрелись повнимательнее к его интимной жизни, тут же признал нового хозяина в Сталине.[406]
