Ги Меттан - Запад-Россия. Тысячелетняя Война

Еще за два столетия до «теории сдерживания» Джорджа Кеннана и начала холодной войны Людовик XV выдвинул идею создания союза Франции, Польши, Пруссии и Турции, призванного надежно отгородить Россию от остальной Европы. Основой первой версии фальшивого завещания Петра I, которая появилась в 1756 году, стали путевые заметки посетившего Россию шевалье д’Эона, члена «черного кабинета»[171] Людовика XV. В 1797 году документ, ранее отредактированный польским генералом Михалом Сокольницким, был вновь переработан уже для нужд французской Директории, сменившей монархию. Получился своего рода сборник рецептов для достижения европейской гегемонии.

«Поддерживать русский народ в состоянии непрерывной войны, чтобы солдат был закален в бою и не знал отдыха»[172].

И так далее, и тому подобное.

В 1812 году, перед началом русской кампании, Наполеон заказал французскому публицисту Шарлю-Луи Лезюру пропагандистскую книгу о России, чтобы Запад узнал об ужасах русской власти, «самой абсолютной и самой неограниченной», «более азиатской, чем европейской». В ней на суд публики было представлено пресловутое фальшивое завещание Петра Великого[173].

Благодаря огромному резонансу, это ловко состряпанное и снабженное документальными «подтверждениями» сочинение считается одной из вершин русофобской литературы. Фальшивому завещанию Петра отведено в книге лишь две страницы из более чем пятисот, но оно, бесспорно, является ее ключевой частью. Успех данного «документа», включающего четырнадцать пунктов, сопоставим с популярностью подложного Дара Константина[174] IX века и сфальсифицированных «Протоколов сионских мудрецов» [175] конца XIX века. Завещание многократно переиздавалось на французском и английском языках вплоть до разоблачения этой мистификации. Впоследствии авторы, ссылавшиеся на документ, для усиления собственной аргументации пересматривали и исправляли его текст, но суть его оставалась неизменной.

В 1876 году французский епископ Гом переписал вступительную часть к завещанию следующим образом:

«Основатель Московской империи Петр I обозначил своим преемникам путь, который должен привести их к мировому господству. Насколько бы подлинным ни было его знаменитое завещание, неоспоримо одно: в основе всех поступков царей лежит религиозное рвение. Чтобы понять политику России в прошлом, настоящем и будущем, необходимо перечесть этот официальный документ. Вот основные отрывки: „Во имя святой и нераздельной Троицы, мы, Петр, император и самодержец всероссийский, всем нашим потомкам и преемникам на престоле и правительству русской нации.

Господь, даровавший нам царский венец и самое наше существование, который постоянно освещает нас своим божественным светом и поддерживает своей божественной дланью, позволяет нам согласно нашим представлениям, кои мы считаем божественным провидением, вести русский народ к главенствованию в Европе“»[176].

Фальшивое завещание Петра стало манифестом русофобской мысли XIX века. Ее ярким представителем был духовник Наполеона аббат Доминик Жорж Фредерик де Прадт, написавший несколько книг с целью призвать европейцев «закрыть двери» перед русскими. «Россия развивалась по деспотичной азиатской модели. <…> Европа должна сомкнуть ряды и не вступать ни в какие политические отношения с государствами, которые не имеют с ней непосредственных общих интересов»[177]. Десятилетия спустя маркиз де Кюстин высказался на этот счет еще резче. Именно комментаторы фальшивого завещания Петра первыми выдвинули идею возведения своеобразной «китайской стены», санитарного кордона между Европой и Россией[178].

Даже несмотря на разоблачение обмана в 1879 году, влияние этого документа на последующие поколения политиков было огромным. Известно, например, что президент США Трумэн упоминал его в 1945 году в беседах с отцом «теории сдерживания» Джорджем Кеннаном[179]. Сторонники фальшивого завещания Петра оказали непосредственное влияние на Черчилля, произнесшего в 1946 году знаменитую фразу о железном занавесе[180]. Основная идея этой мистификации по сей день владеет умами журналистов, политиков и западных экспертов по Чечне, Молдавии, странам Балтии, Грузии, Украине… Как только на периферии российской территории разгорается конфликт, ad nauseam[181] звучит тезис о мессианском замысле русских. А раз Россия стремится господствовать в мире, нужно отгородиться от нее.

С 1815 года фальшивое завещание Петра Великого стало невероятно популярно в Великобритании. В то время у англичан развилась практически параноидальная русофобия, подогреваемая страхом перед русской угрозой благополучию их собственной колониальной империи (об этом подробнее в следующей главе). Позднее документ был переведен на русский язык и привезен в Россию националистами и славянофилами, которые восприняли его с таким энтузиазмом, как будто действительно поверили в его подлинность. Западная пропаганда, разумеется, незамедлительно этим воспользовалась. Какой изящный ход — положить восторженное принятие фальшивой идеи в основу разоблачения российского экспансионизма!

На протяжении XIX века эта успешная манипуляция также будет источником вдохновения для авторов бесчисленных карикатур, на которых русский медведь, символ азиатского самодержавия и варварства, готовится сожрать цивилизованную Европу, демократическую и невинную. И, несмотря на доказательства подделки документа, его разрушительный эффект заметен и в наши дни.

Эта мистификация куда больше, чем властолюбие Николая I, послужила укреплению в европейском сознании первой половины XIX века идеи о «варваре у ворот» — о «кровожадном казаке», готовом растерзать европейскую цивилизацию при первой возможности. Страх перед «дикарями с востока» зародился в глубинах европейского коллективного подсознания еще во времена крупных вторжений варваров, под натиском которых пала Римская империя. Благодаря фальсификации завещания Петра Великого и многократному использованию впоследствии этого подложного «документа», отныне этот застарелый страх получает новое воплощение, имя которому — Россия.

Появлению мифа о русском экспансионизме благоприятствовали исторические и культурные обстоятельства. В предыдущей главе подробно описано, как на почве противостояния с православием зарождались предубеждения против России. Постараемся проанализировать, о чем писали первые путешественники, посетившие Московию, и понять, почему эти рассказы столь единодушно очерняют эту страну и есть ли под мнениями гостей-иностранцев хоть какая-то объективная основа.

Правление Ивана III ознаменовано появлением большого количества путевых дневников, поскольку в это время в Россию все чаще приезжают послы, папские легаты и западные путешественники. В 1553 году была организована Московская компания, созданная англичанами для торговли лесом и пушниной. В течение трех веков она будет северным аналогом знаменитой Ост-Индской компании. О Московии, наконец нанесенной на карты, узнали при европейских дворах.

Первое широко известное описание путешествия европейца в Россию принадлежит венецианскому дипломату эпохи Возрождения Амброджо Контарини. Из-за долгов соотечественников Контарини царь ненадолго задержал его на обратном пути из Персии. В рассказе о своем пленении и освобождении Контарини называет московитов «красивыми, но грубыми», а патриарха[182] — слишком покорным великому князю. Но как истинного венецианца, его в первую очередь интересовал коммерческий потенциал Московии, особенно торговля пушниной.

В 1501 году обеспокоенный успехами русских ливонский католик Кристиан Бомховер, впоследствии епископ эстонского Дерпта и торговец индульгенциями, с благословения папы призвал к крестовому походу против русских «схизматиков». Московиты в его представлении — это язычники с жестокими варварскими обычаями, а Иван III — преступный тиран, который заключил тайный альянс с татарами и турками для истребления истинных христиан[183]. Такое понимание противоречит действительности, поскольку именно в начале царствования государя Иван III было сброшено татаро-монгольское иго.

В 1514 году польский король Сигизмунд использовал тот же аргумент, убеждая папу и императора, что Польше и Литве необходима помощь в борьбе с русскими варварами, которые, по его словам, являются не христианами, а жестокими язычниками. Идею Сигизмунда о том, что жители Московии — азиаты, а не европейцы, объединившиеся с татарами и турками против христианского мира, поддерживал папский легат, венгр Якоб Пизо. Он должен был заключить мир между Польшей и Московией для совместной борьбы с турками, но занял пропольскую и антимосковскую позицию. Рассказ Пизо о путешествии в Польшу полон враждебности к русским. В частности, он пишет, что великий князь — жестокий тиран, подвергающий тяжелым страданиям русских католиков, в отношении которых якобы «применяются самые жестокие законы; они рождены в таких условиях и смирились со своим ничтожным положением»[184].