Ги Меттан - Запад-Россия. Тысячелетняя Война

«Несмотря на десятилетия жестоких преследований в советскую эпоху, православная церковь полагается на КГБ в надежде, что необычайный религиозный подъем не прекратится с уходом президента Владимира Путина. Алексий II, патриарх православной церкви, совершил неожиданный жест — благословил первого вице-премьера Дмитрия Медведева накануне президентских выборов, которые пройдут на следующей неделе. Влияние, которое такая поддержка окажет на приблизительно 100 миллионов русских верующих, огромно. Это прекрасный пример нечестивого альянса, который церковь заключила с Кремлем после прихода к власти господина Путина восемь лет назад»[154].

Положить конец многовековому противостоянию, которое питает антипатию Запада к православию в целом и в особенности к русским, может только одно: установить истину и «перестать укоризненно тыкать пальцем на Восток»[155], по выражению Роберта Хита.

Эти предрассудки сильны и по сей день. Первую главу своей новой книги «Святая Русь»[156] Ален Безансон начинает так: «Искусство лжи старо, как сама Россия. Де Кюстин и Мишле считали его характерной российской чертой». Автор испытывает к православию одновременно отвращение и восхищение. Он стремится доказать, что Россия не перестает лгать чужеземцам посредством языкового манипулирования. Он настаивает, что сторонники идеи Третьего Рима одержимы мессианским экспансионизмом, и утверждает, будто Запад «в общем-то позволил России спокойно существовать в ее лесах»[157].

Ален Безансон сожалеет, что Великое княжество Московское отказалось от «великодушного» предложения Флорентийского собора 1439 года об объединении двух церквей и что царь приказал заточить в темницу московского митрополита Исидора по его возвращении из Флоренции. Он не упоминает жертвы, принесенные Александром Невским, и, по-видимому, считает посягательства шведов и рыцарей Тевтонского ордена увеселительной прогулкой по лесу[158].

Далее автор дает понять, что возникновение униатской церкви якобы связано с тем, «что епископы западных территорий России, придя в ужас от происходящего с церковью в правление Ивана Грозного, приняли власть папы, добившись при этом сохранения православных обычаев и литургии»[159]. Иван Грозный изображается в самых зловещих красках, как любитель богословия, «питавший страсть к жестокости», «образцовое чудовище». В то же время живший на поколение раньше английский король Генрих VIII, женоубийца, упоминается лишь в связи с его приверженностью к доктрине государства[160].

Впрочем, мы охотно допускаем, что Иван Грозный и впрямь не отличался кротким нравом.

Еще больше сомнений вызывает попытка связать униатство с именем этого царя. Напомним, что отделение униатской церкви от православной произошло в 1596 году — через двенадцать лет после смерти Ивана Грозного. Тогда объединенные Польша и Литва, заключившие Люблинскую унию еще в 1569 году, попытались воспользоваться междуцарствием и династической неразберихой в России, чтобы захватить эту страну[161]. Только после этого епископы некоторых метрополий, расположенных на территориях так называемой Рутении[162], решили разорвать отношения с Константинопольской церковью и принять власть Рима. Рутения тогда входила в состав католической Речи Посполитой[163]. При этом о гонениях новой церкви в отношении сохранивших свою веру православных ничего не говорится.

Тезис же о так называемом православном мессианстве, лежащем в основе «русского империализма, возведенного отныне в ранг трансцендентной ценности, предлагаемой русскому народу»[164], не вызывает ничего, кроме улыбки. Не только потому, что католицизм уже тысячу лет — с 1054 года — ведет войну с православием. Но и потому, что со времен Христофора Колумба католическая церковь (а после Реформации и протестанты) неустанно отправляет миссионеров во все уголки мира — Латинскую Америку, Азию, Китай, Африку, — чтобы обратить местное население в свою веру, часто силой оружия. Разве православные миссионеры делали что-то подобное?[165] Где же в таком случае православные индийцы, африканцы, азиаты, американцы? За исключением немногочисленных церквей для иммигрантов-славян «пришлое» православие на этих континентах практически не представлено. Что же касается «мирского» империализма светской власти, достаточно взглянуть на карты России и Европейского союза в 1991 и 2015 годах, чтобы увидеть, кто, Запад или Восток, проводит экспансионистскую политику.

В отношении Византии и средневековой Руси Европа проявила невероятную историческую неблагодарность. Она не только не вернула свой исторический долг, но и увеличила его, беспрестанно очерняя тех, кто спас ее от завоевания турками и монголо-татарами. Во что бы превратилась Европа, если бы Византия многие века не сдерживала натиск арабов и турок? Что бы с ней стало, если бы монгольские ханы и Золотая Орда не захлебнулись собственной агрессией на русской земле?

В то время как южная половина России была порабощена монголо-татарами, а в ее северной половине тлела партизанская война, перемежавшаяся многочисленными перемириями, в то время как византийцы отчаянно боролись с турками, средневековая Европа безмятежно развивалась в культурном и политическом плане, строила соборы, предавалась куртуазной любви и вела утонченные схоластические дискуссии. Если бы, подобно Карлу Мартеллу[166] в Пиренеях, Византия и Русь не встали на пути исламских народов (арабов, а затем турок и монголов), в мечеть превратился бы не только константинопольский собор Святой Софии, но все соборы Европы, а так называемая европейская цивилизация никогда не вступила бы в свой золотой век.

И наконец, если бы Византия не служила перевалочным пунктом между Востоком и Западом благодаря коммерческим и морским преимуществам, предоставленным венецианцам и генуэзцам, сокровища восточной и арабской культуры никогда бы не попали в Европу в таком объеме. Именно Византия, в гораздо большей степени, чем Андалузия, хотя роль последней также была велика, служила мостом между культурами и цивилизациями двух миров. Точно так же Константинополь, город, основанный греками, соединил Европу с античной греческой цивилизацией. Сколько ценнейших рукописей из Александрии и Антиохии, осевших в средневековых монастырях и библиотеках Ватикана, попали в Европу через Византию, преемницу и Римской империи, и Древней Греции?

Не говоря уже о массовой эмиграции византийских интеллектуалов в Италию в XV веке, когда падение Константинополя стало неизбежным. У истоков Ренессанса, таким образом, стояла византийская интеллигенция, нашедшая убежище в Италии после захвата Константинополя крестоносцами и после его падения. Эта волна иммиграции сыграла в средневековой Европе ту же роль, что и русская иммиграция после 1917 и 1945 годов или отъезд евреев и немцев после 1933 года из фашистской Германии в Соединенные Штаты. «Интеллектуальная пустыня», которую представляли собой США со времен революции 1786 года, в буквальном смысле расцвела в результате массового приезда европейских мыслителей, художников и ученых, начиная с 1920-х годов[167]. Так что начало Ренессанса в Италии после захвата Константинополя европейцами, а затем османами неслучайно.

Примечательно, что из-за своей ненависти к православию, возникшей после Великого раскола, Запад предпочел напрочь забыть о заслугах христианской Византии и вывести на первый план культурный вклад мусульманской Андалузии. Такое же поразительное замалчивание характерно и для XIX века. После обретения Грецией независимости в 1830 году было заново открыто древнегреческое материальное и духовное наследие, в то время как огромный культурный вклад христианской Греции продолжали игнорировать. Как мы увидим далее, подобные умонастроения преобладали и в эпоху Большой игры, в которой Россия и Великобритания соперничали на протяжении всего XIX века. Великобритания оказывала постоянную поддержку мусульманской Турции в борьбе с православной Россией и даже объявила России войну в 1853 году.

Не вызывает сомнений, что без Византии не было бы итальянского Возрождения или оно не было бы столь грандиозным. Без Византии и России не существовало бы ни христианской Европы, ни европейской цивилизации. Разве не велик долг современной Европы перед византийскими греками, московитами и новгородцами? Разве не приличествует о нем вспомнить в тот момент, когда весьма богатая Европа и зажиточная Германия упрекают современную Грецию в том, что она не спешит возвращать миллионы, которых требует госпожа Меркель, и обвиняют Россию в возвращении Крыма, который Византия уступила ей еще в 988 году, задолго до его захвата татарами[168] и турками-османами?