Анатолий Гончаров - Голые короли

С этим заказом надежда русской демократии справилась. И никто Собчаку не припомнил, что переименование Ленинграда обошлось в тысячи раз дороже, чем содержание Мавзолея, столь уязвившее его нежную, романтическую душу.

Фитильки в глазах Собчака, отвыкающего жить на рубли, разгорались до неземного свечения по мере того, как он осваивал танцевальную политику между общим прошлым и собственным будущим, располагавшимся в пространстве Большого Парижа. Но однажды его, артистичного, словно выдернули из бального зала демократических презентаций и поволокли в темный лес дел настоящих, где он впервые понял, за что платят ему бешеные бабки.

- Мистер Собчак, - безапелляционным тоном заявил ему мсье Гинзбург, - наших заокеанских друзей интересуют ваши возможности в деле м-м... как бы поточнее выразиться, полной остановки некоторых избранных ими ленинградских предприятий.

- Петербургских, - напомнил ему Собчак.

- Это неважно. Впрочем, как раз петербургскими они и не должны стать, а исчезнуть вместе с Ленинградом. Речь идет о таких предприятиях оборонного комплекса, как «Арсенал» - в части производства ракет надводного базирования и крылатых ракет. Далее «Кировский завод», конкретно - Производство номер три, занимающееся выпуском танков. Объединение «Большевик», производящее современное вооружение - в частности, скорострельные пушки проекта Б-203А. С точки зрения наших друзей, значительную угрозу представляет продукция судостроительной промышленности вашего города, особенно «Балтийский завод» с его тяжелым крейсером проекта 1144...

- Но, мсье Гинзбург, я... у меня нет никаких соображений на этот счет.

- Если нет соображений, значит, они не нужны, - заверил Гинзбург. - Вам предстоит сосредоточиться, помимо уже сказанного мною, на заводе имени Жданова, строящем крейсеры 955-го проекта, а также на Адмиралтейском объединении, выпускающем подводные ракетоносцы. Ну и, разумеется, на различных конструкторских бюро, обеспечивающих эти проекты, типа «Айсберг», «Алмаз», «Гранит», среди которых наиболее вредоносными наши друзья считают проектно-конструкторское бюро «Северное».

- Вы же знаете, мсье Гинзбург, я сторонник закона и права, - вяло выдавил Собчак.

- Знаю, знаю!.. - пренебрежительно отмахнулся Гинзбург - Не волнуйтесь, за каждый выводимый из строя объект ваш швейцарский счет будет пополняться по согласованной схеме.

- Вряд ли можно сейчас говорить о какой-то моей конкретной помощи в этом... в этой акции... Собчак неудержимо мрачнел. Конечно, ему стало страшно. Едва успел освоиться в роли жиголо, танцующего целомудренное танго, как тут же велено было идти исполнять стриптиз в борделе, где зрителями будут компетентные контрразведчики.

- Поймите, - начал втолковывать ему Гинзбург, - от вас не требуется проведения диверсий или кражи секретной документации. Мы цивилизованные люди. Любую операцию по прекращению того или иного производства можно и нужно проводить вполне легальными способами. К примеру, резко повысить арендную плату за использование основных фондов, за землю, поднять цены на энергоносители и одновременно лоббировать сокращение бюджетных ассигнований на оборонный комплекс, лишить его кредитования на льготных условиях - вот и конец всем этим НИИ, КБ, балтийским заводам, отравляющим атмосферу и портящим цвет лица. Никаких диверсий, вы меня понимаете? Это гораздо проще, чем публично разрушать памятники.

Любезность в голосе Гинзбурга сочеталась с непреклонностью, и Собчак понял, что свои взгляды на этот счет сторонника закона и права он может спрятать в носовой платок. Астигматичные глаза его увлажнились, нос тоже набряк и понуро навис над губой. Паршивенькая улыбка протиснулась наружу лишь после напутственных и бодрящих слов Гинзбурга:

- Завтра мы обговорим интересующую вас финансовую смету.

Собчак покинул офис редакции «Русской мысли» размашистой и одновременно скованной походкой пожилой цапли. Однако глаза его уже горели нездешним огнем ненависти к тяжелым авианесущим крейсерам и ракетам надводного базирования...

Вечером 23 февраля 2000 года, накануне похорон Анатолия Собчака, к дому № 32, на набережной Мойки, подъехала спецгруппа Федеральной службы охраны и быстро разредила толпу возжигавших поминальные свечи. Ожидался приезд Путина. Никто из умиленных собственной скорбью не вспоминал в эти минуты, каких невероятных усилий, нервов и средств стоило чете Собчака и Нарусовой выдворить из этого дома старинных жильцов, объединить две просторные квартиры в одну, площадью в триста квадратных метров, не считая мансардного этажа, приватизированного Нарусовой ранее. Умиленные просто скорбели под объективами репортеров, потому что в подобных случаях положено выражать скорбь, не имея в виду многоходовую аферу с фиктивными обменами и взятками, с мнимым детским садом и несуществующим бассейном для детей, что неоднократно было обещано градоначальником, с оформлением квартиры на подставное лицо - со всей этой совковой дикостью, сопровождавшей каждый шаг «Цапли» на пути к лучшему устройству собственной жизни, которая так и не состоялась.

За милицейским оцеплением, возникшим сразу после появления сотрудников ФСО, стояла странноватая пара: юная, красивая леди в длинном манто и бордовыми розами в руках. Темные очки скрывали прекрасные злые глаза. Ее бородатый спутник, сильно потертый, заметно плешивый, едва доставал ей до плеча, однако тянулся к благоухающей пряди волос, укрывавшей божественное ушко.

- Вы не хотите возложить цветы? Я не понимаю вас. Поверьте, здесь каждый второй знает о ваших близких отношениях с покойным ровно столько, сколько знаю о них я. Журналисты будут шокированы вашим отказом от участия в церемонии прощания. Зачем вам это?

- Ах, Гинзбург, что вы можете знать о наших отношениях с этим старым павианом!..

- Между прочим, он на год моложе меня, - обиделся Гинзбург.

- Это заметно, - съязвила она, - но мы говорим о другом. Я постоянно твердила ему: быстрее оформляй развод, переводи все счета в Антигуа -и в Москву! Там Путин, он поможет занять приличное положение в Кремле, не может не помочь. И что? Нарусова просто вынудила его поехать погостить у калининградских «братков».

- У губернатора Горбенко, -мягко поправил Гинзбург.

- Можно подумать, Горбенко не из братвы... Нет, все это не случайно. Я уверена, что люди Нарусовой и сейчас следят за нами. Думаете, нет?

- Насколько мне известно, Собчак так и не успел перевести свои счета в офшор, - задумчиво молвил Гинзбург.

- Мне-то теперь какая радость от этого: перевел - не перевел... Если бы мы поехали в Москву в августе или в сентябре, он был бы жив. Путин оградил бы его от любых недоброжелателей, я уверена...

Юная леди сильно заблуждалась относительно покровительства Путина. Собчак не мог не видеть, что бывший ученик дистанцируется от бывшего учителя. Сделав его доверенным лицом в предвыборной кампании, ничем не выразил своего отношения к осторожному зондированию Собчака на предмет кремлевского трудоустройства. Напротив, дал понять, что должность руководителя президентской администрации ему не светит. Первого зама, пожалуй, тоже. Что тогда? А ничего. Одиозный Собчак стал не нужен никому. И он отправился к Горбенко по настоянию пока еще жены, уверявшей, что у калининградского губернатора имеются, во-первых, большие деньги, а во-вторых, надежные связи в Белом доме: «Одним звонком он сделает тебя руководителем аппарата правительства - чем плохо?» И он поехал к Леониду Горбенко.

Широкой публике так и не объяснили толком, что стало причиной скоропостижной смерти Собчака в номере люкс гостиницы «Русь» в курортном Светлогорске, и вряд ли когда-нибудь объяснят. Единственным моментом, наводящим на размышления, выглядел сюжет НТВ, показанный за два часа до трагедии. Он был посвящен бандитским обычаям губернатора, который и впрямь - внешностью, манерами и лексикой - мало чем отличался от калининградской братвы, а если верить комментарию к сюжету, то и вообще ничем не отличался. Конечно, на НТВ знали, что к «братку» Горбенко по его приглашению приехал в гости Анатолий Собчак. Так, может, на НТВ знали и больше?..

19 февраля в 22.30 кто-то из сопровождавших Собчака лиц проник в его номер - якобы с целью уточнить программу на завтра. Незадолго до этого Собчак в присутствии по меньшей мере десяти человек сказал, что хочет отдохнуть, спокойно почитать перед сном. Словом, просьба не беспокоить. Кому взбрело в голову после таких слов уточнять что бы то ни было на ночь глядя? Кому-то взбрело. Один из помощников Собчака, пожелавший остаться неизвестным в ситуации, которая вообще не предполагает неизвестных, заявил, что «просто заглянул к Собчаку, а дверь была не заперта», и вот, стало быть, он, выйдя из тени, увидел, что шеф без сознания. Поскольку поблизости обретался человек с медицинским образованием, то они там сообща и боролись за жизнь Анатолия Александровича со всем усердием.