Борис Кагарлицкий - Сборник статей 2008гг.
Обществу что «настоящие» депутаты из Государственной Думы, что потешные депутаты (или все-таки делегаты?) из Национальной Ассамблеи, глубоко безразличны. И борьба за власть, которая сводится к самоудовлетворению конкурирующих тщеславий, - тоже. Реальным содержанием общественной жизни становятся всевозможные социальные движения, как правило, локальные и разобщенные, с расплывчатой идеологией, которую при некотором умственном усилии можно назвать «стихийно левой». Однако эта «левизна» участников социальных протестов остается абсолютно неосознанной для них самих, равно как и политическое значение того, что они делают. Да, именно жильцы, которые отстаивают свои права, протестуя против сноса домов и разрушающей города «точечной застройки», подростки, которые сопротивляются введению ЕГЭ, или профсоюзные активисты, добивающиеся повышения зарплаты, по факту создают в России гражданское общество. Только они об этом сами не знают.
А официальное «гражданское общество», представленное тщательно подобранной Общественной палатой и живущими на западные гранты неправительственными организациями, так же далеко от повседневных интересов населения, как официальная и оппозиционная политика.
В общем, все у нас есть - и политика, и гражданское общество, и депутаты и оппозиционеры. Только никому, кроме них самих, они не нужны.
Между тем картина радикально изменится, если задать вопрос: для чего нужна власть, кому и для каких целей служит гражданское общество? Власть далеко не нейтральна и несводима к «технике» управления. Власть - это инструмент реализации экономического и социального курса, проводимого в интересах определенных классов и слоев общества. Точно так же и пресловутое гражданское общество есть не что иное, как организованное выражение этих же самых интересов.
Подобные банальные истины должны знать все, кто прослушал базовый курс обществоведения в школе или в институте. Но истины эти, как ни странно, совершенно не осознаны - потому что как невозможно научиться плавать, не входя в воду, так и научиться общественной борьбе нельзя по книгам.
Больше того, здесь недостаточно индивидуального или группового опыта. Участия в небольшой политизированной группе тоже совершенно недостаточно. Обществу нужен коллективный и массовый опыт.
Именно этот опыт постепенно накапливается в профсоюзах и социальных движениях. И задача политических активистов состоит именно в том, чтобы способствовать его осознанию, создавать условия, когда участники стихийных протестов обнаружат гражданский и политический смысл того, что они делают. Политическая роль левых состоит в том, чтобы способствовать становлению новой - не бутафорской - политики и реального - а не нарисованного - гражданского общества. Это тяжелая повседневная работа, одновременно и просветительская и активистская. Абстрактные поучения никто не будет слушать.
Реклама постоянно рассказывает нам про деньги, которые должны работать. Увы, деньги не работают сами: за них работают люди, труд которых с помощью денег организуют в чьих-то чужих интересах. Знания тоже должны работать. Теоретические и практические знания, накопленные левыми активистами, должны работать в интересах социальных движений. Но не только для того, чтобы помочь этим движениям одержать сиюминутную частную победу над очередным вором-застройщиком или самодуром-начальником, а для того, чтобы открыть перед обществом новую стратегическую перспективу.
Перспективу новой политики, опирающейся на массовые социальные интересы и нацеленной на изменение нашей жизни.
ПОСЛЕДСТВИЯ ГРУЗИНСКОЙ ВОЙНЫ
Эта война была короткой, но последствия ее будут ощущаться довольно долго. И как ни странно, эти последствия могут оказаться для левого движения скорее положительными.
В самый разгар конфликта я оказался в Лондоне на собрании Stop-the-War-Coalition, крупнейшей антивоенной организации Англии. Вопреки тому, что я ожидал, выступающие были настроены далеко не пацифистски, доказывая, что Россия была вынуждена дать отпор политике, проводимой администрацией США. Даже если кремлевская власть руководствовалась мотивами, весьма далекими от интернационализма и гуманизма, она, нанеся удар по интересам Вашингтона в регионе, сыграла позитивную роль.
Я оказался самым умеренным из выступающих, поскольку вынужден был напоминать о связи между войной и внутриполитическими проблемами, в первую очередь - ростом национализма. Хотя, к счастью, бурного всплеска шовинистических настроений у нас в ходе Грузинской войны не наблюдалось. Парадоксальным образом, нынешний конфликт оказался даже менее «урожайным» для националистических идеологов и пропагандистов, нежели предыдущее столкновение с Грузией, когда войны удалось избежать.
Разгром грузинской армии вызвал в России несомненное удовлетворение, однако оно было смешано с некоторой жалостью к бедолагам-грузинам, которые ввязались в заведомо провальное предприятие. Побежденный грузин вызывал иногда смех, порой презрение, иногда даже сострадание, но отнюдь не ненависть. Официальная пресса могла сколько угодно сравнивать Михаила Саакашвили с Гитлером, но, в отличие от последнего, он не был страшен. Политик, который перед включенной камерой пытается съесть собственный галстук, вряд ли представляет серьезную угрозу для человечества…
В известной степени помогла пекинская Олимпиада. Телезритель в последние недели политические программы почти не смотрел, переключая канал на спортивные состязания. Олимпийские игры очень способствовали эмоциональному здоровью нации. Патриотические чувства нашли себе вполне безобидное воплощение в эмоциях спортивных болельщиков. Тем более что худо-бедно Россия свое третье место на олимпийском пьедестале заняла, обойдя тоже испытавших патриотический восторг британцев (война в Грузии сразу ушла на задний план в английской прессе, как только спортсмены Ее Величества стали выигрывать золотые медали).
Конечно, нельзя отрицать, что пропаганда «наша» показала себя во всей красе - как официальная, так и либеральная. Официальная журналистика обладает каким-то удивительным инстинктом вранья, который срабатывает сам собой, даже без особой необходимости. На сей раз пропагандистам государственного телевидения совершенно не надо было врать для того, чтобы доказать свою правоту. Но они все равно врали, передергивали факты, использовали демагогические обвинения - и делали это настолько топорно, что это раздражало даже зрителя, искренне сочувствовавшего подвергшимся нападению осетинам. Ну скажите, зачем называть Саакашвили фашистом или, тем более, современным Гитлером?
Слова девальвируются, теряют смысл и значения. Националисты и автократы, подобные Саакашвили, способны причинить своим и чужим народам катастрофический ущерб, даже не будучи нацистами. Впрочем, грузинская пропаганда в долгу не оставалась и тоже врала, врала и врала. Причем ложь была беспрецедентной в плане военной пропаганды: как только обнаружилось, что дело проиграно, в Тбилиси не только не скрывали своих поражений, но, наоборот, многократно преувеличивали их. Били на жалость…
И все же если логика российской и грузинской государственной пропаганды была хоть как-то понятна, то поведение наших либеральных оппозиционеров вообще не укладывается ни в какие рамки. На несчастного слушателя «Эха Москвы» выплескивался просто поток желчи, бессвязных обвинений и бранных эпитетов, которыми его штатные комментаторы характеризовали не только правящий режим, но и вообще собственную страну. Тут уже не было ни аргументов, ни доказательств, вообще ничего рационального, сплошная злоба. Радиослушателей, которых накрыло подобной пропагандистской волной, следует искренне жалеть. Многие из них - пожилые интеллигентные дамы, не решающиеся смотреть телевизор, чтобы не заразиться державным национализмом - должны были испытать настоящий стресс.
Попытки либералов приравнять «вторжение» в Грузию к интервенции 1968-го в Чехословакию выглядели бы уж совсем комично, если бы не были откровенно кощунственными. В подражание протесту семи советских диссидентов, семеро представителей новой оппозиции продефилировали по Красной площади, протестуя против оккупации Грузии. Хотя, в отличие от Праги, иностранных войск в Тбилиси не было, а режим Саакашвили никто менять не собирался. Да и не было между грузинской и российской властью никаких идеологических разногласий. Ведь Саакашвили пострадал не от того, что бросил вызов господствующей идеологии, а наоборот, оттого, что слишком добросовестно следовал всем ее нормам.
Нормам, которые в целом разделяют и российская элита, и российская оппозиция.
Любопытно, что организаторы очередного протеста на Красной площади (в отличие от советских диссидентов, знавшие наверняка, что ничего серьезного им не грозит) являлись убежденными и принципиальными противниками демократического социализма. Так что логичнее им было бы возлагать цветы к могиле Леонида Брежнева в благодарность за то, что он остановил распространение по Европе ненавистной им «красной заразы».
